Бесчувственные

— Люди — это поганые и мерзкие существа, считающие себя владельцами вселенной, — грубо, но с пониманием произнес Хэнк. Его голос отозвался от стен, и я с облегчением ощутила себя и свои противоречивые мысли не такими паршивыми. — Но главное, что происходит не снаружи. А внутри. Мир сошел с ума…

Сказанное вдруг стерло наступившее минутное облегчение. Стыдливо спрятав взгляд, я опустилась обратно на диван. Мир и вправду сходит с ума. Вселенная сошлась на этом городке, на этой сраной войне. Я не хотела участвовать во всем этом. За мои семь лет мне не раз пришлось побывать в боевых действиях и стычках подобного масштаба, но тогда стекающая кровь по рукам была лишь жидкостью. Теперь же весь мир в ней захлебывался, и это приносило боль и разочарование. Переступая порог участка, я даже и не подумать не могла, в каком дерьме окажусь. Противостояние андроидов и людей, тусклый взгляд умирающих серых глаз девианта-домохозяйки, чувство трепета от ощущения тепла на своей ладони — все это стало таким чужим, что я на мгновение вновь захотела вернуться в свой ограниченный солдатскими рамками рассудок. Но вряд ли это было возможно. Впереди маячила только тьма.

— Внутри тебя же что-то происходит, да?

Хэнк понизил голос, и оттого я, совсем забыв о его присутствии, дернулась. Оставшаяся уже холодная жидкость в кружке грозно заплескалась о керамические стенки.

— Мне бы пережить эту ночь. Остальное не важно.

— Ты это чего, помирать здесь собралась? — Хэнк с сердитым видом упер кулаки в бока.

— Я убила своего. Разнесла к хренам аппараты диагностики. Меня не оставят просто так. А прятаться я не собираюсь.

— Самое тупое, что я слышал в своей жизни, — коротко и просто констатировал старик. — Сиди здесь. Придумаем чего-нибудь.

Не успела я возразить, как Хэнк, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, ушел куда-то в коридор. Его распушенные седые волосы колыхались концами от каждого движения. Лейтенант определенно был самым странным наставником за всю мою работу. Странным, но лучшим. Любой другой сдал бы меня обратно, словно негодный товар, как паршивец Рид. Но вместо этого он захотел спрятать меня подальше от лишних глаз.

Хэнк скрылся за одной из дверей, и через минуту дом наполнился звуки включенного душа. Плеск воды напоминал не самые приятные моменты за прошедший вечер, и я, отложив кружку, прижала ладони к ушам. Шум волн раскатывался изнутри, в голове снова и снова крутилось блестящее в свете прожектора острие Коннора-катаны. Белые гребни поглотили ее беззвучно, вырвав из груди кусок сердца. И сейчас последнее вновь начинало заходиться в тахикардии.

Я стремительно теряла все. Все! Даже когда от меня требовалось просто исполнять приказы и следовать указаниям, я смогла завалить и это! Потери за потерями оставляли за собой кровожадные следы на утопающем в чувствах сознании. Вся моя жизнь была пропитана кровью и страданием, каждый день был наполнен неверными решениями и муками. Потеря родителей, бабули, брата… и вот, едва вернувшись в полноценный чувственный мир, я умудрилась потерять еще и катану. И вот-вот потеряю андроида. В голове рисовались самые страшные картины. Стоящий на коленях Коннор, в голове которого зиял прострел с вытекающей голубой кровью. Или же распростертые на холодном кафельном полу руки, ознаменующие крылья попытавшейся упорхнуть из-под власти хозяина птицы. Именно в эту минуту он мог покинуть этот мир, и пусть даже на его место придет точно такой же внешне. Коннора в нем не будет. Будет только RK800, исполняющего приказы руководства.

Спрятав лицо в перепачканных ладонях, я попыталась унять дрожащее сердце. От кофе внутри не осталось и следа, и тело вновь содрогалось в беззвучной истерике. Жизнь сгорала прямо на глазах, и ее пепел уносило морозным ветром детройтских улиц. Представший проснувшемуся чувственному рассудку красивый город теперь вызывал только отвращение. Но самой страшной была тень подразделения, нависшая над вселенной внутри словно палач. В любую минуту оно могло ворваться в эти двери, вынести старого лейтенанта из дома и окрасить холодный паркет на кухне моими мозгами.

