Страница 1 из 89
Эми Кауфман, Меган Спунер
Раздробленный свет
Переведено специально для группы
"*°†Мир фэнтез膕°*"
http://vk.com/club43447162
Оригинальное название: Their Fractured Light
Авторы: Эми Кауфман и Меган Спунер / Amie Kaufman and Meagan Spooner
Серия: «Звездная пыль» 3/ Starbound #3
Перевод: Светлана Дианова
Редакторы: Александр Иванович Иркин, Светлана Дианова
Вычитка: SD
Посвящается нашим сестрам Джози Спунер и Флике Кауфман,
самым первым соучастницам по преступлению,
чьи фантазии помогли нам встать на путь повествования
несколько лет назад.
Пульсация.
Безмолвие колеблется и распадается, и там, где когда-то не было ничего кроме нас, появляется что-то новое. Яркое и твердое, холодное и сглаживающее поверхность безмолвия, новое, что появилось только на мгновение, прежде чем снова исчезнуть.
Но мы вместе. И мы наблюдаем. И мы ждем, потому что никогда не было ничего нового, и мы хотим увидеть это снова.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СОФИЯ
ПЕРЕЛИВАЮЩИЙ НА ТРАВЕ солнечный свет прекрасен, хоть я и знаю, что он искусственный. Свет не ласкает теплом кожу, у меня не будет ни загара, ни веснушек. Трава не сминается под ногами, которые проходят сквозь нее, ступая на мраморный пол, что находится под голографией. Год назад я бы ахнула вслух при виде солнца и голубого неба, даже голографического, но сегодня я нахожу, что это просто заставляет меня скучать по дому. Я бы все отдала сейчас, чтобы поднять голову и увидеть свинцовые облака, а потом опустить взгляд и встретить болото, уходящее за горизонт, что ни один голографический вестибюль в офисном здании не может надеяться повторить.
Голокомната полна людей, и в то время как многие из них кажутся сотрудниками главного офиса «Компании Лару», других сложнее определить. Некоторые держат в руках старомодные портфели, в память о древней, винтажной моде с Земли 1920-х годов — нынешняя причуда среди верхушки общества. Другие щеголяют с пустыми руками. Притворное ношение кошельков и сумочек абсурдно, когда все, что в них бы лежало — деньги, документы, телефоны, идентификационные карты — было оцифровано сотни лет назад.
Но эта тенденция позволяет легко и без вопросов носить с собой все, что мне нужно. Всего пару лет назад я бы застряла в псевдо-викторианском наряде, если бы хотела быть модной, пряча инструменты своего ремесла под громоздкой юбкой. А так мое чайное платье легкое, в нем удобно бежать, если это понадобится, и, самое главное, воздушное, невинное кружево цвета слоновой кости заставляет меня выглядеть даже моложе моих семнадцати. Я прижимаю сумочку к себе, делаю глубокий вдох и осматриваю толпу людей.
В воздухе висит напряжение, которое учащает мой пульс. Это тонко — те, кто прячется здесь на виду, делают это безупречно. Почти. Я выросла на Эйвоне, и я знаю, как считывать толпу. Я знаю, как быстро протест превращается в бунт… я знаю, как быстро мирный город становится полем битвы.
Я не имею понятия, в курсе ли обширная сеть службы безопасности «Компании Лару» о подпольных протестах, запланированных на сегодня. Я знаю о них только потому, что мне рассказал об этом один из моих контактов из организации «Коринф Против Тирании» — смешное название, но романтично по-хорошему бороться против угнетателей. Оглядывая голокомнату, оснащенную диспенсерами лимонада, шипящего здесь и там на парящих подносах; с атмосферой, наполненной разговорами и смехом, я не могу не думать о том, что эти люди понятия не имеют, что такое угнетение. Я отрываю глаза от пары, снисходительно наблюдающей за ребенком пяти или шести лет, преследующим пару голографических птиц в воздухе. Есть причина по которой «Компания Лару» каждый год возглавляет список «Лучших мест работы в Галактике», и если бы я была тем, кто организует сегодняшний протест, я, конечно бы, не выбрала бы новую голокомнату на двадцатом этаже.
