Бесчувственные

— Хэнк! — голос был хриплым и посаженным, но я старалась быть как можно громче. Рассудок не питал надежд к тому, чтобы обнаружить ничего не подозревающего Андерсона дома. Было бы забавно увидеть ситуацию со стороны: Андерсон, медленно посасывая пиво из бутылки, сидит за собственным столом в домашних шортах и грязной футболке, пока я, избитая и дискоординированая, вываливаюсь из его же подвала. То было бы зрелище. — Лейтенант!

Дом был пуст. Телевизор вещал какие-то новости, потолочные лампы издавали мерное гудение. Я слышала, как кровь бьется об стенки сосудов в мозгу, но не могла расслышать ничего вокруг. Только бряканье телеведущей и кряхтение крупной собаки.

Пес, словно бы почуяв мою мысль, принялся вылизывать мое лицо. Его шершавый, влажный язык старался попасть в нос, губы, даже глаза, но я всячески старалась отогнать Сумо руками. Собака не сдавалась. Она скулила, обходила слепо протянутые ладони и предпринимала попытки с самых неожиданных сторон.

— Фу, Сумо! Уйди уже от меня! — в конце концов, пес отстал от меня, и я, приходя в себя, села и прислонилась спиной к холодной стене коридора. Собака смотрела на меня самыми искренними и сонными глазами, в ее спешно переставляющихся с места на место лапах ощущалось нетерпение. — От тебя и вправду толку нет. Хозяина из-под носа увели!

Сумо, одарив меня чихом и фырканьем, поплелся прочь. С моих губ сошел тяжелый смешок. Порушенные установки внутри раньше всегда четко отделяли личностные черты, которыми был полон каждый человек. Ведь в понимании подразделения солдатом может быть только высоко-воспитанный, тактичный и сдержанный человек. Увы, вступая в ряды солдат, я не была такой. Буйный, но рассудительный нрав был полностью передан мне от отца, а вместе с ним — жестокое чувство юмора и острый язык, из-за которого матери приходилось постоянно краснеть на людях от стыда. Но если пару недель назад я могла лишь язвительно сострить в исключительном случае, то сейчас внутренних ограничений не было, и губы желали высказать все то, что не могли произнести семь лет. Я даже знаю, с какой фразой покину этот бренный мир.

— Нахер это дерьмо, — сквозь улыбку, закрыв глаза, прошептала я самой себе. Эта фраза, пожалуй, сопровождала меня последние несколько дней, но высказанной она была только сегодня. Отчего-то я вдруг почувствовала себя счастливой. И это чувство неприятно перемешивалось с ощущением тревоги и отчаяния. Голос, набрав оборот, едва ли не прокричал на весь дом. — Нахер это дерьмо!

Мышцы протестовали каждому моему указанию. Спина категорически отказывалась отлепляться от нагретой стены, но я все же смогла пересилить собственное бессилие и встать на ноги. Катаны за спиной больше не было. Оружие весило достаточно, чтобы заставить почувствовать легкость от непривычного отсутствия тяжести, но вместо этого я ощущала совершенно противоположное — скованность и фантомные боли. Как будто бы отрезали конечность, и теперь она нещадно зудит.

У меня не было четкого плана. Я даже не была способна сгенерировать хоть что-то, схожее на намерения. Но внутренний голос отчетливо давал приказы о необходимости действовать, и я старательно искала подсказки в гостиной. Куртка, как и обувь Хэнка, отсутствовала — он шел добровольно, а значит, ничего не заподозрил. Окна и двери были закрыты, машины во дворе не виднелось. Они могли поехать только в одно место, и, возможно, именно я им это место и подсказала. Один вопрос о причине местонахождения Коннора здесь, а не на территории «Киберлайф» говорил сам за себя. Я сама дала ему указания, куда идти. Возможно, он и сам знал без моих подсказок.

Утопая в нарастающей безысходности, я уселась на диван и скрыла лицо в ладонях. «Киберлайф» был для меня закрыт. Пусть память и вела меня по улицам и закоулкам в поисках заброшки и дома Андерсона, но на территории компании я была лишь раз, и этот раз был наполнен стрессом. Мне было не до осмотров улиц, и уж тем более не до запоминания дороги, так как рядом сидел подросток-андроид с простреленной мною ногой. Реакция Хэнка ввела меня, уже тогда стремительно несущуюся в лапы «пробуждающегося» мозга, в ступор, и все, о чем могла только думать — это негодования наставника относительно исполненного приказа. У меня не было шансов найти «Киберлайф». У меня не было шансов убедиться в безопасности Коннора и Андерсона. У меня не было шансов ни на что. Лишь терпеливо ждать на пороге дома двух вещей: смерти, облаченной в черный комбинезон с золотыми перекрещенными катанами, или андроида в фирменном пиджаке компании «Киберлайф».

