Возвращение Владычицы

Она хотела сказать еще что-то, извиниться, оправдаться, удивляясь тому, что дядя Нолмэ вообще помнил то, что случилось настолько давно, что уже успело изгладиться из ее памяти.

— Не извиняйся, дитя, — прервал ее Нолофинвэ, — Я могу понять тебя. Любовь помешала тебе приехать на берега Митрим. Верно? — он чуть лукаво прищурился.

Глаза Нэрвен расширились от неожиданности услышанных ею слов.

— Отлично понимаю, как чувствуют себя молодые квенди, когда приходит пора любви… — продолжал, тем временем ее дядя, — Это время — самый прекрасный период нашей Вечности. Уверен, ты как никто другой согласишься со мной, Артанис, ведь о вашей любви с твоим супругом ходят легенды даже здесь, в Благословенных Землях…

— Неужели? — пролепетала потрясенная этим открытием Нэрвен.

— Да, — покачал головой Нолдаран, — да, свет Валимара, это так. Вот и я призвал тебя затем, чтобы одним из первых, по праву ближайшего родича, иметь возможность увидеть несравненную Нэрвен после долгой разлуки, и также для того, чтобы просить рассказать мне о твоей жизни в Землях Изгнанных и раскрыть секрет вечного супружеского счастья, который известен сумеречным квенди. Наш народ тоже умеет любить. Мы любим горячо и страстно, отдавая себя целиком, позволяя чувству поглотить наши разум и волю, но этого недостаточно для того, чтобы построить долговечное счастье… — голос его сделался печальным, а выражение лица задумчивым.

— Нолдаран, — растерянно отвечала Нэрвен, — если таково твоё желание, я с радостью поведаю о том, как я и мои родичи жили в Хекелмаре, вдали от казавшегося навсегда потерянным Амана, все эти бесчисленные годы. Но не проси рассказать то, что неизвестно мне самой.

— Неизвестно? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей, Ноломэ, — Но как это возможно?! Что ты хочешь сказать?! Ведь ты жила среди сумеречных квенди, ты видела и знаешь уклад их жизни, их обычаи и законы. Лучше тебя, чьё счастье на протяжении эпох является предметом зависти и восхищения, никто не сможет рассказать о том, как хранить его вечно!

Артанис смешалась. Что она должна ответить ему?

— Это оттого, что мое сердце никогда не познало того чувства, о котором ты говорил сейчас. Артанис Нэрвен за всю долгую жизнь не изведала вкуса любви, дядя, — с горечью произнесла Леди Лориэна, — И, видит Эру, уже смирилась с тем, что ей не суждено когда-либо изведать его. Мне нечего рассказать. Прошу простить меня, — с этими словами она поклонилась, резко развернулась и быстрыми шагами покинула приемную растерявшегося от таких слов племянницы Владыки нолдор.

— Артанис! — донеслось из-за двери, которую Нэрвен, выходя, прикрыла за собой, — Я не отпускал тебя!

Держась изо всех сил, чтобы окончательно не дать волю чувству жалости к себе, Нэрвен, в плену обуревавших ее противоречивых переживаний, мыслей и воспоминаний и раскаиваясь в том, что произнесла эти слова, а не привычно соврала про «неугасимый священный свет вечной любви», преодолела частым шагом пустой коридор, ведущий в просторную гостиную покоев Владыки, из которой был выход в основной широкий коридор дворца.

Желая поскорее покинуть чертоги дяди Нолмэ, Леди Лориэна рывком распахнула открывавшиеся внутрь тяжелые створки дверей в гостиную и замерла, забыв дышать, потому что чуть не налетела, столкнувшись с ним лоб в лоб, на стоявшего на пороге четвертого сына Феанаро.

Он был совсем такой же, каким она его помнила. Потрясенная узнаванием и ошеломленная неожиданностью встречи, Нэрвен, не веря своим глазам, скользила взором по черным прядям у висков, соболиным изогнутым бровям, ровной линии носа, красиво вырезанным, темно-бардовым тонким губам и коже выделяющихся скул, которую, как и его лоб и чуть заостренный подбородок, начинала заливать постепенно сгущающаяся малиновая краска.

Они так близко, его глаза, устремленные на нее — сине-серые, глубокие, темные. Его удивленный взгляд, в котором и сейчас присутствует что-то надменное, даже жестокое.