Бесплатная для сотрудников, и доступная для общественности за небольшую плату, голокомната является частью новой информационно-пропагандистской программы Лару. «Видите, какой я щедрый?» — вопрошает он. — «Я посвящаю целые этажи своего главного офиса обеспечению безопасных, забавных мест для вас и ваших детей.» — Его кампания, чтобы заставить Галактику любить его, заставить людей забыть обвинения, выдвинутые против него в эфире Эйвона, достаточна, чтобы внутри меня все сжалось… и не в последнюю очередь потому, что это работает.
Народ здесь кажется счастливым. Никого не волнует, что год назад люди до печально известной речи Флинна Кормака умирали на Эйвоне. Никого не волнует, что Родерик Лару — монстр, в основном потому, что только небольшая часть людей здесь и там на самом деле поверили в слова Флинна. Люди здесь жаждут оказаться на страницах СМИ, чтобы потом сказать, что они были на протесте. Некоторые из них, вероятно, надеются, что их арестуют, чтобы они могли позже опубликовать свои фотографии в гиперсети.
Но это очень отвлекает меня от того, зачем я здесь.
У меня есть только имя контакта, с которым я встречаюсь: Санджана Рао, и хотя это имя наводит на мысли, что оно уходит корнями в старую Индию, так же вероятно, что она может оказаться голубоглазой блондинкой, учитывая, что все расы и родословные с Земли были перемешаны на протяжении веков. Она, когда появится, запингует мой наладонник, но я все равно высматриваю ее.
Я ловлю себя на том, что скольжу взглядом к дверям лифта, умно скрытым в этом симуляторе парка, как вход в карусель. Так близко я еще не подбиралась к самому Лару после года преследования, и все, что я хочу сделать — это проникнуть в служебные лифты и подняться на этаж пентхауса. Год смены личностей и изоляции; болезненные операции по удалению татуировок, которые до сих пор полностью не стерли мой генотип; сохранение себя и всех остатков моей старой жизни, на случай, если сегодня, в данный момент, мне придется сворачиваться и снова сбегать.
Но самого Лару почти невозможно достать. Если бы это было не так, кто-нибудь давно уже убил бы его — следуя по пути к власти, добиваясь всего, за что Галактика любит его, осталось достаточно людей, которых он растоптал, и они видят его таким, какой он есть. Нет, лоб в лоб с ним никогда не столкнешься. Выманивание Лару требует определенной тонкости.
Я смотрю на тыльную сторону своей руки, привычка, от которой я до сих пор не избавилась. Кто-нибудь смышленый мог бы догадаться, что это означает — никто, кто родился на Коринфе или на любой другой старой планете не получает генный маркер при рождении… и все же я делаю так время от времени. Татуировка генотипа, или то, что от нее осталось, надежно скрыта, хотя я должна позаботиться о том, чтобы не тереться о платье, дабы не измазать ткань маскирующим тональным средством. Мне хочется достать наладонник, чтобы проверить, не пропустила ли я запрос доктора Рао, но стоять здесь, постоянно проверяя сообщения, было бы явным признаком нервозности, если бы кто-нибудь наблюдал за мной.
Только когда я поднимаю голову, я понимаю, что у меня есть аудитория. И что это не мой контакт.
Молодой человек сидит на полу, спиной к дереву — к дереву, которого на самом деле там нет, конечно. Спиной он опирается на мраморную колонну, но голографическая обрисовка комнаты создает вид будто он приятно проводит время в парке. За исключением, конечно, того, что у него есть планшет, который подключен к боку дерева. Здесь есть беспроводное поле питания, так что я точно знаю, что он не заряжает его. Он подключен к порту данных, что достаточно странно, учитывая, что любая информация, доступная в публичном месте, также будет и в гиперсети. Но не это заставляет меня остановиться, а сердце замереть. Дело в том, что он одет в зеленый и серый цвета «Компании Лару», и что над его нагрудным карманом вышита лямбда. Он работает здесь и наблюдает за мной.