Телевизор был не выключен, и теперь на экране белокурая телеведущая сменилась на темнокожего репортера, ведущего съемки с воздуха. Он говорил о развернувшемся митингующем блокпосте рядом с одним из утилизирующих центров, говорил о переговорах между девиантами и ФБР, которые могли вот-вот начаться. Раздвинув пальцы веером, я безучастно взглянула на экран. Через несколько минут ноги несли меня по заснеженной улице.

Морозный ветер подкидывал в лицо снег, словно бы мне опухшего от боли мозга было мало для ясности виденья. Жесткие от засохшей крови куски ткани на комбинезоне больно царапали кожу. Вновь надетые на уставшие ступни ботинки с тяжелой подошвой ощущались по огромному цементному мешку на каждой ноге, но я бежала настолько быстро, насколько это было возможно. В голове шумело от мыслей, и как я скучала по самой обычной для меня тишине, что раньше царствовала в мозгах. Но ощутить спокойствие я еще успею. Сейчас перед глазами стоял блокпост девиантов, среди которых стоял Маркус. Его подолы плаща развевались так же яростно и боеготовно, как их электронный флаг в защиту арестованных андроидов. Камера оператора была направлена ровно на его персону, стоявшую во главе всего этого ополчения. Андроиды, что остались в живых после событий на корабле «Иерихон», были немногочисленны. Кто-то наверняка остался в церкви, кто-то — исчез, подавшись в бега. Но это было для меня не главное. Все, что было наиболее значимым в этом репортаже — это знакомые улицы центра города, по которым нам так часто приходилось ездить с Хэнком и Коннором. Я не знала, где «Киберлайф», но знала, где установлен пятый утилизирующий пункт. И уж точно не собиралась сидеть на диване в гостиной, гадая, кто первый переступит порог.

Слабость в мышцах пропала через десять минут бега. Сердце на адреналине несло кровь по венам, обогащая каждую клетку кислородом и высвобождая углекислый газ. Волосы перед выходом были наспех причесаны собственными пальцами, но эффекта это не дало. Они вновь спутались, ловя снежинки, словно в сети. Каждый шаг подгонял мое встревоженное, но уверенное в своих действиях сердце. Неизвестно, что стало с Коннором и Андерсоном, чем закончилась вся эта идея с «Киберлайф», но единственным местом, где я имела хоть какую-то возможность найти ответы — это блокпост Маркуса. Эта мысль грела душу. На языке вертелись множество сердитых проклятий, большинство из которых были направлены на андроида, вдруг возжелавшего наглым образом ограбить своего создателя под покровом ночи. Но среди них были и те, что адресовались мне самой. Это ж надо было додуматься: впасть в депрессию и позволить пластмассовому болвану пойти в одиночку на такой рискованный шаг!

Ругая себя за свою тугоумность, я оббегала пустынные улицы, погрязшие в ночь. Ни единая душа не появлялись в поле зрения, не говоря уже о машинах и прочих признаках жизни. Город стал призраком всего за одни сутки, которые решали тысячи судеб. Было странно осознавать, что от той самой минуты в доме Камски, когда внутри исчезли последние установки подразделения, меня отделяли какие-то двенадцать часов. Казалось, что прошла вечность… только утром город был полон спешащих людей, разъезжающих машин и энергией, но теперь он вымер так же быстро, как и то, что жило во мне семь лет. Детройт перестал мне нравиться. И главным образом из-за возможной смерти очередного близкого для меня создания.

Воспрянутые на адреналине силы начали затухать. Бежать через мороз и снег, побывав в бессознании не меньше часа, было очень сложно. Желудок, ощущая эту мысль, недовольно урчал, нагнетая состояние. Но ноги несли меня вперед, даже не пытаясь поддаваться мозгу в его желании остановиться и передохнуть несколько минут. Каждое мгновение было важно, ведь вся эта история близилась к финалу, и я не могла его пропустить! Не говоря уже о том, чтобы узнать о судьбе Коннора — андроида, ворвавшегося в мою жизнь и прорвавшего все ограничения, заставив чувства хлынуть с новой силой, словно ток реки через рухнувшую плотину.