Тайна жёлтой лилии

– Ладно, можешь не делать из этого тайны, – сказала Руйя, когда поняла, что колесничий всё ещё выжидающе на неё смотрит. – Я хочу купить черепашьих панцирей.

Ноко позволил ей забраться в колесницу после этого объяснения, но косился на неё как на безумную. Нетрудно было догадаться, что творилось у него в голове. В такое время – царица зверски убита, скоро погребение – царевна велит гнать через весь остров ради каких-то безделок!

Однако преданность Ноко выдержала странное испытание. Он хлестнул лошадей, и те помчались. Бьющий в лицо ветер слегка освежил разгорячённую Руйю. Царевна смотрела на проносившиеся мимо горы, леса и оливковые рощи и размышляла, что произошло с Аэссой и что происходит с ней самой.

Ведь вполне вероятно, что, поражённая красотой и бесстрашием Алефи, она позволила ввести себя в обман. В конце концов, финикийца она сама увидела над трупом царицы! С ножом! Окровавленным ножом! А всё остальное… ну, подумаешь. Ну продавец панцирей хотел сделать приятное землячке. Ну Аэсса из-за беременности впадала в истерики. Как это связано с убийством?

Руйя прекрасно осознавала, что ей не хочется, чтобы Алефи был убийцей. Не хочется – и всё тут! А всё же пока что ровно никаких доказательств виновности кого-то другого у неё не было.

Колесница прибыла в Малью через час. Ноко пошёл обтереть и напоить покрытых пеной лошадей, а Руйя кинулась в первую попавшуюся лавку с черепашьими панцирями.

Купив один панцирь, миниатюрный, орехового цвета, она спросила у торговки, пожилой сухонькой особы:

– Здесь ловила?

– Здесь-здесь, где ж ещё, – пожала та плечами.

– А продаёшь тоже только здесь?

– Ну а где продавать, госпожа? Я ж не Ридо и не Лоссо, которые по всему острову ездят, – в голосе старухи слышалась жёлчь.

– Ой, вот кстати! – ухватилась за соломинку Руйя. – Недавно был у нас в Кноссе один из ваших торговцев. Такими жуткими панцирями торговал – треснутыми, блёклыми! Не то что здесь!

– Лоссо, он самый, – фыркнула старуха. – Ему и съездить в Кносс можно! Богатенький. Видела я, как он к вам отправлялся. Весь из себя такой, помнится, едет на муле, сияет как медное блюдо на солнце. Панцири везёт.

– Ужасного они у него качества, – из вежливости сказала царевна, попрощалась и вышла.

Дело двигалось на лад. На улице она, спросив нескольких прохожих, вскоре отыскала лавку Лоссо – ярко расписанную, украшенную лентами.

Хозяин, молодой, худощавый, с необычно светлыми волосами, сидел у прилавка и натирал маслом большой золотисто-бурый панцирь.

Без обиняков Руйя приступила к расспросам:

– Лоссо! Это ты ездил в Кносс и предлагал свой товар царице?

Торговец побагровел. По одежде он распознал знатную девушку и отпираться не посмел.

– Я, – сознался он. Его пальцы задрожали, панцирь со стуком упал на пол, глиняный кувшин с маслом разлетелся черепками, но Лоссо этого и не заметил.

– Зачем? – не унималась Руйя. – Царица вчера была убита. Ты об этом знаешь?

Он застыл на месте:

– Ты лжёшь!

– Клянусь Быком, это чистая правда, – царевна посмотрела ему в глаза.

Лоссо рухнул на скамью, закрыв лицо руками, и страшно застонал, почти заревел. Руйя даже перепугалась.

– Аэсса! – горестно вскрикнул юноша. – Аэсса! Значит, этот негодяй всё-таки извёл тебя!

– Ты о ком? – растерялась она и подумала, что, судя по всему, Лоссо невиновен. Даже самый отъявленный мерзавец не смог бы так правдоподобно изобразить скорбь.

– О царе, чтоб его Бык на рога поддел! – прошипел он. В священном ужасе Руйя ожидала, что сейчас-то его и поразит карающая молния. Однако никаких громов и бурь не последовало. Царевна хотела было сама преподать Лоссо урок, чтобы не говорил так больше о сыне Быка, но решила повременить. Сейчас главное – выпытать у Лоссо, что он делал рядом с дворцом.

