Страница 14 из 17
Он разглядывал черты спящей женщины с мальчишеским любопытством, стараясь запомнить каждый изгиб ее тела, каждую мелкую деталь, каждую родинку на коже. До утра он так и не сомкнул глаз, а, когда рассвело, легко выбрался из постели, укрыв Беатрис потеплее, и занялся готовкой еды для них троих. Чужой ребенок, толкнувший его ладонь сквозь преграду материнского живота, почему-то сразу стал для него также важен, как и сама девушка. И почему-то Франц подумал, что это будет мальчик, но делиться своими мыслями с девушкой благоразумно не стал.
С этого дня их совместная жизнь вернулась в спокойное русло, стало только больше внимания, разговоров и прогулок уже вдвоем. Франц продолжал прилежно изучать чужой для себя язык и уже почти сносно изъяснялся, не используя обрывочные слова. Весна все больше согревала землю, и в лесу вокруг хутора стало гораздо больше дичи для охоты. А учитывая положение Беатрис, сытная еда каждый день помогла ей окрепнуть перед грядущим важным в ее жизни событием. В небольшой деревеньке в нескольких милях от их дома Майер раздобыл семена и собирался посадить их, как только придет время. Как сын фермера он уже успел отметить, что почва тут была весьма мягкой и плодородной, а это значит, если повезет, урожай будет богатым.
Однако их мирную жизнь стало накрывать эхо завязшей, но все еще идущей войны. Иногда в ночи в наступающей тишине издали долетал звук орудий. Где-то на востоке продолжались вялые стычки между противниками. Франц, время от времени, ночью выбирался на разведку, возвращаясь лишь под утро, но пока никакой опасности не было.
В это утро он возвращался позже обычного, без спешки шагая в расстегнутой куртке мужа Беатрис, которая смотрелась куда лучше потрепанной шинели. Выйдя из леса, он вдруг замер, смотря в сторону дороги. Сперва он решил, что ему показалось. Но нет. Мужчина на велосипеде в военной форме проехал мимо и стал подниматься к дому. Есть ли у него оружие, Франц не смог разглядеть, но на несколько секунд все же замер, решая, как поступить. Судя по сумке, перекинутой через плечо, — мужчина был военным гонцом, доставляющим корреспонденцию, а учитывая, что муж Беатрис был капитаном, он мог отправить подчиненного лично с письмом к супруге. Впервые за все это время Майер осознал, что у его любимой женщины есть законный супруг, и, скорее всего, он вернется… Ядовитый червячок ревности первый раз ощутимо куснул его, проверяя реакцию. Ведомый желанием знать правду, немец осторожно обошел хутор с другой стороны и прокрался к дому, замирая у приоткрытого окошка и прислушиваясь, стараясь, чтобы его не заметили.
Новая, а на самом деле уже привычная, жизнь вошла в свое русло. Беатрис видела, что Франц счастлив. Ее собственное здоровье выправилось, беременность протекала хорошо. Но ничто не могло заглушить вины в душе и отчаянного ожидания неизбежного — возвращения мужа и разговора. Война, лениво расположившаяся в окрестностях Вердена, гулкими выстрелами орудий отзывалась в душе де Валуа. Беатрис не сомневалась, что Франц знает больше, чем говорит, чтобы не тревожить ее, но она верила ему. Если он спокоен и продолжает развивать хозяйство вокруг дома, значит, опасность ей и ребенку не угрожает. Насколько это было понятно ему, немцу и военному. То, что творилось в душе женщины, ему было неведомо, и отчасти это не могло не радовать француженку.
Позднее утро третьего дня апреля не было омрачено никакими негативными мыслями. Беатрис пребывала в удивительно легком настроении, заканчивая готовить завтрак и ожидая Франца. Она не слышала, как зашуршали шины велосипеда, но услышала мужские шаги. Вытирая руки о полотенце, француженка с улыбкой на лице вышла из дома…и тут же замерла. С ее языка едва не сорвалось заветное «Франц», но французская форма и французское лицо офицера для особых поручений было Беатрис знакомо.
— Марсель…здравствуйте, — замершая на лице улыбка готова была разлететься вдребезги. Все внутри девушки натянулось, словно струна. Гонец, тем временем, прислонил велосипед к забору и коротко поклонился, мягко обратившись к Беатрис на беглом французском:
— Госпожа де Валуа, рад видеть вас в добром здравии, — мужчина поднял взгляд, и Беатрис вздрогнула от грусти, мелькнувшей во взгляде француза, — Позвольте поздравить с будущим пополнением.
