Бесчувственные

Дверь за спиной открылась. Комната наполнилась отчетливым звуком тонких шпилек по панельному полу. Я слышала, как сзади кто-то шуршит своей одеждой, ощущала, как чужие пальцы прикасаются к рукам, заставляя меня отодвинуться от спинки стула. Через мгновение щелкнувший замок оповестил о снятых наручниках, и я с нетерпением почесала запястья. На руках оставались следы от плотно прижатого металла, странно, что я не заметила боли. Должно быть, мозг был слишком сильно занят другим.

Соседний стул скрипнул. Поднимать взгляд до страха в желудке не хотелось, но я все же переселила себя. Дальнейшие полчаса могли решить мою судьбу, и я надеялась на самый негуманный вариант.

Это была Эмильда Рейн. Руководитель подразделения. Номер один. Ее модельное, с заостренными скулами и тонким подбородком лицо надолго застряло в возрасте тридцати четырех лет. Полные губы были окрашены телесной помадой, в изумрудных глазах читалось терпение. Высокая тонкая фигура облачилась в черное платье с закрытым декольте, на правой груди красовалась красная эмблема с такого же цвета галочкой под ней. Один только ее вид вызывал во мне бурю эмоций, и я никак не могла определиться с их характером: Эмильда всегда вызывала во мне уважение, но сейчас она была гонцом с дурными вестями, за которым протянулся шлейф из могильного запаха. Пепельные, остриженные под мальчика, волосы отблескивали легким перламутром в свете лампы. И пока я с застывшим сердцем рассматривала женщину, сидящую напротив, она безучастно раскладывала на столе красную и желтую папки, перелистывала какие-то документы на стеклянном планшете.

В комнате вновь повисла тишина. Под ее давлением можно было слышать, как стучит собственный мышечный двигатель, слышать любой толчок крови в виске. Тишина давила на меня со всех сторон. Еще один психологический прием. Довести меня до точки кипения, чтобы набухший пузырь терпения лопнул, и я начала выдавать всю информацию сама. Должна была признать, действовало идеально. Несмотря на изначальное отсутствие во мне желания что-то скрывать, я все же ощущала животный страх внутри. Мне так хотелось покинуть эту комнату, хотелось спрятаться в углу, или еще лучше — за широкой спиной того, ради которого был затеян весь этот сыр-бор. Но оставалось лишь сидеть здесь, нервно покусывать губы и тереть пальцы.

— Назови свое имя, — небрежно, все еще листая планшет, произнесла Эмильда. Белого светлого оттенка кожа женщины изумительно отражала желтые лучи светильника. На долю секунды я почувствовала визуальное восхищение, но мягкий и в тоже время грубый голос не позволил мне долго находиться в этом состоянии.

— Энтони Гойл.

— Твой серийный номер?

— Номер один-три-ноль-девять.

Женщина довольно кивнула головой. В ее вопросах не было смысла, ведь Эмильда Рейн знала каждого из своих подопечных. Став в 1994 году первым, успешно прошедшим все изменения и сохранившим свое состояние солдатом, она была эталоном среди бойцов. Самый главный и самый первый измененный генетически и нейрохирургически силовик… гордость военной медицины. В свои семьдесят восемь она сохраняла внешность тридцати четырех лет, и когда глава подразделения должен был сменить работу на гольф для пенсионеров, она была поставлена на его место.

Ее методы были удивительными, а организация дел — потрясающей. Каждый солдат имел с Рейн определенную связь, ведь все из нас проходили психологическую подготовку, часто общались и встречались с Эмильдой, передавали рапорты непосредственно в руки. Бывали даже случаи совместных обедов и завтраков. Она была восхитительной… знала обо всех все и всегда. Даже со своим загруженным графиком генерального директора, Эмильда успевала отслеживать каждого бойца и, если требовалось, находить минуту даже посреди ночи. За семь лет работы мне приходилось не раз подчиняться ее прямым приказам, сопровождать важную персону на разные мероприятия, беседовать с директором «по душам», если это можно было так назвать. Я знала о ней мало. Она знала обо мне все. И потому мне пришлось сделать вывод о том, что все эти вопросы — ничто иное, как проверка остатков солдата внутри. Пока что я проходила ее на славу.