Вспомнив о подразделении, я вдруг потерянно ощупала свое ухо. После убийства солдата на меня должны были спустить всех адских гончих, что были в распоряжении руководства, но блок-наушник молчал, и я не была этому удивлена. Его вообще не было. Должно быть, выпал во время стычек на «Иерихоне».

Аккуратно вытащив согретые ноги из-под крупной головы храпящего сербернара, я, щурясь от боли, выползла с дивана. Единственное зеркало в комнате стояло у окна в углу, и ноги рефлекторно понесли меня к нему. Каждый шаг давался тяжким трудом. Мышцы затекли, кровь пульсировала в висках. По дому все еще растекался шум струящейся из душа воды, когда я, наконец, достигла своего отражения.

Темные спутанные волосы были измазаны засохшей кровью. Тириум давно высох, но пряди местами все же сохранили синий оттенок. Лицо было перепачкано так же, как и руки — на левой щеке запеклись красные сгустки. Комбинезон местами имел прорези, и я даже не помнила, как получила их. Но меня привлекло даже не это. На груди отсутствовала эмблема. Лишь разорванные торчащие нитки в месте, где когда-то красовались золотые звезды и пересеченные катаны.

Я посмотрела в свои глаза и ощутила пустоту. Во мне не осталось ничего, что могло бы хоть как-то цепляться за жизнь. Темные синяки от стресса и недосыпа, нездоровый блеск зеленой радужки. В расширенных от кофеина и алкоголя зрачках плескалось отчуждение и скорбь. Собственными руками я надела на эту вселенную черный траурный наряд, и была готова присоединиться к той материи, из которой и была создана моя душа. Руки ощущали прикосновение теплой кожи андроида, и сердце вдруг трепетно забилось в мольбе сохранить это чувство до последнего вздоха. Я была с ним согласна. Даже больше — глотая смятение и боль большими глотками, я нарочно вытаскивала в памяти каждую черту его облика. Карие, светлого шоколадного оттенка глаза; маленькая выбившаяся прядь, что так хотели ощутить пальцы; идеально очерченные скулы и та ухмылка, с которой андроид встретил нацелившееся на него оружие Гэвина-мать-его-Рида. Его диод практически всегда горел голубым светом, но сейчас в памяти остро переливался желтый оттенок. Даже пиджак с его фирменными знаками «Киберлайф», и этот серийный номер выпуска перестали быть такими мерзкими.

В голове звучало биение механического сердца, которое мне удалось услышать в темном, холодном подвале. Под его пиджаком было так жарко… жарко и безопасно. Я вспоминала его нерешительные движения по моей спине в попытке успокоить бешенную сердечную мышцу. Видела перед собой протянутые руки, чувствовала, как андроид настырно тянет меня за собой в темноту, уводит подальше от смерти. Его просторная зимняя куртка могла спрятать меня внутри, и я бы растворилась в этом тепле и предчувствии наступающей на пятки смерти. Глупо было на что-то рассчитывать. Мое будущее было предопределено еще в тот день, когда Хэнк послал меня к чертям собачьим у своего стола, отправив бороздить просторы разума детектива Рида. И даже если бы эти самые руки не уничтожили солдата, даже если бы у меня был выбор между жизнью и смертью, это ничего не изменило. Он был машиной. Я — человеком.

Дверной звонок прозвенел так резко, что я дернулась. Сумо на диване встревоженно приподнял голову, и его тревога передалась и мне. Прошло не меньше половины минуты, прежде чем в дверь постучали. Хэнк все еще плескался в ванной, и наверняка не собирался выходить еще несколько минут, а значит, бразды правления перешли в мои руки. Это мог быть кто угодно. Дэвид-девяносто-восемь, весь мокрый и держащий пистолет на уровне моего лба, или же иной какой-нибудь солдат. Цель пришедшего в любом случае была одна.

Совладав со своим сердцем, я медленно подошла к двери. Рассудок орал внутри головы, что было бы неплохо выскочить через окно в темноту ночных улиц, но я-то понимала, что бегать бесполезно. Меня найдут даже в другой стране, будь то Китай или Россия. Жизнь станет очередной скачкой в вечной погоне за возможностью прожить ее несколько минут. И потому я, собравшись с духом, отворила дверь.