Бесчувственные

В темноте, совсем рядом раздался тихий скрежет. Прислушавшись, я узнала в нем нечто, похожее на торопливое царапание по деревянной поверхности. Кто-то скребся об пол, старался выкопать яму, и этот звук больно отдавался во всем теле, вызывая своры раздраженных мурашек. Попытки успокоиться с помощью уговоров мозга не помогали, и потому я нерешительно постаралась вспомнить произошедшее накануне. Мозг, в свою очередь, лениво соглашался вытаскивать участки памяти.

Помню шум. Тяжелые звуки выстрелов, пробивающихся ко мне словно из-за пелены тумана, и едкий запах сырости, жженого пластика и пороха. Кто-то постоянно бежал, крики разносились сквозь железные стены, и я неслась по коридорам в поисках чего-то. В поисках Коннора.

Мы были на Иерихоне! Ощутив прилив сил от нахлынувшей памяти, я резко постаралась сесть. Идея было плохой изначально: в темноте расплылись разноцветные салюты и искры, и я вновь опустилась на нагретую под собственным телом поверхность. Пол скрипнул протяжным древесным звуком. Скрежет в темноте на секунду стих, после чего возобновился с еще большей силой и нетерпеливостью. Звук заставлял приходящую в себя голову работать быстрее, и воспоминания начали всплывать одна за другой. Мне оставалось лишь успевать ловить их и унимать собственное взволнованное дыхание.

Помню кровь на руках. Красная жидкость спускалась по голубой коже, ставшей после попытки спасения одного из сотен андроидов с серыми глазами. Помню ледяной ветер и горсти снега, отбрасываемые свежим речным воздухом распущенные волосы и блеск золотой эмблемы перед глазами. Я слышу, как безумные волны забирают в свои объятия верную подругу, слышу ее прощальный шепот в собственной голове.

Легкие на несколько минут вдруг выровняли свою работу. Уставившись в темноту, туда, где должен быть потолок, я вслушивалась в голос блестящего лезвия. Комка в горле не было, как и не было слез. Каждая клетка молчала в траурной минуте, утопая в нехватке этого требовательного и всегда находящегося рядом инструмента. Зуда больше не было. Было лишь молчание и тьма в той части души, где основательно укоренилась Коннор-катана.

Словно нити паутины, за шепотом катаны последовал и другой, настойчивый голос. Он требовал меня прийти в себя, буквально умолял успокоиться и перестать избивать полуживого Крейга на бетонном полу палубы. Кровь пропитывала красный снег, в воздухе стоял хрип умирающего человека, но я помню лишь ярость и кровавую пелену перед глазами. За ним отчетливо пробивался хрустящий снег под тяжелыми ботинками, и теплые пальцы на кисти. Он держал меня, уводил как можно дальше, не давал затормозить ни на минуту, не смотря на наше совместное порабощенное состояние.

Шаг за шагом, я пробивалась к истинной причине своего появления во мраке. Все внутри кричало о том, что следовало бы это делать быстрее, но на одну минуту я вдруг позволила себе углубиться в память сильнее. Он стоял там. В темноте. Отчужденный, подавленный. Его диод горел желтым цветом под плотной шапкой, он старался справиться со своим новым статусом, как когда-то я старалась свыкнуться с разрушением очередной, построенной кровью и потом, жизни. В его темных глазах плескались обреченность и страх, когда нам вновь пришлось заговорить в холодной и разрушенной церкви. Только сейчас я вдруг осознала, что слышала, как билось его механическое сердце в те мгновения. Возможно, это была лишь иллюзия, вызванная стрессовым состоянием и потребностью вновь ощутить тепло единственного важного создания на всей планете, но мне хотелось верить в истинность этого звука.

Я помню, как он смотрел на меня. Его умоляющие и в то же время уверенные глаза просили о понимании. Ощущение напряжения не спадало с меня весь разговор, но чувство трепета от его взгляда и голоса почему-то внезапно превратилось в страх и обреченность. Его взгляд нескрыто цеплялся за мою руку, которая покоилась в его ладони весь наш совместный путь. Пальцы до сих пор ощущали уют прикосновения, которого я так долго избегала. Раз за разом андроид предлагал мне свою руку в знак помощи или же приглашения на танец, и я лишь отказывалась от него, старательно лелея солдата внутри. Он был так близко… его имитация дыхания была по непривычному прерывиста и тяжела, он был взволнован. Я могла просто предложить ему сбежать, покинуть обломки былого мира, но охвативший меня стресс и стойкое нежелание вновь впутываться в эту чувственную вселенную готовили меня к иному исходу. К тому же, было что-то еще, что не давало просить его об этом.

