Эрлинг

– Что-то он мне самому не нравится. Нам с утра Кайл разнос устроил, но не то чтобы сильный. Пожурил только, можно сказать. А с ним чем дальше, тем хуже делается. Заторможенный какой-то. То вдруг прервётся посреди фразы, то по два раза одно и то же переспросит.

– Угу, – пробормотал Вартек, профессиональным взглядом оглядывая илларийца. Тот стоял навытяжку, как будто Кайл всё ещё был здесь, и смотрел прямо перед собой. – Иди, Эртан, подожди снаружи. Но будь поблизости.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил врач, обходя вокруг трибуна, как вокруг статуи. Сходство усиливалось благодаря статичной и довольно напряжённой позе мужчины.

– Пригодным к строевой службе, – бесстрастно отозвался тот.

Вартек бросил беглый взгляд на листок, оставленный Гестией.

– Авл Лициний. Перелом руки, вывих бедра. Хм. А на лице что?

– Просто царапина, – сухо отозвался иллариец.

– Угу, необработанная, – с неудовольствием сказал врач, подойдя вплотную и бесцеремонно ощупывая  лицо стоящего перед ним человека, – теперь шрам на всю жизнь останется. Я мог бы… а, да ладно, ты не девица, чтобы по поводу лица переживать, а у меня есть более срочные дела. Но удар был сильный… Голова не болит?

– Нет, – ответил иллариец, не меняя позы.

– Угу, – Вартек, только что оттягивавший ему веко, вдруг отошёл к столу, взял небольшой резиновый мячик и резко бросил его куда-то в область коленей трибуна, крикнув. – Лови!

Авл Лициний не задумываясь, быстрым и точным движением мячик поймал. И, скривившись, заскрипел зубами, сжал обеими рукам виски.

– То есть голова всё-таки болит, – утвердительно произнёс врач. – Особенно при резких движениях.

Осмотрев сломанную, но прекрасно заживающую руку, Вартек проверил рефлексы, но к своему удивлению нашёл их почти нормальными. Хотя сам мужчина, и правда, производил впечатление несколько странное.

– Что ещё тебя беспокоит? – спросил медик, набирая в пробирку и на предметные стёкла микроскопа  кровь пациента.

– Ничего, – бесстрастно ответил тот.

Врач коротко вздохнул.

– Послушай, Авл, я хочу тебе помочь. Не усложняй мне работу. Рассказывай.

Иллариец молчал.

– У тебя на руке ожоги, – сказал врач, заглядывая в микроскоп. – Откуда они?

– Заснул у костра, – процедил сквозь зубы трибун.

– Почему?

– Что почему?

– Почему ты спал у костра? А не в палатке? К тому же, ожогов несколько, так что, видимо, это не единичный случай, – Авл Лициний не ответил, глядя прямо перед собой. – У тебя глаза красные, а под ними мешки. Ты мало спишь. Но, кажется, хочешь спать ещё меньше? – Мужчина продолжал хранить упорное молчание. – Я думаю, – невозмутимо продолжал врач, переходя к исследованию пробирок, – ты спал у костра, чтобы не будить своих товарищей. Ты кричишь во сне. И ложился поближе к огню, чтобы обжечься, как только рука безвольно повиснет. Тебя мучают кошмары.

– Это всего лишь сны, – глухо отозвался трибун.

– Когда я попал в руки жрецов креста, – сказал Вартек, не отрываясь от своего занятия, – они проделывали со мной много неприятных вещей… о которых мне не хотелось бы вспоминать. Но самой тяжёлой была пытка этим ошейником, не дававшим уснуть… Человек должен спать, Авл. Или он перестанет быть вменяемым человеком… Что тебе сниться?

– Какая разница?

Вартек вздохнул и посмотрел на илларийца.

– Давай пойдём с другой стороны. Кайл Росс, твой командир, приказал исполнять всё, что бы я ни потребовал. Что тебе снится? Отвечай.

– Я не помню, – глухо ответил Трибун и в первый раз опустил взгляд. – Я просыпаюсь от ужаса каждый раз, но не помню ничего.

– Давно это с тобой?

– С последней битвы. Нет, вернее… с тех пор, как с нас сняли цепи.

– Угу, – задумчиво сам себе сказал Вартек. – И ты не хочешь портить такой удачный контракт…

Врач снова подошёл к столу, но на этот раз взял с него крупный бриллиант. Точь-в-точь такой же, как у Ламберта фон Штосс.

– Ты знаешь, что это? – спросил он у илларийца. Бриллиант Эдельвейса, который он имел обыкновение вращать в руке, был известен не менее, чем зелёные глаза Камиллы или бумажные лошадки Канцлера. Врач не испытывал особой тяги к драгоценностям. Таким образом он делал заметки. Хотя были у этого камня и другие функции…

– Бриллиант, – ответил Авл Лициний. – Очень крупный. Я таких прежде никогда не видел.

– К тому же, чистой воды, – подтвердил Вартек. – Однако самое ценное в нём не это. Его подарил мне Леам-беат-Шаас, – при этом имени иллариец, проведший последние годы в Саламиниуме, на секунду задержал дыхание. – Он сам огранил его, – продолжал Эдельвейс, – рассчитал идеальное количество фацетов и углы между ними. Так что теперь это безупречная ловушка.

– Ловушка?

– Для света. Смотри, – Вартек позволил закатному лучу упасть на камень. И в самом деле – внутри него словно носился огненный зверёк. Врач поворачивал бриллиант, а Авл Лициний наблюдал, как мечется там пойманный свет.

– Итак, – спокойно произнёс Эдельвейс, – что же тебе снится каждую ночь?

– Что я убиваю Кайла Росса, – так же спокойно и не отрывая взгляда от драгоценности, ответил иллариец.

– Эртан, найди мне… – врач, выглянувший из-под полога палатки, увидел рыжую ведьму, прижавшуюся спиной к смущённому офицеру. Он показывал ей, как правильно бросать пилум.