Страница 1 из 30
========== Часть 1 ==========
Желаю выразить особую благодарность и уважение Олегу Булдакову - чтецу аудиокниг. В его исполнении я переслушал половину произведений Г.Ф. Лавкрафта и получил тот самый заряд вдохновения, которого мне так недоставало.
Перри раскрыла глаза. Кривая ухмылка на лице едва ли отображала всю пакость ее состояния. Гул в голове, тошнота, жжение в носу и легкая ноющая боль в руках — мерзкая, но не самая страшная цена за использование тонитруса. Инструмент Арчибальда потрескивал, синеватые дуги энергии скользили по рукоятке из черного эбонита и впивались в запястье. Охотница судорожно вздохнула и тут же закашляла от резкого запаха горелой плоти и испражнений. В темном переулке Квартала Мануфактур еще миг назад сиял живой факел и вой бил по ушам, а длинные когти кинжалы отбрасывали пугающие блики на холодный камень.
Тонитрус скользнул за складки серого плаща, ладонь легла на рукоять пилы-топора, на всякий случай. С чудовищами ни в чем нельзя быть уверенной, расстрелянные, обожженные, изрубленные — они иногда поднимаются в слепой злобе, в предсмертном безумии и бросаются на охотника, верша свою последнюю месть. Перри Вайпер слишком часто видела эту картину, слишком часто помогала собирать выпущенные в городские лужи кишки коллег, слишком часто слушала прощальные проповеди, чтобы позволить себе беспечность. В переулке абсолютный мрак. Фонари, освещающие улочки квартала мануфактур, не пережили последней стачки. Рабочие разбили их в дребезги, выкопали из земли и использовали как таран. Перри сплюнула, вспоминая перекошенные ненавистью лица, проклятия, свист шпаг и грохот орудий. Они — не друзья для женщины, но Перри умудрилась сродниться с ними. Сырой запах крови и испражнений пропитал длинный плащ и кожаный нагрудник, горячая вонь ружейного пороха впилась в ее волосы, уложенные в каре. Вонь эта пробивалась сквозь аромат изысканных духов даже в те дни, когда охотница меняла доспехи и плащ на оливковое платье с тугим корсетом.
Перри досчитала до десяти, пальцы впились в рукоять до побеления, она медленно подошла к массивному телу ликантропа. То источало зловонный, черный дым. Паленая шерсть рвала горло, но охотница не отводила глаз от огромной клыкастой морды. Язык чудовища вывалился, глаза лопнули, кровавая пена запеклась на уголках пасти. Оно было мертво, но Перри все равно обрушила удар на обожженную морду. Лишь после того, как склизкий мозг вывалился на холодный камень переулка, она позволила себе вздохнуть с облегчением.
«Два, — подумала Перри, убирая оружие Лиги в специальные ножны из крючков и кожаных лент на спине. — Сегодня мало»
Охотница с трудом сняла перчатки и, приложив пальцы к губам свистнула. Чрез несколько бесконечно долгих минут в переулке показались двое в серых балахонах. На фоне здоровенных, широкоплечих амбалов под два метра ростом, Перри казалась совсем крохотной девочкой, эльфом, прошедшим через пламя преисподней. Она казалась такой хрупкой и беззащитной для любого, кроме тех, кто знал ее по-настоящему. Под плащом скрывались стальные мускулы многократно усиленные особой кровью, способные свернуть бычью шею.
— Исдохло? — спросил амбал Мадарас, крепче сжимая в руках массивное копье с крюком мортуса.
Перри кивнула, и амбалы, без лишних слов поволокли все еще дымящийся труп по земле в сторону «гробовозки». Охотница медленно следовала за носильщиками, то и дело поглядывая по сторонам и замечая все больше и больше деталей развернувшейся здесь трагедии. Величественные статуи разбиты и измазаны краской и углем, поверженные исполины валялись неубранные, на истоптанном камне улиц и тонули в бесконечной тьме. Охотница подняла взгляд на черное, лишенное звезд и луны небо. Третья неделя дождей и вечных сумерек. Третья неделя в сером городе днем и в кромешной тьме ночью.
— Который час? — спросил Дирвиг.
— Не знаю, нет часов.
— А где они? Ты же… пфф… ты всегда…
— Да дома забыл. Черт, тяжелый ублюдок! Смотри, не сорви!
