Прощай, красавица!

Баки снимает с себя пиджак и заворачивает девушку в него. Прячет от дождя и холодного ветра, думая, что должен был сделать это гораздо раньше, а она всё так же смотрит, как спасатели продолжают вытаскивать людей из руин Гарнизона.

— Проводить тебя домой? — наклонившись к её уху, спрашивает Баки.

Натали реагирует не сразу. Смотрит не моргая еще несколько секунд, словно не слышит, потом поднимает голову, растерянно ищет его глаза и кивает по-детски неуверенно.

Коммандос прощаются. Целуют руку дамы с её позволения и хлопают Барнса по плечам, вновь называя его сержантом. Натали улыбается им, вновь радуясь тому, что все целы, а когда они с Баки доходят до конца улицы, вдруг утыкается в его грудь, не в силах больше сдерживать слёзы.

Комментарий к Глава третья

Пользуясь случаем, хочу сказать огромное спасибо моим читателям, особенно тем, кто проявляет активность и поддерживает меня) заходя в «новости», я каждый раз очень радуюсь, видя, что мои работы нравятся Вам, и Вы показываете мне это своими лайками, комментариями и тем, что ждёте продолжения!

«Социализация» уже перешагнула отметку в 30 лайков, Sputnik — 40. Это очень большие цифры для меня, я даже не рассчитывала на них изначально. Спасибо огромное, буду продолжать стараться для Вас ♥️

========== Глава четвёртая ==========

Похороните в горах высОко,

О, прощай красотка, прощай красотка, прощай!

Похороните в горах высОко

Под сенью красного цветка!

— Как ты услышала бомбу в баре? Никто, кроме тебя, не услышал.

Натали молчит несколько секунд, задумчиво смотрит в потолок.

— Я потеряла мужа во время Блица, — говорит она тихо. — Никогда этот звук не забуду.

Баки удивлённо изгибает брови. Приподнимается, уперевшись локтем в кровать, рассматривает лицо девушки. Она совсем молодая, а Блиц кончился в сорок первом. Сколько же ей лет было тогда?..

— Ты была замужем? — наконец спрашивает он, хмуря брови.

Натали невесело улыбается уголком губ. Поворачивается набок, ложась лицом к нему, подпирает голову рукой. Её изумрудные глаза искрятся даже в полутьме комнаты.

— Гораздо меньше, чем носила траур, — отвечает девушка всё с той же горькой улыбкой. — Мы поженились по заданию штаба, он должен был помочь мне внедриться. Через месяц он попал под бомбу.

Баки смотрит на неё, не зная, что ответить. Натали Райт оказалась слишком загадочной фигурой. Каждый раз, когда ты уже думаешь, что знаешь её, открывается новая сторона, о который ты и не подозревал раньше. Как русская кукла матрёшка. Снимаешь верхнюю — а под ней ещё одна. И та тоже открывается. И следующая, и следующая за ней. Ты открываешь одну за другой, и каждый раз понимаешь, что эта не последняя, пока не доберёшься до самой маленькой. Она спрятана внутри под всеми этими оболочками, но в отличие от куклы, до настоящей Натали очень трудно добраться.

— Ты любила его?

Вопрос слетает с губ внезапно, и только тогда Баки понимает, что это было слишком опрометчиво. И чересчур поспешно. Но его сердце колотится как бешеное, совершенно сошедшее с ума рядом с этой женщиной, и потому ответ ему нужно знать прямо сейчас.

— Он был хорошим человеком, — отвечает Натали уклончиво. Барнс смотрит на неё, лежащую от него меньше, чем в полуметре, и не знает, как реагировать. Что-то подсказывает ему, что это значит «да», хоть и не прямым текстом, и он смотрит в ещё слегка опухшие от слёз глаза, чтобы узнать наверняка. — Но я его совсем не знала. Мы были просто коллегами.

На секунду Баки становится стыдно за то, что он так сильно этому радуется. Уголки его губ дёргаются в улыбке, и Натали, заметив это, касается пальцами его порезанного подбородка.

Какое-то время они лежат в тишине. Прямо в одежде, на заправленной кровати в небольшой, но уютной квартире на востоке Лондона. Пиджак Баки до сих пор на её плечах, и она кутается в него, как в одеяло, иногда незаметно ёжась от холода. Она не стёрла косметику, и её губы всё ещё накрашены алым, а прическа сохранила почти первозданный вид, несмотря на пережитое вечером.