Директор слегка повела головой, разминая затекшую шею. Как ни странно, ее присутствие начинало успокаивать. За последние годы ближе ее и катаны у меня никого не было, ведь директор была направляющим ориентиром. Сейчас же где-то там за стенами бродил тот, кто стал дороже их обоих. Эта мысль горько оседала на глазах, но я старательно уговаривала организм потерпеть с прощальными слезами.

Тишина перестала давить на уши. Звук секундной стрелки на грубых наручных часах женщины бился, словно в такт моим мыслям. Кто она такая? Почему мне было перед ней так страшно? И главное, сколько она стоит? Да, она была самым важным человеком в подразделении, который мог за одну минуту уничтожить целый отряд спецназа, или же искусно убедить даже самого противного человека в своей правоте одной лишь улыбкой и взглядом. Она была единственной из солдат, кто умело имитировал чувства, при этом действуя исключительно холодной логикой. Но в ней не было ничего, что делало бы ее стоящей. Она была бесчувственной, и ей было нечем дорожить.

Я понимала эту мысль так ясно, как никогда. В моей жизни было немного светлого и хорошего, однако по улицам города плелись следы андроида, который стал мне дороже собственной жизни. Я знала, как это будет тяжело — отказаться от привычного мира подразделения и от ставшего самым близким мужчины, отправиться на верную смерть. Отчасти это было связано с нежеланием вновь жить среди чувств и эмоций, терять и смывать кровь близких с собственных рук. Но стоило копнуть глубже, и все становилось куда сложнее.

Я не хотела заставлять его мучиться. Его взгляд, цепляющийся на пальцах посреди обветшалой церкви, говорил о том, что вряд ли эта машина откажется от дальнейшего общения. Но я была вне закона. На меня шла охота и уже давно! Решив я остаться и уговорить Коннора последовать за мной, как нам пришлось бы жить в дороге. Вечные собачьи бега за пару минут свободы. Вряд ли это то, о чем мечтал новоиспеченный девиант.

Затаив дыхание, я посмотрела на свои руки. Конечно, до подразделения я испытывала светлые чувства влюбленности с последующим разбитым сердцем и мокрой подушкой. Но это было иное… к этому андроиду было что-то другое, совсем непохожее на подростковые чувства. Что-то, что заставляло меня поступать вопреки своим желаниям. Я готова была его отпустить. Даже больше. Я уже отпустила его. Дошла до конца его истории практически за руку, позволила выполнить задачу пусть и с риском, а потом оставила жить в свободном от гнета мире, несмотря на собственные желания и потребности. Отпустила того, кто был ценнее всей этой сраной вселенной. Вот оно каково — чего-то да стоить.

— Расскажи о своей трудовой деятельности.

Слова Эмильды подействовали, как горячий кофеин с коньяком. Я проморгалась, освобождая мозг от внезапно нахлынувших открытий. Теперь мне и вправду не было страшно, и потому я смело подняла взгляд на смотрящую на меня Эмильду.

— Семь лет службы, тринадцать активов в боевых действиях, девять… — запнувшись, я вдруг вспомнила полицейский участок Детройта. За столом сидел Хэнк, пряча сонное подвыпившее лицо за седыми волосами, — …десять. Десять правительственных вызовов, пятьдесят четыре частных заказа.

— Пятьдесят четыре… — Эмильда одобрительно сжала губы и сложила руки на груди. — Таким даже не все «первичники» могут похвастаться. Ты пользовалась популярностью среди наших частных финансистов.

Популярность было даже не то слово. Просто бешеным ажиотажем. Частные заказы всегда были самыми выгодными и самыми проблематичными. Арабские шейхи, педантичные магнаты, члены королевских семей Великобритании порой засыпали меня вызовами. Секрет моего успеха был закрыт даже для меня. Правительство не любило использовать мой персонаж в своих действиях. Они вообще предпочитали солдат-мужчин. Но частники, попробовав меня в действии один раз, еще как минимум дважды оплачивали мою работу. Даже та женщина-извращенка со своими потребностями в гомосексуальной любви несколько раз вызывала меня на службу, несмотря на фингал, что я оставила на ней после первого заказа.