Я не продаюсь

Генри словно не слышит меня и всё равно садится рядом. Я тяжело вздыхаю и откладываю яблоко. Как-то даже не верится, что он действительно этого не понимает.

– А ты подумай, – советую, поворачивая голову и не скрывая раздражения.

В чёрных глазах привычно вспыхивает злость.

– Мила, – шепчет он предупреждающе.

Но мне уже всё равно, и облегчать ему задачу я не собираюсь. Будет о чём подумать на досуге.

– Я никогда. Слышишь. Никогда не смогу полюбить тебя… – выдыхаю зло, и зачем-то добавляю: – Такого.

И кожей чувствую, разлившееся в воздухе напряжение.

– А каков твой идеал, Мила? – усмехается Генри. – Бесхребетный слюнтяй на подобии Эрика?

Да что он к нему привязался? Других мужчин на свете нет?

– А хоть бы и он. – Я подаюсь вперёд. – Эрик, во всяком случае, раньше относился ко мне, как к равной. А не как к строптивой собачонке, что отказывается выполнять команды.

– Ты никогда не была для меня собачонкой, Мила, – возражает он.

И я смеюсь, с горечью осознавая – он меня не слышит и не понимает. Совсем.

– Если всё дело в метке, то я же уже просил прощения за неё. И обещал убрать.

– Да дело не в ней! – кричу я, не выдерживая его спокойного тихого тона. – В этом весь ты! Ты постоянно мне что-то приказываешь, вынуждаешь подписывать нелепые договора. Неужели ты не понимаешь, что это ненормально? Так не строят отношения. Так у нас ничего не получится. Никогда.

Но потому, как он смотрит на меня, вижу, что толку от моей речи ноль. Вздыхаю. И говорю тихо:

– Просто представь, что твою дочь как-то наглый мужик склоняет к браку. Запугивает, шантажирует. Разве тебе бы это понравилось?

– Я не шантажировал тебя, Мила. Я предложил и ты согласилась.

А мне всё больше начинает казаться, что я говорю со стеной. С хорошей такой бетонной стеной, крепкой и надёжной. Только в отношениях она ничего не понимает.

– А запугивание моих работодателей и ухажёров?

Про ухажёров я добавляю наугад, но потому, как он поджимает губы, понимаю – угадала.

– Зачем? – спрашиваю тихо. – Что с тобой не так? Почему ты постоянно пытаешься подавить меня? Почему нельзя было просто купить поместье и написать, что готов отдать на таких-то условиях? Зачем нужно было всё это? Я бы всё равно пришла. И тогда бы это был мой выбор, и вела бы я себя иначе. А так…

Я машу рукой и поднимаюсь, чувствуя, что вот-вот заплачу. Аппетит пропал, и смысла в этом пикнике для меня больше нет. И всё же я до последнего жду, что он меня остановит. Окликнет своим фирменным: «Мила!». Прикажет вернуться. Но за спиной непривычно тихо. А меня так и тянет обернуться, посмотреть, что там случилось. Но вместо этого я иду дальше, чувствуя, как текут по лицу слёзы. И ни цветы, ни озеро, ни горы уже не радуют меня.

Сил совсем нет. Поэтому когда Генри всё-таки догоняет меня, разворачивает, привлекая к себе, я даже не сопротивляюсь. Молча утыкаюсь в его рубашку и закрываю глаза, позволяя слезам литься.

– Прости меня, – говорит он тихо, поглаживая меня по голове. – Я не хотел, чтобы вышло так. Но я обещаю подумать над твоими словами.