Возвращение Владычицы

Его приемный сын кивнул, на лицо его легла тень беспокойства.

— Мы поможем ему вместе, отец, — отвечал с готовностью Элронд, — Еще вчера я хотел ехать к вам в Тирион, чтобы предложить мою помочь, и я рад, что теперь в моих силах сделать больше, чем прежде…

Нэрвен и Морьо пробудились поздно. Дом, где жила Ириссэ, стоял на отшибе, и возгласы встречавших торжественно въезжавшего в город Лорда Имладриса, сопровождаемого матерью, супругой, Леди Итарильдэ и Туором, не долетали до них, наслаждавшихся блаженным отдыхом в объятиях друг друга.

Проснувшись, Артанис открыла глаза и вздрогнула, увидев перед собой сине-серый в лучах солнца, робко проникавших сквозь боковые щели в плотных занавесях, глаз Морьо, смотрящий на нее. Снова прикрыв глаза, Нэрвен сдвинулась ниже на постели, поджимая ноги, чтобы оказаться головой на уровне груди кузена и иметь возможность теснее прижаться к нему.

Каждая пядь тела Морьо казалась ей ценнейшей драгоценностью, бесценным сокровищем, обладать которым — наивысшее счастье и благодать. Ночью она успела ощутить, прикасаясь руками, как он красив, но не имела возможности как следует налюбоваться им.

Стройный, сухопарый, с тонкой талией и широкими плечами, Морьо лежал на животе, повернув голову набок и подложив под нее для удобства ладони согнутых в локтях рук. Доходившие до поясницы, как у нее самой, темные, прямые волосы, длинная, сильная шея, крутой разворот плеч, рельефная спина, округлые ягодицы, крепкие, из мускул, ноги — все это хотелось гладить руками, покрывать поцелуями, разглядывать долгими часами. Кожа феанариона, в солнечном свете она ясно видела это, была безупречно гладкой, нежного, бело-розового оттенка, и Нэрвен обмирала от обожания, глядя на него. Ее губы сами собой складывались в благостную, безмятежную улыбку, которая так запоминалась всем, кто хоть раз видел, как улыбается Владычица Лориэна.

Столько твердившая про целомудренную любовь одних лишь феар, которая присуща звездному народу и чужда каких-либо телесных побуждений, Нэрвен сейчас сходила с ума от вполне плотского вожделения, понимая, что скорее дала бы изрубить себя на куски, чем позволила хоть волоску упасть с головы лежащего рядом обожаемого существа.

Она чувствовала, лежа рядом, особую родственную близость между ее роа и роа Морьо, словно меж ними было прямое кровное родство.

С трудом поборов желание убрать прочь покрывало, скрывавшее любимое тело от ее жадных, восхищенных взоров, Артанис обняла Карнистиро за талию, сплетая свои ноги с его сильными длинными ногами, и потерлась щекой о плечо кузена.

Весь мир, казалось, переменился сегодня для Артанис. Сегодня мир Арды праздновал вместе с ней ее счастье, играя и переливаясь самыми яркими и блестящими лучами Анара, самыми веселыми красками и звуками пробуждающейся природы тирионского пригорода. Пение птиц и жужжание насекомых за окнами Нэрвен воспринимала будто райскую музыку, а солнечные лучи в прорезях занавесок, оставлявшие полоски света на стенах гостевой спальни, где они провели ночь, были подобны для нее сиянию благодати Единого Творца. Только этим утром Леди Лориэна по-настоящему осознала красоту окружавшей ее природы Валимара. Лишь сейчас смогла она в полной мере оценить дар Илуватара и Стихий — бессмертие, и во всей полноте осознать свое счастье — возможность находиться там, где она была.

Как ни странно, но в тот момент жемчужина Альквалонде больше чем когда-либо понимала выбор Ундомиэль, всю его сладость и, вместе с тем, всю горечь.

Кузен шевельнулся, глубоко вздохнул и положил руку ей на затылок. Пальцы его принялись перебирать тяжелые золотые пряди. Ощущение было очень приятным. Нэрвен улыбалась, блаженствуя от ласк.

— Я хочу тебя, — произнес Морьо и повернулся к Артанис.

Лежа друг напротив друга, они сплелись слегка согнутыми в коленях ногами, став единым целым. Карнистиро двигался плавно, неспешно, пытливо глядя ей в глаза, от чего щеки Леди Лориэна покрылись ярким румянцем, ничем не уступающим тому, что никогда не покидал скул ее любовника.

