Бесчувственные

– Я была приставлена к вам, как поддержка, а не как обуза. Со мной в ваших делах стремительно падает шанс получения летального исхода.

– Не нужна мне тв… ваша помощь. Он бессмертный, а я старый, нам уже наплевать!

– Как знаете, сэр, – оборвав набирающую обороты тираду старика, я отвернулась и взглядом нашла стол Гэвина Рида. Рабочее место пустовало.

Спустя несколько часов появился и сам Гэвин. Хэнк, не особо питавший приятных эмоций к Риду, отодвинул свое кресло на самое лучшее, по его мнению, место, откуда выступал прекрасный обзор на стол коллеги. Как и у лейтенанта, ворвавшаяся в его рабочее место коматозница не вызвала у Гэвина положительной реакции, но он смирился гораздо раньше, оценив приплывшую к нему в руки прекрасную фигуру девушки. Девушки… если ее вообще можно так назвать.

– Я не понимаю, – вечер уже постепенно накрывал полицейский холл сумерками, и полицейский начинал собираться домой. Андроид так и просидел весь день на своем месте, всякий раз оборачиваясь, когда в холле появлялся Рид и его новая напарница. – Почему вы отказались с ней сотрудничать?

– С кем? – растерянно переспросил старик, – коматозницей? Потому что с меня хватит одного деревянного идиота.

– Я не деревянный.

– То есть, слово «идиот» тебя не смутило?

Идеальные брови идеального Коннора вновь сдвинулись вместе, а диод замигал тусклым желтым цветом, означающим обработку данных. Слово явно не было прописано в лексиконе андроида, и Хэнк устало охнул.

– Я никогда не встречал выходцев из того подразделения, чью эмблему ты мне прислал. Но и встречать их не хочу. Эти ходячие эксперименты военных и генетиков вызывают только страх, но никак не доверие.

– Что вы имеете в виду? Когда говорили об экспериментах.

Коннор записывал каждое слово лейтенанта, словно бы это было очень важным. Настолько важным, что должно будет использоваться когда-нибудь там, в будущем. Все-таки его программа и база данных была не полная – ему оставили только то, что хотело руководство Киберлайф. Остальное ему пришлось добирать личным опытом.

– Видишь ли, Коннор, – старик присел в кресло, оставив сборы. Он вновь отметил желтый диод и сдвинутые брови на лице андроида, только в этот раз к ним добавились и немой вопрос в глазах, – ты думал, ты единственное «гениальное» создание? Люди всегда жаждали власти, войны, борьбы. Но для этого нужны солдаты, которые не способны чувствовать, но имеют плоть и кровь. Таких создали. Давно, правда, я даже думал, что это выдумка какая… оказывается, нет.

Мужчина вновь начал собираться. Коннор получил много информации, но ответов в них было гораздо больше, чем он имел вопросов. Что делать с этими ответами он не знал.

– Так, она бесчувственная?

– Такая же, как ты. Только ты создан таким, а она пошла на это добровольно. Вот ирония… мир сходит с ума.

Коннор машинально обернулся к столу Гэвина Рида, словно ожидая там найти хоть что-то, что даст ему понимание происходящего. Люди, которые не хотят ничего чувствовать, и андроиды, которые стремятся выразить себя. Есть ли во всем этом значение?

Комментарий к Эпизод I. Прибавление в полицейской семье

Я давно вынашиваю в себе эту идею. И очень давно хочу ее написать. Но старый аккаунт потерян, пришлось создать новый. Если вас заинтересовало - дайте знать. Чтобы знать, что делаю я это не просто так)

========== Эпизод II. Отчуждение ==========

Комментарий к Эпизод II. Отчуждение

должна предупредить, что с этого момента идет прямое изменение канона. я безумно люблю всю эту историю, но очень хочу ее обогатить для реализации своих сюжетов и фантазий. и мне будет важно знать, что вы ждете следующей части. в конце концов, я выставляю все это на ваш суд и делаю только ради вас))

Мягкая, едва слышная мелодия будильника медленно вывела меня из сонного состояния. Почему сонного? Потому что снов не снится мне уже больше пяти лет. Отключив будильник, я встала с кровати и направилась в ванную комнату. Мой дом, если его вообще можно было назвать моим, был съемным, маленьким и визуально терялся среди соседних роскошных двухэтажных коттеджей. Однако он был уютным и теплым. К тому же, компактность явно выигрывала на фоне безопасности по сравнению с соседними гигантами, словно не построенными, а выросшими прямиком из зеленых лужаек.

