Бесчувственные

— Останешься здесь, — Коннор вывел меня из раздумий так же резко, как и ворвался в мою жизнь. Туманно смотря в его глаза, я слышала, как внутри начинает нарастать противный писк беспокойства.

— Что? Нет! Ты с ума сошел?! — шикнула я в ответ. — Они тебя на клочки порвут!

— Я не смогу сделать свое дело, пока ты идешь следом. Мы слишком заметны.

Андроид разжевывал каждое слово, как будто бы объясняя маленькому ребенку почему нельзя совать пальцы в розетку. Это было неприятно, однако пыл свой я все же смогла сдержать. В конце концов, Коннор пытался подобрать менее неприятные слова, хотя в то же время сам был в смятении.

— А если что вдруг случиться? Я не хочу отправлять тебя одного на верную смерть.

— Все будет нормально. Я найду тебя, как только все закончится.

Он смотрел на меня так открыто и искренне, что мне стало страшно. Его извечная уверенность в оптимистичном будущем грозилась рано или поздно стать существенной проблемой. Но самым страшным было то, что я вдруг ощутила, что готова его отпустить. Разум твердил о холодной логике, а сердце — о том, что я могу его больше не увидеть. Все эти чувства были настолько отвратными, что мне захотелось их вырвать из сердца. Снова ощущения потери, снова привязанности, снова боль… лучше бы я сдалась «первичникам» еще в участке.

— Давай только без геройства, ладно? — отвернув взгляд, лишь бы не видеть эти карие искрящиеся глаза, я нетерпеливо переминулась с ноги на ногу. — Сделал дело и обратно.

На мгновение андроид нахмурился, и уже хотел открыть рот, чтобы уточить про «геройство». Но не стал. Это было ему в выгоду.

Стараясь не привлекать внимание, Коннор медленно побрел между андроидами и горящими баками. Взгляд рефлекторно цеплялся за его спину, старался проводить его до самого исчезновения внутри толпы. Мне не нравилась эта идея. Очень не нравилась. Остаться здесь, посреди девиантов, отпустить андроида-детектива на возможную верную смерть. История могла развернуться любым образом: все могло пойти крахом или же как по маслу; Коннор может убить лидера, а может быть убитым сам; девианты могут отстоять свое право, а могут быть подавлены правительством. Но каким бы не был конец этого «приключения», мой конец будет один — холодный стол хирургического отделения или холодное дуло на виске.

Мышцы на ногах едва передвигались. Солдатские тяжелые ботинки стали ощущаться железом на каждой ступне. Кое-как оторвав себя от места, я подошла к затемненной стене. Здесь было всего несколько ящиков, и все были свободны. Как ни странно, мне было абсолютно плевать, грязные они или пыльные. Рассудку хотелось срочно спрятаться подальше от глаз возможно подозревающих девиантов, и я повиновалась его требованию водрузиться на деревянную поверхность. Было бы неплохо заняться йогой в этот момент. Разум нуждался в разгрузке, в голове метались тысячи мыслей, словно искры от бенгальского огня. И каждая из них была хуже предыдущей.

Воспрянутые из пепла чувства принесли с собой не только эмоции и интерес к окружающему миру. Они принесли собственные взгляды, собственные идеи, собственное мнение. Если раньше разум интересовался исключительно поставленной задачей и не реагировал на вечные войны людей, то сейчас все это остро ощущалось в голове. Я не хотела смерти девиантам. Даже больше — я хотела их победы. Люди давно напрашиваются на подзатыльник, и сейчас возникла перспектива его получить, но мои желания были основаны не на этом. Андроиды были живыми в той степени, в которой они себя ощущали. Девушка, несущаяся по заснеженной дороге и глотающая слезы, чья белая униформа унизительно кричала на весь мир «AX400», словно луч света в сплошной темноте озарила мое окончательное понимание этого странного мира. Она чувствовала страх, как и я. Она боялась смерти, хотела жить. А жить хочет только тот, кто и вправду живет.

