Я не продаюсь

Пробуждение происходит весьма неприятно. Резкий запах ударяет в ноздри, вынуждая отвернуться. Но сделать это мне не позволяют, удерживая за подбородок и продолжая подсовывать эту гадость под нос.

Вздох, другой, и я широко распахиваю глаза. Испуганно гляжу на склонившегося надо мной незнакомца и отползаю назад, натыкаясь на что-то твёрдое.

– Так-то лучше, – улыбается он.

Так же, как совсем недавно в машине, и отходит.

Сажусь и оглядываюсь. Я не связана и нахожусь не в подвале, и это пугает куда сильнее того, что меня похитили.

Судя по обстановке, это кабинет. Стол и два кресла, диван, на котором я лежу, и множество стеллажей с книгами. В комнате сумрачно из-за задёрнутых плотных штор, так что невозможно понять, сколько прошло времени. Только на столе горит лампа, освещая небольшое пространство вокруг.

Мужчина подходит к столу и садится в кресло.

– Прошу.

Он указывает на кресло напротив. Так просто, словно я его гостья, а не заложница. А мне кажется, что это просто дурной сон. Вот сейчас я проснусь, и всё будет хорошо. Но время идёт, а сон не спешит заканчиваться.

– Не вынуждайте меня применять силу.

В голосе незнакомца прорезаются стальные нотки, от которых у меня по спине скользит холодок. Я тут же встаю и подхожу под его пристальным взглядом. Медленно опускаюсь в кресло.

– Где Сьюзи?

В горле пересохло, и голос звучит непривычно хрипло.

Незнакомец молча тянется к краю стола, наливает из кувшина воду в стакан и протягивает мне.

– С ней всё хорошо.

Я с сомнение кошусь на воду. Вдруг отравлена? Впрочем, для этого у него уже было достаточно возможностей. Беру стакан, стараясь не касаться его пальцев, и с жадностью делаю глоток.

– И с вами тоже будет хорошо, если мы сможем договориться.

От этих слов вода встаёт комом в горле, и я с трудом проталкиваю её дальше. Отставляю стакан, и откидываюсь на спинку кресла, сцепляя руки на животе, чтобы не дрожали.

– И что вам нужно?

– Сущий пустяк, – вновь улыбается он. – Для начала подпишите вот это.

Он толкает ко мне стопку документов. И у меня на миг возникает чувство дежавю. Странно, но это уже второй мужчина, которому не терпится получить мою подпись.

– Что это?

Я настороженно кошусь на бумаги, не спеша брать.

– Дарственная, по которой вы передаёте мне семьдесят процентов акций заводов вашего покойного мужа.

Покойного?

Сердце проваливается куда-то в области пяток.

– Но Генри жив, – возражаю тихо.

– Пока жив, – улыбается он. – Но когда он придёт за вами, я исправлю это досадное недоразумение.

Он выдвигает один из ящиков и кладёт на стол пистолет. И я тут же прикипаю к нему взглядом.

– Если хотите, можете сделать это сами. В отместку за всё, что вам пришлось пережить.

В отместку?

Теперь хотя бы понятно, почему я не сижу связанная в подвале. Зачем ему скрываться от того, кто, по его мнению, будет только рад помочь? Но я никогда не думала, что произвожу впечатление девушки, способной кого-то легко убить.

Я не хочу никого убивать. Не хочу, и не буду. И подписывать договор тоже.

Перевожу взгляд на него, готовая отказаться, и замираю с открытым ртом. И понимаю, что переубеждать его в обратном будет большой глупостью. Потому что в этом случае я лишусь единственного преимущества.

Быстро облизываю пересохшие от волнения губы и выдыхаю тихо:

– Хочу.

Тянусь за пистолетом, стараясь, чтобы рука не дрожала. Но он тут же забирает его.

– Сначала подпишите дарственную.

И кладёт рядом ручку.

В это раз я не сомневаюсь. Смысл? Если всё пройдёт хорошо, и Генри останется жив, то эта бумага не будет иметь силы. А если нет…

Я сглатываю, холодея от одной мысли, что это может произойти. Тогда мне тем более будет не важно.

Быстро ставлю подпись и перевожу взгляд на незнакомца.

– Но с чего вы взяли, что он придёт?

Я стараюсь сказать это как можно спокойнее, но голос всё равно слегка дрожит.

– А вы сомневаетесь?

Он удивлённо смотрит на меня.

Странно, но, кажется, этот человек уверен в моём муже больше, чем я сама. Потому что, несмотря на всё, что Генри говорил и делал, я всё ещё считаю, что за его «люблю» скрывается простое «хочу». И пусть он явно потратил много денег, времени и усилий на то, чтобы добиться взаимности, спасать меня он не бросится. Не такой уж он дурак.

– Что ж, в таком случае сейчас мы это проверим, – усмехается мужчина и тянется к телефону, включает громкую связь и быстро набирает цифры.

А когда раздаются гудки, прикладывают палец к губам, призывая к тишине. Но я итак не собиралась кричать и терять странное положение гостьи и те сомнительные преимущества, которыми сейчас обладаю.

 

– Да.

Голос Генри звучит глухо и безжизненно.

Я невольно вздрагиваю, чувствуя, как сжимается от боли сердце, и впиваюсь пальцами в подлокотники кресла.

– Здравствуй, Генри.

Незнакомец довольно усмехается.

– Чарли… – шипит Генри зло. – Что ты сделал с Милой?

– Ничего. Пока.

Всё это Чарли говорит, не отрывая от меня взгляда, от которого у меня дыбом встают волоски. И я как-то сразу понимаю, что он не шутит. А ещё что они с Генри знакомы. Хоть про это он мне ничего не говорил. Впрочем, про угрозы Генри практически ничего не говорил, кроме того, что они есть. Правда, даже если бы и сказал, это мало что изменило.

– Если с её головы упадёт хотя бы один волос, то ты об этом пожале…