Страница 47 из 89
— Ну, хорошо. — Я хочу засунуть руки в карманы, ссутулиться, спрятаться от всего этого. Межличностные отношения… в этом София мастер, не я. — Значит, нас таких двое. По крайней мере, у тебя не было проблем двигаться дальше.
— Это несправедливо. — Голос Лили немного учащается, заставляя кровь сильнее биться в ушах. — Гидди… Гидеон… только потому, что я влюбилась в Тарвера, это не отменяет моих чувств к Саймону. Саймон… Саймон всегда будет… со мной. Так же, как он всегда будет с тобой. — Она медленно и долго выдыхает. — Ты так на него похож.
— Ну, ты, должно быть, тогда не слишком высокого мнения о нас обоих, если твоя первая мысль была о том, что я помогал вам со службой безопасности, чтобы кинуть вас.
— Почему тогда такая секретность? — спрашивает Лили. — Зачем прятаться за псевдонимами и… почему бы просто не сказать нам, кто ты такой?
— Потому что я больше не тот, кем был, — выплевываю я в ответ, пытаясь успокоиться. — Младший брат Саймона умер тогда же, когда и он.
Лили медленно отвечает.
— Значит, это тоже на моей совести.
— Слушай, — говорит Тарвер, мягко вклиниваясь в разговор. — Что бы здесь ни происходило, сейчас не время и не место говорить об этом. Судя по всему, мы не единственные, кого ты обманываешь. Его взгляд скользит в сторону Софии, и внезапно я понимаю, что он понимает гораздо больше, чем кажется.
Когда я следую за его взглядом, София долго смотрит на меня, ее лицо безжизненное. Я знаю, что потерял ее. Я потерял ее в тот момент, когда она нашла игральную карту брата. Но теперь, с этой связью с Лили Лару, я потерял ее даже как союзника, и я не готов к глубине этого пореза, к его ожогу на груди. Это как ощутимый удар, настолько интуитивный, что я почти чувствую его вкус во рту, как горький поток меди.
Флинн Кормак наконец-то обретает голос и мягко произносит:
— Они здесь из-за шепотов. Они знают, что он с ними делает. Мы должны поговорить об этом.
— И мы это сделаем, — спокойно соглашается Тарвер. — Но мы с Лили должны вернуться, пока нас не хватились. Ей еще надо выступить с речью.
— Точно, не хотел бы пропустить шампанское и икру. — Мой голос звучит пронзительно, ненавистно даже для моих собственных ушей. Я хватаюсь за любую опору. Я в свободном падении.
— Вот и все, — вспыхивает Лили, ее глаза на мгновение становятся так похожи на глаза ее отца, что я делаю шаг назад. Этого огня у нее никогда не было. Я не единственный, кто изменился с тех пор, как мы были детьми. — Ради Бога, Гидеон, неужели ты думаешь обо мне так плохо, веришь, будто я приехала сюда, на Коринф, чтобы отпраздновать это… это отвратительное зрелище?
— Я ничего не знаю о тебе, — спокойно отвечаю я. — И не хочу.
— Ну, тебе это понадобиться, — говорит Джубили, ее рука покоится на плече Флинна. — Мы все здесь по той же причине. Мы все здесь ради этого разлома, чтобы выяснить, что ее отец делает с шепотом. Мы здесь, чтобы выяснить это и вытащить на свет.
— Флинн, как ты можешь… — голос Софии прерывается. — Она его семья.
— Да, это так, — быстро и резко отвечает Лили. — Так что я точно знаю, на что он способен.
У меня есть только несколько секунд, чтобы осознать, что, возможно, мы не на противоположных сторонах, что мы преследуем одно и то же, прежде чем рев в моих ушах внезапно усиливается. София делает шаг назад, качая головой, будто пытаясь прочистить ее, и внезапно я понимаю: это не пульс стучит в моей голове. Это совсем не в моей голове. Воздух полон шепотов, и прежде чем я успеваю заговорить, шепот превращается в крик, проносящейся по все длине палубы.
Он ударяет в Лили, как ураганный ветер, отбрасывая ее платье и волосы назад и сильно отбрасывая ее от Тарвера… но больше это никого не затрагивает. Для нас в воздухе царит тишина, которую можно ощутить лишь в космосе, за дюжиной разных шлюзов.
