Очищение (ЛП)

— Чертовски подходящий повод, чтобы в первый раз спросить, а ты не хочешь глотнуть? Ты ещё не пробовала выпивать?

— И не думала начинать, — ответила Аннет.

— Умное решение, — одобрительно кивнул отец. — Ну, тогда все твои поступки умные. Хотел бы я, чтобы твоя сестра была такой же рассудительной.

— Папа, не нужно ходить вокруг да около. Поступки Джан были просто идиотскими. Она была склонна к саморазрушению, у неё не было чувства собственного достоинства и никакой внутренней силы. Она позволила подростковому страху овладеть собой, просто плыла по течению, и это её убило. Джан связалась с наркотиками и с черномазым, да ещё и одновременно. Если это не классическое определение саморазрушающейся личности, то я не знаю, что это такое.

Рей странно посмотрел на неё.

— Что за лепет? Ты набралась у матери из её сотни книг о самопомощи и причудах, не говоря уж о телевизоре. Но твой расизм для меня новость. Откуда он взялся?

— Папа, откуда всегда берётся расизм? — спокойно ответила дочь. — От тесных и постоянных знакомств с чёрными.

— Вот как? И со сколькими чёрными ты тесно знакома в Эшдаунской академии? — спросил Рей. — С тремя? Четырьмя?

— Одного оказалось достаточно, — холодно ответила Аннет. — Слушай, папа, может, мы пропустим твои вступления? Или вспомним одну из твоих любимых поговорок «Не писай мне на спину, говоря, что идёт дождь». Я уверена, что все белые в нашей стране это знают, пусть даже они слишком запуганы, чтобы говорить об этом вслух. Никакие это не афро-американцы, а ниггеры, черномазые. В любом случае они нам не равны и никогда не будут. Без программы защиты они не могут даже шнурки завязать, да и то не очень хорошо. Так что ты хотел мне сказать?

Риджуэй ошеломлённо посмотрел на дочь.

— Ладно, ладно, перенесём глубокий политический и философский спор о разнообразии и мультикультурализме на другой раз. Да, ты права, мы все знаем в глубине души, что, несмотря на всё сказанное и сделанное, они действительно ниггеры, и никогда не будут другими. Но факт тот, что общество больше не допускает эту точку зрения. Я всегда думал о себе как о достаточно умном человеке, но признаюсь тебе, что ума не приложу, как мы очутились в таком…… ну, там, где находимся, и нужно это признать.

Дело в том, Аннет, и я хочу быть уверен, что ты полностью понимаешь, что нравится нам это или нет, но мы должны жить в мире, каков он есть на самом деле. На протяжении веков в обществе всегда действовали определённые правила, по которым должны были жить мужчины и женщины, и я имею в виду неписаные законы. Однако всегда существуют определённые люди, которым по общему согласию разрешено презирать или не обращать внимания на эти правила, пока они делают это в определённых общепризнанных, хотя и непроизносимых вслух, рамках. Этот Фламмус — один из них. Нынешнее общество решило, а по каким причинам я не буду даже пытаться размышлять, что высокие мужчины с чёрной шкурой, умеющие стукать мячом по деревянному полу, относятся к политически охраняемому виду. Фактически Фламмус защищён от последствий своего поведения. Дело в том, что кроме нескольких случаев баловства с наркотиками, чего мы не сможем доказать, его поведение не только не является незаконным, но, как это ни удивительно, подаётся как часть его общественного образа.

— Как ты можешь говорить о смерти Джан в этих бездушных глупых выражениях, будто это какой-то социологический случай? — горько воскликнула Аннет.

— Потому что для меня это единственный способ говорить об этом, и только так я могу думать о ней и не сойти с ума! Чтобы не взять пистолет и пойти убить Фламмуса, погубив тем самым не только себя, но и тебя с матерью, и потерять всё, что у нас есть, оставив вас одинокими и обездоленными в этом ужасном мире, — жёстко ответил Риджуэй. — Аннет, самоубийство не решает ничего. Это не было выходом при беременности Джан, и не было бы таким же выходом для меня, тебя или твоей матери.

Он опустился рядом с ней на колени.