В дальнейших вопросах не было необходимости: торговец сам продолжил:

– Она слышала мою перебранку со стражниками рядом с дворцом – я нарочито устроил шум, чтобы она поняла… Тем же вечером мы тайно встретились у городских ворот. Несчастная! Когда она уезжала отсюда, она цвела как роза. А после жизни в Кноссе… как будто её сломали.

– Она стала такой только после Игр, – ввернула Руйя. Лоссо с ненавистью уставился на неё:

– Это вы там ничего не замечали! Аэсса плакала и жаловалась мне, как царь над ней измывается.

Маро? Измывается? Руйя была потрясена. Её отец был обычно таким спокойным и сдержанным… А до Игр он не мог нарадоваться на молодую жену.

Страшное подозрение закралось в сердце: что, если это отец… Царевна встряхнула головой, ужаснувшись собственным мыслям.

– Я предложил ей бежать в Малью, ко мне, – захлёбываясь, говорил тем временем Лоссо. – Она согласилась. На следующий день она должна была приехать сюда вслед за мной, подкупив колесничего. Мы бы уплыли под чужими именами куда-нибудь – в Египет, в Паннонию, во Фракию, куда угодно!.. Маро бы нас не нашёл!.. Но Аэсса не приехала. Потом она передала мне весточку с одной рабыней, что передумала.

– Вы любили друг друга? – тихо спросила девушка.

– Если бы не царские смотрины, мы бы поженились, – выдохнул торговец.

В лавку зашёл покупатель, и Лоссо, сглотнув, натянуто улыбнулся.

– Добрый день, – начал покупатель, не замечая Руйи. – Как там мой заказ? Я понимаю, мы только вчера на закате закончили его обсуждать, но мне необходимы эти панцири…

Не слушая дальше, царевна вышла из лавки. Вчера на закате закончили обсуждать. Значит, как раз когда была убита Аэсса, её прежний возлюбленный находился в центре Мальи.

========== Глава 5. Военачальник ==========

Вернувшись в Кносс, Руйя в первую очередь рассказала обо всём услышанном Алефи. Тот нахмурился:

– Так. Всё больше путаницы. Значит, у царицы и вправду был возлюбленный, предложивший ей сбежать с ним. Почему она отказалась?

– Решила сберечь честь рода Быка, – неуверенно предположила Руйя.

– Знаешь, не думаю. Если Маро с ней действительно обращался ужасно – прости, царевна! – то ей уже было не до Быка и его рода.

– Да, пожалуй… и если б она раскаялась, она бы ласково приняла отца.

– Вот именно.

– Вдобавок мне ещё вот что странно. Аэсса жаловалась на мужнино обращение… но до Игр она была вполне счастлива и весела. Вряд ли она притворялась.

Алефи задумался:

– А отношение к ней мужа? Не изменилось?

– Нисколько. Особенно если учесть, что он долго был в отъезде. Его только после возвращения вывела из себя её холодность.

– Задачка… – финикиец встал и, кое-как переставляя скованные ноги, начал ходить взад-вперёд. – Всё время возвращаемся к тому, что Аэсса в итоге не сбежала. По-моему, это потому, что она испугалась.

– Что отец её поймает? – удивилась Руйя.

– Нет. Это было что-то другое. Я думаю, кто-то подслушал их с Лоссо и начал вымогать у неё в обмен на молчание…

– Золото?

Неожиданно Алефи сел и ударил руками об пол:

– Не знаю! Не сходится! Если бы кто-то начал вымогать у неё золото или что бы то ни было, она, наоборот, поторопилась бы с побегом. Ты сама сказала: Лоссо до последнего не решил, куда им отправиться. Они бы уплыли из Мальи – и ищи ветра в поле, будь тут хоть сотня вымогателей!

– А может быть, она вдруг поняла, что больше не любит Лоссо?

– Кстати, это мысль… Да, действительно! Аэсса осознаёт, что не так привязана к нему, как в старые времена, долго мечется, боясь нарушить данное бывшему любовнику слово – и в итоге решается остаться. В таком случае её подавленность связана или с тем, что у неё появился ещё какой-то возлюбленный среди придворных, или с тем, что она опять ошиблась и всё-таки любит этого черепашьего продавца…

– …и, в общем, я ничего не понимаю, – Руйя осела на пол и прижала руки к вискам. – Может, это всё и не связано с убийством? Может, мы тратим время не на то, что надо?

– Всё, что происходило в последний день жизни царицы, может быть с убийством связано, – жёстко сказал Алефи. – Лоссо, к примеру, мог видеть кого-то подозрительного в окружении Аэссы…