Перри отвлеклась от размышлений и достала из кармана маленький серебристый кружок. Щелкнула крышка и на красивом циферблате вновь тронулись стрелки. Охотница на миг остановилась и недоуменно хмыкнула.
«Пять часов, сорок три минуты. Ночь кончается, а у меня всего два зверя, — подумала она, захлопывая крышечку. Опять»
Ярнам спал, что обескураживало. Почти не раздавались выстрелы, не звенел сидерит клинков, не выли от ярости и боли искаженные Чумой Зверя монстры. Готические шпили и соборы не озаряли вспышки пушечных залпов, не вздымались к черным небесам языки пламени огнеметов. И это затишье, казалось охотнице таим фальшивым, наигранным и коварным, что становилось не по себе. К тому же, в тишине вновь давали о себе знать старые раны.
Глаза зачесались, вернулось чувство сухости и жжения, на уголках проступили слезы, но Перри сдержала порыв потереть. Она хорошо запомнила слова доктора Йозефки:
— У тебя с глазами все более-менее в порядке, но есть небольшая проблема с капиллярами и мелкими сосудами. Старые будут отмирать, новые будут нарастать, временами будет сильно чесаться — не чеши! Воспалятся.
— С чего это? — удивилась Перри. — А как же кровь? Разве…
— Кровь усиливает твой иммунитет, Перри. И воспаление в данном случае — его работа. Не чеши, пожалуйста. Пересадка глаз — сложная операция. Нужно соблюдать правила реабилитации.
— Ладно, ладно, зануда.
Охотница ускорила шаг и вскоре группа уже катила по улочкам Квартала Мануфактур. Тяжелое молчание, под стук колес и оканье копыт раздражало, будило старые и болезненные воспоминания о тех днях, когда она охотилась не одна. Перри посмотрела влево, ожидая увидеть улыбчивое, мечтательное лицо Джона Хеллвея — ее друга и напарника. Его вечно поднятый воротник плаща, помятую волчью треуголку. Но увидела лишь мелькающие темные силуэты домов, точно вырезанные из черного льна старательным ребенком.
«Джона больше нет, Перри, — прозвучал в голове голос Вальтера. — То, кем он стал — уже не тот охотник, каким мы его помним. Теперь он «Ворон»
— Теперь он «Ворон»…
— А? — спросил Мадарас. — Вы что-то сказали, леди Вайпер?
— Не бери в голову, Диего, — отмахнулась охотница.
— Просто, вы выглядите слишком уж мрачной, даже расстроенной. Если у вас тяжело на душе, я вас выслушаю.
— Спасибо, Диего, но все в порядке. Я просто очень устала.
— Сегодня тихо, — сказал Диего. — Даже как-то непривычно. Будто затишье перед…
— Оставь госпожу Вайпер в покое, задница, — огрызнулся другой бугай. Перри не была уверенна, но, вроде, того звали Уильям. — Видишь, она устала.
— Катись к дьяволу! — рявкнул Диего.
Перри раскрыла рот, чтобы прекратить назревающую перепалку, но вдруг осеклась, заметив выступающий из полутьмы флаг. Желтое знамя свисало с крыши одного из домов и трепетало на холодном ночном ветру.
— Что это? — спросила она, указывая на флаг.
— Знамя липунтийцев, — сказал, как сплюнул, Уильям. — Бунтарей. Это они местные кварталы разгромили, чтоб им пусто было.
— Бунт ведь стих?
— Какой там! — воскликнул Диего, поймав момент покрасоваться перед женщиной знаниями. — У меня племянник на фабрике горбатится, говорит: «еще покажут этим засранцам!» Они будут бунтовать, пока местные буржуи не перестанут завозить станки на фабрики.
— Новые технологии лишают их работы, вот и бунтуют, — буркнул Уильям. — Видите вот те статуи, в грязи? Это мой дед из отливал! Неделями над каждой корпел, чтобы все чинно и благородно вышло, а эти сукины дети все порушили и изосрали! Никакого уважения к чужому труду! Клянусь, им всем надо раздать немножко свинца и кнута!
— Понятно, — ответила Перри.
Неделю нет солнца и луны, три месяца рабочие бушуют, Чума Зверя идет на спад — прекрасный фон для праздника. Охотница закрыла глаза и позволила себе насладиться мерным цоканьем копыт да дребезжащими по каменной дороге колесами. Труповозка наехала на камень, Пери чуть подбросило, она открыла глаза и вновь почувствовала нестерпимый зуд. Сдержаться и не почесать оказалось непросто.