Почувствовав разъедающую мысль о намерениях, с которыми Коннор подошел ко мне в церкви, я, совершенно забыв о боли, резко села. В глазах поплыли круги, но я всячески старалась разогнать их, тупо мотая головой. Он отправился в «Киберлайф» — единственное место, где его жизнь наверняка имела только один исход. И я его отпустила! Даже больше — попросила не помереть.

— Дура… — бессознательно выругался собственный охрипший голос. — Господи, какая же я дура!

Скрежет усилился. Кто-то отчаянно пытался рыть, царапать, и к этому звуку прибавился деревянный скрип ударяемой поверхности и ходящих назад-вперед железных петель. Я отчаянно хваталась за каждое воспоминание, пыталась найти в них ответ, но вместо этого все больше корила себя и приходила к выводу о своей неадекватности. Как я могла отпустить его туда?! За своими дурацкими принципами выполнения поставленной задачи я позволила Коннору постучаться в дверь смерти, и, что самое худшее: возможно, привела эту смерть за ручку к старому лейтенанту в дом! Я помню отчетливо, как на пороге появился «Коннор», от которого на деле была лишь оболочка. Это был совершенно чужой андроид, и его цель была ясна, как светлый летний день. Тупая боль, последовавшая после встречи с RK800, словно в подтверждение моих мыслей вновь ощутилась на затылке. Теперь было не трудно догадаться, что со мной произошло. Гораздо тяжелее можно было прийти к выводу, куда именно этот ублюдок запихнул мое тело и что стало с Хэнком.

Скребущийся звук по паркету не останавливался. Дверные петли (а это были именно они) ходили ходуном, но теперь к ним прибавилось еще что-то – тяжелое дыхание и сопение. Местами даже кряхтение. Кое-как осилив боль в голове, я медленно встала на колени и начала шарить в воздухе протянутой рукой. Вернувшийся страх сковывал каждое движение, богатое воображение рисовало любые возможные варианты исхода: вот сейчас меня схватит какой-нибудь монстр и утащит дальше во тьму. Или еще хуже: темнота расступиться перед внезапным лучом света и прямо надо мной будет стоять Дэвид-девяносто-восемь, и одним махом своей сине-черной катаны, словно мойра, обрубит последние минуты жизни.

На мгновение рука отдернулась назад.

— Трусиха, — раздраженно я упрекнула собственный страх. Даже сейчас, стоя на коленях и испытывая неподдельный испуг, я не жалела о том, что выбрала именно этот путь. Все вело меня к нему. На нем же мои дни и закончатся.

Рука вновь потянулась вперед. В какое-то мгновение этот процесс показался вечным, но вскоре пальцы нащупали холодную поверхность тонкой металлической ручки. Слегка нажав на нее, я резко оттолкнула дверь.

Яркий свет наполнил комнату. Едва придя в себя от ослепления и новой волны боли в голове, я осмотрелась. Это был узкий подвал. Я пролежала на холодной поверхности в сантиметре от лестницы, и если бы в бессознании мозгу вдруг вздумалось проверить дееспособность мышц и конечностей — могла бы полететь вниз и умереть со сломанной шеей.

Дверь отворилась не сразу. Яркий свет проникал в проем, но этого хватило, чтобы на секунду ослепнуть. Только со второй попытки мне удалось оттолкнуть дверь на полную. Из-за стены тут же высунулась огромная лохматая морда, хозяин которой так настырно пытался попасть ко мне в подвал.

— Сумо…

Послышав свое имя, пес грузным шагом направился ко мне. Он тыкался своим холодным, мокрым носом в лицо, облизывал поднятые на уровень груди руки, старался потереться об меня своей шерстью. Его хвост вяло вилял в стороны, и только когда я на корячках выползла в коридор — пес отступил на пару шагов назад.