Бегущая по снам

— Опыт…

— Нет. Раньше я тоже думал, что дело в навыках. Что я просто такой матерый профессионал. Но сейчас, оглядываюсь и понимаю: все это чушь собачья. Каждый Лабиринт отличался от предыдущих, везде свои ловушки, свои твари и свои опасности. Я должен был умереть сотни раз, но всегда выживал. Знаешь, мне кажется дело в призраках. В мёртвых духах Лабиринта. По какой-то причине они выбрали меня. Захотели, чтобы я раскрыл миру их тайны, чтобы через мои копания в кровавой темноте они могли явить миру свое забытое наследие. Мертвые желают, чтобы их помнили.

— Черт, ты меня крепко пугаешь, старина.

— Я не охотник, Герман, — резко добавил расхититель гробниц. — Я не проходил трансформацию. Вся моя сила, здоровье, ловкость — все это пришло из Лабиринта. И клянусь Господом Богом, Оедоном и кто там еще на небе: меня туда тянет. Невыносимо.

— Я даже не знаю что сказать, — развел руками Герман и вылил остатки рома в кружку Гилберта.

Взгляд Гилберта вдруг стал стеклянным и каким-то пугающе пустым.

— Я стольких похоронил, парень. Олек, Валлар, Гриссом… остались только ты, я да Ото. Последние старики в этом деле. Последние, кто знает, что к чему. А на смену нам идет расфуфыренная зелень. Людвиг хорош, но его держит за яйца Хор. Причем железной хваткой, до писка в голсе.

— Дорогу молодым, — грустно хмыкнул Герман.

— А, ну и всех к чертям собачьим. Что-то расчувствовался на старости лет. Пойду я работать.

— Удачи, старина.

Гилберт кивнул и, допив ром, вышел из мастерской, так ни разу и не обернувшись. Герман убрал стакан и тяжело опустился на стул. Воспоминания нахлынули точно громадный, бушующий вал. Молодые лица старых друзей и врагов, лязг шпаг и грохот мушкетов. Дрожащий огонёк масляной лампы над изрубленным трупом первого чудовища. Казалось, все это было так давно. Будто в другой жизни.

— Жаль Гриссома, да, — Герман убрал пустую бутылку и уже собрался уходить, как вдруг вскрикнул и отшатнулся. Тысячи игл пронзили кожу, волосы встали дыбом, сердце забилось точно барабан. Прямо перед ним стояла зловещая фигура, омерзительного вида. Подрагивали на сквозняке обрывки пурпурно ткани и окровавлен бахромы старинного платья. Будто из глубины колодца донесся рыдающий голос Марии:

— Как ты мог?! Она вам ничего не сделала! Вы убили ее! Ты убил ее! Будь те вы все прокляты!

Сотни глаз уставились на охотника немигающим взглядом. А затем видение исчезло, будто ничего и не было.

— Что за чертовщина?

Взгляд коснулся стола питейной комнаты. На гладкой, пыльной поверхности темнел уродливый, вырезанный на скорую руку символ. Змей, пожирающий хвост. «Уроборос».

***

Перри никогда не бывала в Хемвике. Рассказы знакомых, искаженные распаленным пережитым кошмаром воображением рождали в голове картины зловещего дворца дьявола. Но, вместо упадка, охотница попала в царство уединенного покоя.

Дилижанс съехал с главной дороги, и вскоре оказался на улочках Хемвика — маленького городка близ Ярнама. Перри выглянула в окно, бросая удивлённое взгляды на аккуратные домики, чистые улочки, крыши из старой, но прилично выглядящей черепицы. Скромно одетые горожане сновали туда-сюда, погруженные в хлопоты. Молодая женщина с корзиной белья спешно свернула в переулок, несколько крепких парней что-то обсуждали у лавки охотника, разглядывая новые капканы, двое мальчишек с озорным смехом сорвались с крыльца и принялись играть в пятнашки. Перри улыбнулась, когда дворовая собака, зарычав, бросилась вслед за каретой, покрывая кучера и пассажиров отборным, визгливым лаем.

Вскоре показался знаменитый Хемвикский женский монастырь «Святой Анны». Древние стены оказались куда меньше, чем ожидала охотница. Полускрытый за изумрудными кронами, не тронутыми ядовитыми газами, монастырь лежал на каменистой возвышенности, точно нализавшийся сметаны кот, очаровывая стариной. Перри вспомнила уроки в Церкви Исцеления, рассказы о временах, когда такие монастыри служили прибежищем для женщин из небогатых семей, вдов и опозорившихся девиц. Охотница грустно вздохнула.