Могла ли она подумать, что вот так запросто встретит его, столкнувшись на пороге гостиной дорца деда Финвэ, спустя пропасть лет после всего, что случилось?

На миг молнией блеснула мысль, что и сейчас, как тогда, когда они встретились в кедровом лесу, он внезапно прильнёт ртом к её губам, а она, как и тогда, позволит ему это сделать. Мороз прошёл по коже.

— Здравствуй… — прошептала едва слышно Артанис.

Его имя — «Морьо…», она произнесла лишь в осанве, не решаясь тревожить им дворцовых стен.

========== 18. Гостья из Альквалонде ==========

Они вошли почти одновременно — слуга, возвестивший: «Прибыл Лорд Нельяфинвэ. Он желает говорить с вами. С ним Лорд Морифинвэ и Леди Мирионэль» и довольный Элеммир, возвратившийся из Альквалонде с высокой гостьей.

Услышав весть о приходе феанарионов, Нолофинвэ сразу же приосанился, загоняя сантименты в самые глубины души, оправил мантию, расшитый мелкими жемчужинами ворот туники и сдвинул брови.

Жившие в наполовину опальном положении сыновья Пламенного Духа всегда являлись причиной беспокойства, тревоги и досады. С ними необходимо было держаться строго, отстраненно и официально, как и подобает Нолдарану. И все же он считал неправильным совершенно лишить их возможности вести светскую жизнь и присутствовать на устраиваемых в Тирионе праздниках, поэтому никогда не отдавал подобных распоряжений. То же касалось и дворца Финвэ, перешедшего к нему по наследству, вместе с короной нолдор. Детям старшего сына Финвэ нельзя было запретить приходить в чертоги, где столько раз они были радушно и по-родственному приняты родным дедом.

Ноломэ не хотелось видеть Нельо. Особенно когда на память приходил недавний разговор со старшим сыном. Гордого и гневливого Морифинвэ он вообще никогда не привечал, всегда делая вид, что его не существует на свете.

Не задаваясь вопросом, что могло понадобиться главе Первого Дома в его дворце, Нолмэ решил, что сначала переговорит с интересовавшей его званой гостьей, а потом разберется с совершенно не интересными незваными.

— Элеммир, зови сюда мою гостью, Артанис, мы продолжим разговор наедине, — отдал распоряжение Нолдаран, — А тебя я прошу пригласить Нельяфинвэ и его родичей в мою гостиную. Пусть им принесут еды и питья. Скажи им, что я приму их после обеда.

Проводив Леди Алатариэль к Нолдарану, его герольд отправился к главным воротам, откуда слышались свист, топот копыт разгоряченных коней, на которых прибыли представители Первого Дома и крики.

— С каких пор нас не пускают в дом, принадлежавший нашему деду?! — кричал Морьо, — Ноломэ поплатится за свою гордыню!

— Дорогу! Это приказ! — в свою очередь выкрикнул старший феанарион.

— Нам не было разрешено пропустить вас! — кричал в ответ командир стражей.

— Немедленно дайте пройти! — бесился Карнистир, сжав руки в кулаки и ударяя по кованным воротам носком сапога, окованным мифрилом, — Ох, я собью спесь с этой коварной змеи!

— Отец, прошу! Если Нолдаран услышит… — попыталась усмирить его гнев Мирионэль.

— Пусть слушает! — перебил ее, сверкая глазами в негодовании, Нельо, — Я — глава Первого Дома и желаю говорить с ним, а не препираться с его прислугой!

— Доброе утро, арквенди! — стараясь перекричать его, приветствовал их Элеммир, подходивший к воротам, — Лорд Нельяфинвэ, Лорд Морифинвэ, Леди Мирионэль, — герольд Владыки нолдор почтительно поклонился гостям.

— Элеммир, приветствую! — отозвался Нельо.

Старший фанарион прекрасно помнил оруженосца своего дяди, который служил ему еще со времен, когда Ноломэ с детьми обосновался на берегах озера Митрим.

Тем временем, вооруженные стражи расступились перед слугой Нолдарана.

— Прошу вас следовать за мной и простить за ожидание, виной которому явилась моя нерасторопность, — и он жестом пригласил их пройти внутрь, в переделы парковой территории, — Нолдаран рад вашему приходу и просит чувствовать себя как дома в его жилище.