Барнсу очень сильно хочется коснуться её волос, и он, протянув руку, взглядом просит у неё разрешения.

Натали, улыбнувшись, кивает.

Рыжие локоны оказываются очень мягкими и гладкими, как шёлк её перчаток. Баки пропускает их сквозь пальцы, и Натали наблюдает за его сосредоточенным лицом в этот момент, а потом опускает щёку на его плечо, прикрывая усталые глаза. Несмотря на всю свою внезапно открывшуюся силу, она всё равно кажется ему хрупким созданием, которое нужно оберегать, и мысленно Баки клянётся себе в этом памятью своей матери.

Он не хочет думать о том, что кто-то из них мог сегодня не выжить. И не хочет думать, что нечто подобное наверняка повторится. Барнс жалеет о несостоявшемся поцелуе, но, видя, что Натали уже задремала, решается только коснуться губами ее лба.

Девушка прижимается к его тёплой груди, крепко обнимая тонкой ручкой в шёлковой перчатке.

***

Когда Баки просыпается, Натали рядом нет. Половина так и не расправленной кровати пуста и уже остыла, лишь смятая подушка говорит о том, что на ней кто-то лежал.

Барнс смотрит по сторонам настороженно, сомневаясь в том, что память не шутит с ним злую шутку. Он точно помнит, как Натали расплакалась прямо на улице под дождём, и как он довёл ее до дома. Как она успокоилась и снова улыбнулась ему, сказав, что просто перенервничала. Как у них совсем не было сил раздеваться, и они упали на её кровать прямо в одежде и разговаривали, пока она не уснула. Как он обнимал её за талию, пока она спала, и накрывал своим пиджаком, чтобы не замёрзла. Помнит мягкость и приятный запах рыжих волос, и что так и не поцеловал её, хоть и очень хотел.

В квартире, озарённой тусклыми лучами лондонского солнца, тишина. Его пиджак выглажен и висит на дверце шкафа.

Баки поднимается с кровати, разминает шею с хрустом. Морщится, все ещё привыкая к яркому свету. Поправляет перекрутившуюся рубашку и подходит к стулу, на спинку которого небрежно скинуто её вчерашнее изумрудное платье. Там же лежат тонкие шёлковые перчатки и полупрозрачные чулки. Барнс ищет Натали взглядом, но не находит, а слух цепляется за тихий плеск воды в ванной.

Дверь незаперта, но он несколько секунд стоит перед ней, не решаясь войти. Борется с собой и своим воспитанием ни на жизнь, а на смерть, и в итоге всё же толкает её вперёд.

Натали лежит в наполненной почти до краёв ванной с сигаретой в руке. Смотрит куда-то в потолок, откинув голову назад, но, услышав шаги, поворачивается, выпуская губами дым. Её волосы лежат на спине и выглядят тёмно-бронзовыми из-за воды, а кожа, наоборот, кажется на их фоне ещё более бледной и переливается под прозрачными каплями.

Баки замирает на месте. Пожирает глазами её тело от кончиков пальцев на ногах до повернутой в его сторону гибкой шеи, облизывая пересохшие губы. Теряется и мнётся на месте, не зная, — то ли скорее уйти, извинившись, то ли остаться, и тогда…

Натали, не отводя от него взгляда, приподнимается, держась за бортики ванной, и Барнс понимает, что пропал. Смотрит, как капли воды стекают по её бледной коже. Замечает чёрные вытатуированные на руке цифры, обычно скрытые перчаткой, без которых он её раньше ни разу не видел, и сердце ёкает где-то в груди.

Он подходит так же медленно, как она встаёт. Шаг за шагом приближается к пропасти, пока не оказывается на самом её краю, и падает в неё, когда девушка протягивает к нему руки. Барнс подаётся навстречу влажным прикосновениям к шее, добровольно сдаётся в плен, стоит её груди коснуться его рубашки.

— Джеймс…

Тихий чуть хриплый голос ласкает слух. Звук его имени становится катализатором, и он окончательно теряет надежду выбраться. Ловит её приоткрытые губы, наконец узнаёт их вкус и едва не стонет от удовольствия и накатившего волной возбуждения. Жадно сминает их своими, обхватывая ладонями её лицо, слегка наклоняет её голову влево и притягивает к себе так близко, как только можно.