Бесчувственные

– Уже девять утра. Рабочий день как час начался. Это так вас воспитывают в вашей психушке? – Гэвин был недоволен. В его голосе звучало раздражение, смешанное с чувством безнадежности. Он оторвался от записей на каких-то бумагах, и устремил на меня взгляд серых глаз.

– Прошу прощения. Обычно мой день начинается с девяти. Отныне будут знать распорядок вашего отдела, - быстро отчеканила я.

Что-то его напрягло. Возможно, отсутствие хоть каких-либо чувств на лице. Мужчина кинул раздраженный взгляд на сидящего за мной андроида, и в то же мгновение я осознала причину его тревоги. Андроиды, несмотря на отсутствие у них чувств, способны были выражать какие-либо яркие эмоции в виде дружелюбной улыбки, имитации грустного сочувствия и т.д. Я, будучи человеком, не испытывала никаких положительных или отрицательных эмоций, и не видела смысла их имитировать.

– У нас есть дело. Я уже несколько недель гоняюсь за одним психом, а тут еще эти сбрендевшие кофеварки добавились, – Гэвин кивнул в сторону андроида, словно бы в оправдание того, почему преступник все еще на свободе. – Поедем осматривать очередную жертву.

– Как скажите, детектив Рид.

Гэвин дернулся от звука своей фамилии. А может, от моего слишком бесчувственного голоса. Так или иначе, Рид еще полчаса копался в каких-то бумажках. Когда наконец детектив скомандовал идти в машину, я направилась к выходу, очерчивая в воздухе рукояткой висящей на спине катаны легкие зигзаги. Стол Хэнка Андерсона был по-прежнему пуст. Видимо, в участке не особо следят за дисциплиной своих работников.

Дорога до дома очередного преступления была молчаливой, для Гэвина даже напряжной. Время от времени детектив косился в мою сторону. Я в ответ косилась на него, рассматривая каждую мелочь. Небритая, недельная щетина, помятая темная футболка, коричневая кожаная куртка с капюшоном и различными тканевыми вставками впереди. Вряд ли такая одежда подходит гос.служащему из полицейского департамента, и уж тем более вряд ли детективу.

В доме оказался жуткий бардак. Множество полицейских и представителей суд.мед.экспертизы уже осматривали место преступления, изучая дверные косяки с кровавыми отпечатками и лежавший у кровати труп женщины средних лет. В моем функционале не было предписаний по расследованию, и уж тем более по поиску улик, но все же некоторые вещи меня заинтересовали: кровать была, как говорится на армейском лексиконе, «взорвана», женщина была совершенно голая. При всем при этом следов взлома не было. Я не была экспертом, но, судя по всему, здесь явно постарался любовник.

Детектив то и дело прохаживал по комнатам, выходил из дома, возвращался обратно. Я соблюдала дистанцию в несколько метров, но всегда находилась рядом. По сути, я была личным охранником, сопровождающим детектива во всех его расследованиях. Не знаю, откуда вдруг у верхушки появилась идея отбросить одного из бойцов в мелкий департамент полиции. В моем личном деле значились гораздо опаснее дела, в виде уничтожения террористов, сопровождение главы государства и консулов на переговоры с русскими в Арктику, негласное уничтожение предателей Белого дома. Но теперь я здесь, посреди старого коттеджа в небольшом городишко, в компании пресноватого, но хамловатого детектива, рассматриваю труп зрелой женщины и фактически плюю в потолок. Расточительство…

– Так и будешь стоять здесь, как соляной столб? – ядовито прыснул Гэвин. Выйдя из раздумий, я осознала причину его злости: местные полицейские на меня посматривали, как на вышедшего из могилы Дьявола, обходя меня за метры. Никто из них явно не работал ранее с людьми моего типа.

– Прошу прощения, но в расследовании я вам помочь не могу.

– Ну, тогда принеси мне хотя бы кофе.

– Ближайшая точка в пяти километрах, – Гэвин уже хотел отвернуться, но я успела остановить его, – время будет в пустую потрачено. А готовить кофе в этом доме я не советую. Можно испортить все улики.

– Какой от тебя тогда вообще толк?

– Я здесь для обеспечения вашей безопасности, детектив.