— Лили? — настойчиво спрашивает Тарвер, и я вижу, как он сглатывает. Во рту у него тот же вкус, что и у меня, густой металлический привкус, как у крови или электричества. — Ты…
— В порядке, — выдыхает она, хватаясь за него, когда она снова встает на ноги. — Это они. Я чувствую как они пытаются… Все в порядке. Я в порядке, все под контролем.
— Но разлома здесь нет. — Тарвер говорит тихо и быстро, его глаза осматривают Лили в поисках… чего-то, чего я не знаю.
— Его нет на корабле, — тихо говорю я, хотя не знаю, почему я хочу предложить им хоть какое-то утешение. — Я только что закончил поиски энергетического всплеска, когда вы прибыли и ничего. Мы думали, что он переместил его сюда, или что у него был второй… мы ошибались.
— Я в порядке, — бормочет Лили, поднимая голову, чтобы улыбнуться Тарверу. — Действительно. Я на секунду потеряла концентрацию.
— Я знаю, каково это. — Голос Софии прерывает Лили, как лазерный огонь шелк. Она, бледная с напряженным лицом, сжимает сумочку. — Эти голоса, этот металлический привкус… это ярость.
— Не совсем, Соф, — говорит Флинн, кладя руку на ее руку. — Лили… она причина, по которой мы здесь.
— Разлом здесь, — тихо произносит Лили. — Где-то поблизости. Я чувствую его.
— Смотрите, — говорит Тарвер, спешно выдыхая. — У нас нет времени объяснять почему, но Лили связана с этими разломами, и мы знаем, что последний есть где-то поблизости или на Коринфе.
— Связана, — вторит София, и я вижу, что это слово не делает его с ней друзьями.
Тарвер медленно кивает.
— Я не могу сказать, почему и как, но мы должны найти последний разлом и закрыть его, чтобы спасти ее.
София переводит глаза с его лица на Лили и обратно.
— Она Лару.
— Да, — мягко отвечает Флинн, все еще находясь рядом с Софией. — И именно из-за нее наша планета теперь свободна. Она — причина, по которой ты не размазана на какой-нибудь стене после того, как ярость солдата вступила во владение. Тебе нужно остановиться и послушать, Соф.
— Это правда, — неохотно и тихо говорю я. — Они оба помогли Флинну Кормаку и Ли Чейз освободить Эйвон. Я знаю. Я наблюдал.
Она открывает рот, чтобы продолжить. Но прежде, чем она успевает это сделать, другой голос прорезает тишину. На платформе, над нами, к нам идет мужчина и останавливается на вершине лестницы.
— Дорогая, — обращается месье Лару мягким голосом, зорко рассматривая нас глазами. — Мне было интересно, куда ты запропастилась.
*от английского Giddy — легкомысленный, ветреный, непостоянный.
Голубоглазый человек приходит и отсоединяет нас друг от друга, отправляя нас в новый мир. Последний мир, говорит он. Мы только мельком можем увидеть его, как и людей, столь многочисленных, что даже нам трудно увидеть их всех. Здания, что тянутся к небу, шум, свет и хаос складываются в единую картину.
Но нам не разрешается его исследовать. Мы остаемся ограничены. Мы заперты. Мы…
Я.
Я одинок здесь.
Одинок… но для голубоглазого мужчины.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
СОФИЯ
МЕСЬЕ ЛАРУ, ОДЕТЫЙ В безупречный смокинг, спускается по лестнице, засунув руки в карманы. Его голубые глаза скользят по нам четверым, останавливаясь, в конце концов, на ближайшей к нему Лили, которая стоит прямо за Тарвером.
— Они почти готовы к твоей речи, дорогая, — говорит он и его губы изгибаются в легкой улыбке, столь непринужденной, будто он не вошел в комнату полную напряжения, которое можно резать ножом. — Мне интересно, что заинтересовало вас здесь. Не могу сказать, что в моторных отсеках, есть что-то, что можно считать достопримечательностью.
Я не могу думать, не могу реагировать. Здесь нет ни охранного поля, ни самой охраны. Все, что мне нужно сделать, это залезть в сумочку, схватить пистолет и нажать на курок. Мой мозг выкрикивает приказы пальцам, но я не могу пошевелиться.
Лили нарушает ошеломленное молчание.