— Доченька, ты понимаешь, о чём я с тобой говорю? Понимаешь, что своим молчанием, отказом оплакать и принять смерть Джан и продолжать жить своей жизнью, ты до смерти пугаешь маму и меня? Думаю, и Эрика тоже?

— Тогда мы все просто стадо свиней, жрущих из огромного американского корыта. Время от времени к нам приходит большой чёрный мясник и утаскивает одну из нас, вопящую. А мы просто отворачиваемся и принимаем это как цену за наше чудесное пойло и суём наши рыла ещё глубже, чтобы не слышать крики? — спросила Аннет. — Ведь так?

— Да, — признал Риджуэй. — Я понимаю, Аннет, с каким презрением это сказано, но это правда. Американцам приходится так жить, потому что это решение властей, управляющих нашим существованием. Живи своей жизнью и старайся добиться лучшего, что в твоих силах, для себя и своей семьи. Насколько возможно, избегай соприкасаться с этой системой, и, особенно, с так называемыми правоохранительными органами. Держись подальше от политики и спорных вопросов и всего, что делает тебя заметной, и ты сможешь сделать то, что в твоих силах для тех, кого ты любишь. И молись Богу, чтобы каждый раз, когда чёрный или коричневый мясник приходит в загон, он прошёл мимо тебя и твоих близких и забрал кого-нибудь другого или другую.

Просто не слушай эти крики. Никогда не позволяй себе их услышать. Ты не должна, Аннет. Ты должна себя воспитывать, закалять, дрессировать, обманывать себя, если необходимо, но ты должна поступать именно так. Но ты никогда не позволишь себе услышать эти вопли во тьме, потому что, если ты так поступишь, этот путь приведёт тебя к безумию и самоубийству, и ты вполне можешь захватить с собой своих родных и близких.

Прости, Аннет, но такова настоящая жизнь. Я понимаю, как ужасно это звучит, и если, сказав это, я потерял твоё уважение, то мне очень горько. Но я твой отец и должен сказать тебе об этом, потому что никто другой не скажет. Я говорю с тобой, из всех сил пытаясь убедить, потому что ты молода, ты — идеалистка, а в современном мире это смертельно опасно. Обычно мы считаем, что молодость и идеализм это хорошо, да так оно есть, но только в определённых рамках, которые установлены власть имущими.

Я знаю тебя, доченька. Знаю, что ты упряма с малых лет, как в тот раз, когда тебе было пять, и ты просидела за обеденным столом до четырёх часов утра, лишь бы не есть брюссельскую капусту. Ты опасно близка к тому, чтобы позволить своей молодости и идеализму увлечь себя в направлении, которое общество не одобряет и не допустит.

— Я никогда не ела эту чёртову брюссельскую капусту, — напомнила Аннет.

— Да, не ела, — с мягким смехом согласился Риджуэй. — Ты меня поймала. Но, милая, если ты попытаешься заняться вопросом смерти своей сестры, то будешь не просто маленькой девочкой, не слушающейся отца из-за тарелки овощей. Ты перейдёшь границу, которую Америка запрещает пересекать, и будешь наказана более жестоко, чем, по-моему, ты даже можешь себе представить, особенно, в… нынешней ситуации здесь, на Тихоокеанском Северо-Западе.

— Может быть, Добрармия решит эту проблему и прикончит Фламмуса! — непримиримо выпалила Аннет.

— Может быть, — согласился Риджуэй. — Должен сказать, что я невысокого мнения о его решении остаться в Эшдауне с учётом того, что происходит по всему городу. И не заплачу, если это случится. Но, Аннет, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала. Я совершенно серьёзно хочу, чтобы ты пообещала мне не наделать глупостей в этом деле. Голос Риджуэя выдавал его тревогу.

— И что же, по-твоему, я собираюсь сделать, папа? — простодушно спросила она.

— Теперь ты не писай мне на спину и не говори, что идёт дождь, девушка! — отрезал Рей. — Я прекрасно знаю, что творится в твоей красивой головке, и повторяю, что это не тарелка с капустой, когда ты смогла добиться своего одним ослиным упрямством! Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не свяжешься с этой чёртовой бандой психопатов-расистов, которые бегают по Портленду, убивая людей и взрывая бомбы, и не попытаешься уговорить их убить эту тварь Фламмуса!