— Тебе хорошо, Нэрвен? — спросил он.

Голос Морьо звучал необычно мягко, словно шелест весенней листвы.

— Хорошо, — эхом отозвалась она, довольно улыбаясь, — так хорошо…

Они с Финьо лежали рядом на широком ложе в отдельных покоях бывшего наследника короны нолдор.

Финдекано, с тех пор как снова зажил с Эриен во дворце деда Финвэ, занимал отдельную от супруги спальню.

— Несостоявшийся Верховный король нолдор, Финдекано Астальдо, — промурлыкал Нельо, придвигаясь к нему.

— И я очень рад этому, — с улыбкой отвечал кузен, но тут же взгляд его сделался печальным, — Я лишь встревожен из-за отца, слуга Манвэ сказал — он добровольно ушел навсегда… А что касается власти, то, я убежден в этом, — нами был избран достойнейший, как и указал Манвэ. Сам я не достоин править, да мне и не по силам это тяжкое бремя…

— Ты самый достойный и сильный, — шептал Майтимо, обнимая Финьо, будто укрывая его в безопасном убежище крепких, жарких объятий.

— Есть и еще одна радость, — сладко вздыхая и стараясь устроиться в кольце любимых рук поудобнее, проговорил Финьо, — Мы оба отказались от власти, которая не совместима с тем, о чем мы так много говорили и мечтали. И теперь ты и я можем спокойно видеться и даже жить вместе…

— И спать вместе, — добавил старший феанарион, блаженно улыбаясь и зарываясь лицом в расплетенные волосы Финьо — Знаешь, на что это похоже?

— На что?

— Похоже, будто мы — новобрачные и у нас дни детей…

— Что?! Ах-ах-ах… — Финдекано скрутило от смеха.

Слезы выступили на глазах нолофинвиона, его сотрясали спазмы. Смех его оказался настолько заразительным, что Нельо тоже принялся хохотать, хотя и не находил ничего смешного в своих словах.

Кое-как вырвавшись из объятий Майтимо, его кузен приподнялся и, сгибаясь чуть не пополам в приступе хохота, смог все же запустить в лежавшего рядом феаноринга подушкой, попав точно в рыжеволосую голову.

— Что я такого сказал?! — тоже давясь от смеха, вопрошал Нельо.

— Ох, Нельо, ты отправишь меня в чертоги Намо, — постепенно успокоившись, заговорил Финьо, — Надеюсь, ты не потребуешь от меня подарить тебе рыжеволосого наследника? — собственная шутка вызвала у него очередной приступ хохота и он принялся кататься по широкой постели, сминая и сбрасывая на пол покрывала и простыни.

Темные как ночь, блестевшие отраженным в свете начинавшегося дня, волосы Финьо разметались, лишенные лент и подвесок, по подушкам, и Майтимо хотелось дернуть кузена за один из близлежащих локонов, чтобы отомстить за насмешки.

— Нет, не потребую, — озорно протянул глава Первого Дома, готовясь снова пленить неутомимого Финьо, — Но усилия в работе над его появлением удвою! — и он стремительно метнулся к кузену, опрокинув его и вдавив в матрас.

Финдекано приглушенно охнул, дернулся всем телом, придавленный и обездвиженный превосходящим его в физической силе кузеном, а потом, сдаваясь мучительным ласкам и еще более мучительному наслаждению, которое уже предвкушали оба, произнес тихо:

— Только держи меня за руку, — и принц Второго Дома протянул левую руку, сплетая пальцы с пальцами правой руки Майтимо.

Олорин решил, не дожидаясь рассвета, по горячим следам, заявить самому Манвэ о нападении на него, совершенном одним из преступных сыновей Феанаро. Он горел желанием отомстить наглецу, убрав его с дороги раз и навсегда. Остальным, кто вздумал бы становиться на его пути, после того, как они станут свидетелями унижения и страшной, но справедливой кары четвертого отпрыска Пламенного Духа, сразу расхочется претендовать на Артанис.

Майа спешил, кипя гневом, но прибыл на Таникветиль только к рассвету, застав там лишь неосведомленную о передвижениях Владыки Арды охрану.

Его друг и соратник Эонвэ, будучи оруженосцем и правой рукой Сулимо, также отсутствовал, последовав за господином.