То был риторический вопрос, и мой ответ вызвал у Гэвина неадекватную реакцию. Мужчина глянул на меня, как на идиотку.

– Я знаю, зачем ты здесь. Еще двадцатилетняя девчонка меня не охраняла.

– Мне двадцать семь.

– Чего?

– Мне двадцать семь, сэр.

Я смотрела на детектива с исключительным спокойствием. Он же смотрел на меня, как нашевелюранный герцог, стряхивающий кусочек дерьма с подошвы своего башмака. Ответом мне стало молчание. Разговаривать со мной более никто не стал.

Следующий день прошел не лучше предыдущего. Детектив всячески старался сделать вид, что меня не существует: прятал взгляд, не представлял меня другим людям, хлопал передо мной дверьми. Мне не было обидно, так как была привыкшей к такому отношению. Все, с кем мне приходилось работать подобным образом, относились ко мне, как к машине, в то время как за человека меня считало только одно лишь государство. Однако если ранее я ощущала свой вклад и свой результат, здесь я чувствовала, как сквозь пальцы уходит жизненно важный ресурс - время.

В участке вновь стоял гул, но на этот раз мое появление не вызвало ажиотажа. В течение дня мы еще несколько раз приезжали в департамент, и всякий раз я мимолетом бросала взгляд на стол Хэнка и андроида. Их не было весь день.

Вечером произошли какие-то изменения. Рид, вдруг проникшись моим молчанием и невмешательством на протяжении всего дня, предложил довести до дома. Несмотря на его отвратительное поведение и явную неприязнь, он все же бросал в мою сторону взгляды. Вернее сказать, не в мою, а в моих. Зона декольте его интересовала больше остальных частей тела.

– Что вообще могло заставить такую, как ты, идти в таком направлении?

Этот вопрос не был риторическим. За окном уже вечерело, накрапывал дождь, но мы стояли в жуткой пробке. Естественно, нормальному человеку захочется заполнить тишину и снять продолжающееся неловкое молчание. Одно только но: я не нормальная в обычном смысле этого слова.

– У меня были свои причины, мистер Рид. Я не хочу выносить эту тайну на общественность.

– С твоими бы данными в другую сферу податься, - детектив немногозначно окинул меня взглядом, усмехаясь приторной улыбкой.

– Оставьте мои данные в покое. Они используются строго по прописанному регламенту.

– Как резко. А выуживание информации с помощью женских ресурсов в твоем регламенте прописано?

В первые за последние два года работы мне по настоящему хотелось врезать своему приставленному «душеприказчику». Не от ярости или злости, на то я была не способна, а от пресечения дальнейшей наглости этого человека, и заодно показать на деле чему учит тот самый регламент. Но одно такое действие в сторону приставленного напарника может стоить мне всей моей жизни. Поэтому я лишь одарила своего напарника пронзительным, холодным взглядом. Детектив с пошлой полуулыбкой отвернулся.

– Какого черта ты вечно таскаешь эту штуку? Воображаешь себя ниндзя?

Гэвин Рид потянул руку к оружию на моих коленях. Его пальцы уже успели коснуться рукоятки, когда я, среагировав, убрала катану в сторону.

– Да брось, не будь такой жлобкой.

Оставив замечание без ответа, я отвернулась к окну, прижимая катану к внешней стороне правого бедра.

Рид не стал желать мне спокойной ночи, он даже не стал ждать, когда я закрою за собой дверь – рванул так, словно желал окатить меня дорожной грязью от прошедшего дождя. Зудящее чувство внутри не оставляло меня вплоть до того момента, пока я не очутилась в доме и не села в кресло напротив зеркала. Костяшки пальцев белели от моих отточенных и напряженных движений, скользящих вдоль оружия. Около тридцати минут я чистила рукоятку катаны, стирая отвратительные следы грязных пальцев Рида и успокаивая внутренний раздражающий зуд.

Утром этот процесс повторился.

Третий день моего пребывания в полицейском участке был недолгим. Рид, застав меня на входе в холл, не стал здороваться. Мужчина бросил победное «Он наш», и тут же направил меня обратно в машину. Заглянуть в холл мне так и не удалось, и от того стол лейтенанта и андроида в этот день остался без внимания.