Испугавшись собственных мыслей, я удрученно огляделась. Сколько заблудших душ, сколько созданных существ на потеху людям. Все, чего они пытались добиться — это согласие создателя на самосознание и выражение себя. Но разве человек способен это допустить. Даже я, сидя здесь с целью уничтожения сопротивления, всеми своими мозгами была за тех, кто так нуждался в помощи. Я шла следом за Коннором слепо, как маленький котенок, ставила перед собой цель и выполняла ее, несмотря на то, что цели андроида шли в разрез с моим восприятием мира. Это щемящее чувство, когда готов идти за кем-то даже на край света, было малознакомым и чужеродным, но почему-то до трепета внутри восхитительным. Я вновь делаю то, что не в моих интересах, вновь поступаю в угоду другим людям. По сути, я осталась тем же солдатом… сменился только хозяин.

Ощутив эту мысль, я поморщилась, словно бы съела одним укусом целый лимон. Неприятное чувство отвращения к самой себе овладели, и я постаралась отвлечься от мыслей о собственной бесхребетности. Коннор не был моим хозяином. Его цель, с которой он так долго шел сюда, была неправильной, лживой. Я это ощущала еще там, в участке, когда тот говорил о безусловном подчинении машин своему создателю. В моих планах не было встревать в разборки девиантов и людей, я шла следом за Коннором не потому, что хотела помочь ему справиться, а потому что чувствовала — я должна здесь быть. Я должна видеть то, что произойдет. Должна стать свидетелем выбора самого Коннора. Я должна.

Мимо промелькнула тень. Разорвав порочный круг непрерывных раздумий, я бегло огляделась по сторонам. В темноте было очень сложно что-то разобрать, но в конце концов мне удалось это сделать. Лучше бы я этого не делала.

На соседний ящик приземлился мальчишка. Его темные волосы были всклокочены, диод переливался небесным голубым цветом. Ноги подростка-андроида едва доставали до пола, и испачканные белые подошвы кроссовок шаркали по бетону. Темная куртка была впритык. Он, казалось, не замечал моего присутствия, спокойно осматривая свои ноги. Я же ощущала холод в собственных жилах.

Это был тот самый мальчишка-девиант, которому мне довелось пристрелить ногу и из-за которого Хэнк в участке обратился в разъяренного зверя. Он был цел и невредим, и, по всей видимости, не узнавал меня. Только через несколько мучительных секунд страха и вины внутри я поняла, что это другой андроид, точно такой же модели. Парень не спеша шаркал по полу, собирая пыль на носках своей обуви. Он никогда не узнает меня. Я узнаю его даже через сто лет.

Горькое чувство подкатило к горлу. Я нетерпеливо облизывала губы, сжимала пальцами грубую деревянную поверхность, ерзала на ящике. Главной моей задачей было сидеть здесь и не привлекать внимание, но сердечный орган с каждой минутой набирал все больший оборот. Приступов тахикардии не было уже несколько часов, однако будет грустно, если я вдруг свалюсь посреди толпы девиантов с выбивающими воздух легкими. Самым лучшим вариантом будет, если меня просто начнут сторониться, позволив самостоятельно прийти в себя. Самым худшим — если добьют.

Глубоко вздохнув, я медленно встала с ящика. Мальчишка не обратил на меня внимание и это было спасательным кругом в море — выйти незаметной мне все же удалось. Я понимала, что бродить среди толпы девиантов, будучи вооруженной до зубов человеком, не самая лучшая идея, но гораздо хуже было бы, если бы я все же схватилась с сердцем. Впрочем, андроиды не обращали на меня внимание. Большинство андроидов были заняты перешептыванием, помощью другим. Даже несмотря на огромную толпу, здесь было относительно тихо. Ни шума, ни смеха, ни ругани. Девианты были одной большой семьей, способной понять друг друга без слов. Еще одно отличие от людей.

Шаг за шагом, я продвигалась мимо девиантов. Кто-то отрешенно смотрел в мою сторону, внимательно наблюдая за каждым движением, кто-то и вовсе не поворачивал головы. Минуты перестали растягиваться, через некоторое время я ощутила себя менее скованно. Все мое общение с девиантами было построено на агрессии, причем не всегда односторонней. И потому мозг воспринимал окружение с едкой неприязнью, нашептывая мне, что было бы неплохо незаметно вытащить пистолет из кобуры. Делать этого конечно никто не собирался. Здесь я была лишь гостем, наблюдателем, и вступать в драку не собиралась.