«Прошло шестьдесят лет, а в сущности ничего и не поменялось. Все равно у большинства женщин три дороги: замуж, в монастырь или в бордель»

Теонская церковь исчезла, монастыри потеряли прежний лоск и свое назначение. Многие сейчас стоят полуразрушенные, медленно осыпаясь под действием безжалостного времени. Монастырь «Святой Анны» был одним из немногих исключений. Когда Церковь отказалась от него, местные стены, кельи и часовни купила, почти за бесценок, местная секта. Глава древнего как сам Ярнам и такого же закрытого культа герцогиня Олесса Де’Марш, или как ее называют в простонародье: Госпожа Фиба, привела в эти стены своих подопечных, укрыв несчастных калек от жестокого мира. Кто-то счел несправедливым, что герцогиня принимает только девушек, но другие были благодарны хотя бы за это. Участь слепца в жестоком Ярнаме незавидна. Нищета, вечное бродяжничество, тяжелая обуза для родных. Здесь же им подарили достойную жизнь.

Дилижанс остановился у закрытых ворот. Ронда загалдела и, раскрыв двери, семейство Монген высыпало на улицу. Охотница, было, тоже дернулась к выходу, но тут же застыла, заметив на воротах символ глаза. Воспоминания захлестнули ее, глаза страшно зачесались, снова почудился блеск стальных зубцов глазодера. Сердце лихорадочно забилось. Охотницу затрясло, она судорожно задышала, стиснула кулаки до побеления пальцев.

«Все в порядке. Все в порядке, Перри. Успокойся»

Мимо окна пробежал рыжи мальчуган. Послышался недовольный крик Ронды и мрачное ворчание ее мужа. Перри судорожно вздохнула, пытаясь восстановить самообладание.

— Эй, дамочка?! — крикнул кучер. — Выходить будете? Я не собираюсь тут два часа стоять!

— Д-да, я выхожу. Дайте мне минуту.

— Давай быстрее! У меня сроки горят!

Перри глубоко вдохнула, досчитала до десяти и, сделав над собой титаническое усилие, вылезла из кареты. В лицо ударил теплы летний ветерок, наполненный ароматом листвы. Охотница глубоко и с наслаждением вдохнула воздух природы, чувствуя, как отступает тревога, сменяясь странным чувством удивления и удовольствия. Впервые за пять лет она дышала и не чувствовала запаха сточных вод, дерьма и гнили. Над головой медленно плыли перистые облака, по стволу высокой березы пробежала черная белка, привлекая внимание мальчишек.

У ворот в монастырь показалась женщина средних лет, облаченная в простое оливковое платье с меховым шарфом. Давно потускневшие, с проседью, рыжие волосы заплетены в косу, на лице ни капли косметики. Она не была слепа.

«Прислуга, — подумала Перри. — Ладно, момент истины»

— Елена, милая! — весело поприветствовала Ронда женщину. — Как я рада тебя видеть.

— И я рада видеть вас, Ронда. И ваше уважаемое семейство, — добродушно улыбнулась привратница. — Идите за мной. Сестра Минди уже ждет вас в саду.

Елена Добродушно потрепала волосы блондина. Тот улыбнулся, кивнул и вскоре все семейство уверенно двинулось через калитку слева от ворот. Перри глубоко вдохнула и, борясь с волнением, подошла к удивленной привратнице.

— Простите, с вами я не знакома, — сказала Елена. — Вы, должно быть Перри Вайпер?

— Д-да, — удивленно кивнула охотница. — Откуда вы знаете?

— Меня предупредили о вашем приезде. Правда, мы ждали вас много позже. И в много худшем состоянии. Герцогиня будет счастлива узнать, что ошиблась в вас.

— Ошиблась во мне?

— Вы не так глупы и упрямы, как она думала, — добродушно усмехнулась привратница. — Не обижайтесь. Это очень хорошо, что вы пришли. Меня зовут Елена Александровна Рязанцева. Но вы можете звать меня просто Лена.

— У вас необычное имя. Вы оссиянка?

Лена кивнула и жестом указала на калитку. Перри глубоко вдохнула, последовала за привратницей во внутренний двор монастыря и вскоре оказалась в очаровывающих объятиях старины. Во внутреннем двое не было статуй, фонтанов и прочих атрибутов аристократии. Лишь одно изваяние возвышалось у самого входа — старинный крест, с местами стершийся гравировкой.