Каждое утро было строго распределено по часам: пятнадцать минут утреннего душа, пятнадцать минут завтрака, состоящего в основном из белковой пищи, пятнадцать минут на приготовление своего обмундирования. Целых тридцать минут на осмотр оружейного арсенала, в большей степени – катаны. Вновь облачившись в чистый, но безумно жесткий и утягивающий черный комбинезон с эмблемой подразделения, я удобно устроилась в кресле, передвинув высокое напольное зеркало напротив себя. Катана была идеально острой: лезвие отбрасывало резкий блеск в глаза, отражая от поверхности острия ламповые лучи света. Ее зеркальная поверхность ясно отражала даже мою мелкую родинку над левым верхним веком. В ее поверхности можно было рассмотреть яркие переплетения в зеленой радужке, увидеть любую выбившуюся из конского хвоста мелкую темно-карею прядь, заметить глубокий, но узкий шрам под правым ухом. В ее поверхности можно было увидеть то, чего не покажет зеркало. Но мне казалось этого мало. Я аккуратно, но методично натирала лезвие спиртом, чтобы полностью обезжирить поверхность.

Люди, с которыми мне приходилось работать вне подразделения и которым приходилось наблюдать мою манерную чистку ручного оружия, всегда принимали это как манию или психическое расстройство. И лишь люди, которые обучили меня или которые обучались вместе со мной, никогда не обращали на это внимание. Потому что они были такими же.

Любовь и до тошноты бережное отношение к катане воспитывалась в таких людях, как я долгими годами. Каждому воспитаннику выдавалось это оружие, как обязательный арсенал не только в бою, но и в парадном обмундировании. Катана была не просто символом на эмблеме подразделения, как дань некогда совместной работе Японии и США в целях создания новых, генетически измененных бойцов. Катана символизировала нашу стойкость, нашу холодность, нашу независимость. Подразделение всегда уделяло крупное внимание внешнему виду своего «продукта», но обучение и привитие любви к катане было в каком-то смысле похоже на сектантскую проповедь.

Наконец, удовлетворив свою маниакальную потребность в чистке «священного» оружия, я решила осмотреть себя. Все было настолько прилежно, что смотрится довольно не типично для человека: сшитый по индивидуальным меркам костюм на замке плотно обтягивал фигуру, словно вторая кожа; выглядывающая белоснежная майка; тугой, но не впивающийся в тело ремень с различными отсеками; прямая, соответствующая идеальной норме, осанка; чистое, без органических изъянов лицо; полностью пропорциональные стрелки на глазах; гладкие, блестящие волосы, собранные в тугой хвост. Меня нельзя было отличить от тех пластмассовых кукол, что заполонили мир. Наверное, поэтому каждый прохожий в Детройте с изумлением всматривался в мой правый висок, и еще больше изумлялся, ничего там не найдя.

Оказавшись в департаменте полиции, я отметила какую-то странную атмосферу в холле. Большинство сидящих полицейских словно по команде обернулись в мою сторону, как будто все это утро их единственной целью было посмотреть на меня в момент моего появления. Гэвин Рид оказался на месте, и хоть мое вторжение в его работу было явно для него неприятным, он был гораздо компромиссней, чем старый хрен из отдела работы по девиантам. Кстати, о старом хрене. Направляясь к столу напарника, я мельком глянула в сторону стола лейтенанта Андерсона. Безумного старикана не было на месте, но зато за соседним столом в идеально поставленной выдержанной позе сидел андроид. Имени его я не помнила, да впрочем мне это было и не важно. Андроид, возможно, почувствовав мой взгляд, обернулся. Карие, блестящие глаза устремились на значок эмблемы, и я отвернулась еще до того, как он, открыв рот, что-то попытался сказать.