— Благодарю вас… Проходите в дом, — Беатрис, радуясь, что Франц отчего-то задержался в пути, вернулась в дом и осторожно опустилась на лавку, поднимая пронзительный взгляд на вошедшего следом офицера.
— У вас письмо от моего мужа? — одна тонкая рука легла на ставший уже совсем большим живот, другая была протянута ладонью вверх в ожидании конверта. Однако Марсель замялся:
— Мадам, капитан де Валуа…он… — мужчина осекся и девушка опустила руку, глядя на француза теперь с полуулыбкой на губах.
— Если муж не присылал мне писем, почему вы здесь? — видимо, вопрос застал бедного гонца врасплох, потому как он не смог больше ничего ответить. Молча мужчина протянул девушке желтый конверт и отвернулся. На его лице была написана горечь и явное нежелание передавать беременной женщине те вести, которые уже отдал. Однако Беатрис не видела лица Марселя. Ее тонкие пальчики уже вскрыли конверт, который был адресован ей не мужем, а генералом.
Долгая минута звенящей тишины, пока Беатрис, не веря своим глазам, смотрела на несколько коротких строк на желтом листе, заставила французского офицера обернуться — и как раз вовремя. Побелевшая девушка издала лишь один вздох и потеряла сознание, роняя письмо, сообщавшее о героической гибели капитана французской армии Адриана де Валуа, приставлении его к наградам и выражении соболезнований.
Сильные руки офицера подхватили бесчувственную Беатрис. Марсель поспешно перенес хрупкую фигурку на постель и вышел обратно, чтобы взять воды. Однако, когда он вернулся в спальню, чтобы привести вдову в чувство, Беатрис уже смотрела на гонца осмысленными, но широко распахнутыми зелеными глазами, в которых стояли слезы, выворачивавшие душу мужчины на изнанку.
— Госпожа де Валуа…молю, простите меня… Я не переношу приносить дурные вести…а вам в вашем положении вообще не следовало бы сообщать, но вы понимаете… Мадам…
— Все…я…это пройдет, Марсель, благодарю вас… — Беатрис прервала речь офицера, смотрящего на нее взглядом побитой собаки, и медленно села, приняв его помощь и глотнув воды. По белым щекам струились слезы, о которых девушка успела за прошедший месяц забыть.
«Адриан…прости, прости…прости…я никогда не забуду тебя…и своего предательства…ты всегда, всегда будешь со мной, в моем сердце…слышишь, родной? Прости меня… Я оказалась тебя не достойна…и так и не сказала тебе, как раскаиваюсь в этом… Я отпускаю тебя…и никогда не забуду…»
— Марсель, — пальчики девушки сжали запястье офицера, она перевела дыхание.
— Да, мадам? — волнение в голосе гонца было искренним и дружелюбным, но цвет лица Беатрис не изменился, а слезы остановить она не могла.
— Я хочу написать…письмо родителям… Вы же сможете…сможете отвезти или как-то передать его в Париж? — зеленые глаза посмотрели с надеждой, и Марсель тут же заверил Беатрис в готовности выполнить ее просьбу. Через полчаса, когда беззвучно плачущая де Валуа закончила и отдала французу письмо, а он за это время поел и немного отдохнул, ей казалось, что она прошла через ад и снова вернулась на землю. Провожая Марселя к выходу, девушка думала только о том, что ни за что не хочет оставаться во Франции посреди войны.
— Мадам… Беатрис, — Марсель остановился на пороге на улице и посмотрел на девушку с глубоким сочувствием, явно не желая оставлять ее одну. — Я очень прошу вас пока не возвращаться к родителям. Вокруг хутора идет война. Здесь безопаснее всего для вас. Я пришлю к вам охрану и лекаря или медсестру, чтобы…чтобы помочь…с родами.
— Благодарю вас, Марсель, — Беатрис попыталась улыбнуться, думая о том, что офицер невольно прочитал ее мысли, и надеясь, что «охрана и медики» не успеют к ней.
— Берегите себя, мадам, — вздохнул француз и сел на велосипед. Беатрис смотрела на удаляющуюся фигуру Марселя, впившись пальцами в дверной косяк, одной рукой поддерживая живот, в котором то и дело толкался ее ребенок. Ветер слегка коснулся лица девушки, и Беатрис, словно очнувшись, сделала шаг спиной вперед, в дом. Перед глазами возник словно из ниоткуда Франц — и снова вовремя. Француженка, слегка оступившись, снова лишилась чувств, падая единственному оставшемуся рядом с ней мужчине на руки. Тяжелая прическа не выдержала повторной встряски, и черные, словно вороное крыло, волосы водопадом рухнули вниз вместе со всеми шпильками. А на столе так и осталось лежать распечатанное роковое письмо.