Эрлинг

В этот момент вестовой ввёл дрожащего как осиновый лист медика. Это был невысокий немолодой человечек, скрюченный и подслеповатый.

– Где вы его откопали? – с омерзением осведомился Кайл.

– В Эйле, мой командир.

– Ты кто такой? – обратился он к дрожащему человечку.

– Захар Оливий, мой сиятельный господин, – срывающимся голосом  отозвался тот.

– Плевать мне на твоё имя, – рявкнул Кайл. – Ты врач? Где ты учился медицине?

– Я воспитывался при миссии Бога креста, мой господин…

Кайл заскрипел зубами.

– Проклятье, Авл, из всех врачей Саламиниума для своих людей ты выбрал именно крестопоклонника! Вышвырнуть его из лагеря! – обернулся он к вестовому, указывая на медика. - Ещё раз приблизится к моим людям – повешу.

– Виноват, мой командир. Я, видимо, не разбираюсь в докторах.

– А ты учись побыстрее, трибун, – процедил полководец. – Или скоро ты станешь центурионом. Ввиду естественной убыли. Сколько илларийцев умерло за эту неделю?

– Двое, мой командир.

Кайл крепко выругался.

– Никому ничего доверить нельзя! Эртан Бугарет! В качестве взыскания я назначаю тебя ответственным за то, чтобы ознакомить трибуна илларийцев с реалиями и особенностями функционирования моей армии. Настоятельно рекомендую тебе сделать это как можно быстрее и эффективнее. Потому что если ещё хоть один мой солдат умрёт вне битвы, я вам обоим не завидую!

Оба офицера всё так же стояли навытяжку, несмотря на то, что раздражённый полководец уже удалился.

– Он всегда такой? – уголком рта спросил товарища по несчастью Авл. Его первое впечатление от меланхоличного юноши, лежащего на ковре, завёрнутым в халат, за прошедшую неделю претерпело множество глобальных изменений. И это, видимо, был не предел.

– Ты что, нет, конечно. Это нам повезло, что Эдельвейс сегодня прибыл. А то бы… меня бы скорее всего, до рядового просто разжаловал, а вот тебе бы досталось…

– Нет, Вартек, ученица из меня, кажется, не очень… – задумчиво сообщила Гестия.

Молодой врач, стоявший в рубашке с закатанными рукавами, уже вытирал руки, ещё пять минут назад бывшие по локоть в крови. Кайл Росс оторвал Гестию от её занятия и отправил проследить, чтобы Вартек сделал перерыв, отдохнул и поел. А занятие у Гестии, неожиданно для неё, было довольно приятное…

Весьма впечатлённая участью илларийца-караульного, она всю дорогу до лагеря ужасалась, что он, вероятно, не один такой. Что, может быть, половина войска Кайла только с виду как огурцы, а постоят на солнышке – и привет. Кайл от этих предположений грустнел всё больше, а невозмутимый Вартек предложил ей самой осмотреть условно здоровых бойцов на предмет скрытых повреждений. Набросал список возможных симптомов и пунктов, на которые следует обратить внимание.

– А может, ты сам их посмотришь? – струсила ведьма, но отступать было поздно.

– Здесь хватает людей, которым совершенно очевидно нужна помощь хирурга, – заявил Вартек. – И срочная.

– А, может, тебе помощь нужна? Бинты, скажем, стерилизовать…

– Вообще я Рогнара планировал взять. Но если тебе так понравилось кости по осколкам собирать, я не возражаю…

Гестия быстро передумала и решила-таки заняться профилактическим осмотром бойцов. Начать, очевидно, следовало с неблагонадёжной центурии илларийцев. Она аккуратно и старательно вносила результаты осмотра в таблицу, графы которой расчертил для неё Вартек. В помощь он выделил ей одного из штатных медиков, которого забраковал для врачебной деятельности. Вообще, после собеседования, которое Эдельвейс устроил врачам Кайла, более-менее сносными он признал только трёх из шести, и то лишь потому, что они ловко ставили шины на переломы и вправляли вывихи. Посокрушавшись о падении профессионализма даже в самом центре медицинской науки – Саламиниуме, он обещал при первой же возможности лично подобрать персонал для армии Росса. Другой вопрос, что ближайшая возможность маячила довольно далеко: марш их войску предстоял по землям диким и пустынным. Кайл обещал Гестии зайти в Гадар. Но когда это произойдёт, не уточнил.

Рыжая ведьма уже давно оформила все разделы своей революционной диссертации, и теперь ей не терпелось предоставить работу на суд Аусторикса – руководителя от Академии магии. Однако пока аспирантка прилежно овладевала основами медицинской науки. С какими-то азами она уже ознакомилась во время ухода за самим Вартеком, прочее постигала в процессе. Результаты, однако же, показались обескураживающими.

– Ты знаешь, – задумчиво сказала Гестия молодому врачу, – я осмотрела уже тридцать пять илларийцев. И, судя по результатам осмотра – у всех лихорадка. Кроме трибуна. У него, кажется, контузия. Странно, ты не находишь?

– Нахожу, – улыбнулся Вартек. – Ладно, давай поужинаем, а потом я кого-нибудь из них посмотрю. Всё равно оперировать мне сегодня уже нельзя – руки уже плохо слушаются.

Тонкие пальцы хирурга и в самом деле мелко подрагивали. Вообще он был бледен и выглядел очень уставшим. Врач, бывший настоящим тираном для своих пациентов, и требовавший добуквенного соблюдения режима выздоровления, к себе самому относился куда менее педантично. И был он вовсе не так здоров, как старался показать окружающим.

Когда на повторный осмотр к Вартеку привели нескольких илларийцев, а Гестия с серьёзным видом протянула ему стопку листков со своими заметками, и он сверил их с тем, что видел сам, врачу пришлось приложить немало усилий, чтобы спрятать улыбку. Выгнав Гестию вместе с её помощником, он задал каждому из солдат несколько дополнительных беглых вопросов, повторно измерил пульс, сделал пометки на соответствующих листках и отпустил с миром. Нечего было удивляться, что илларийца, не видевшего женщин вблизи месяцами, бросало в жар и в холод, от прикосновения тонких пальчиков или золотистых кудрей миловидной девушки, когда он стоял в одной набедренной повязке, а Гестия прикладывала ухо к его груди или спине, чтобы проверить «нет ли хрипов и затруднённого дыхания». Вообще-то Вартек снабдил её специальной слуховой трубкой, но илларийцы все как на подбор были статные мускулистые красавцы, так что девушка резонно решила, что если прижать ухо поближе, будет даже слышнее. Вообще производить профилактические осмотры ей понравилось. Немного смущало, правда, то, что пульс у всех осматриваемых оказывался неровным и учащённым, а зрачки слегка расширенными. Пробежав глазами остальные протоколы и повычёркивав симптомы «жар», «озноб», «учащённое дыхание», «неровный пульс» и прочее в том же роде, он вызвал к себе ещё нескольких илларийцев, пятерых отправил долечиваться с подробными сопроводительными указаниями, остальных признал здоровыми. Но сильнее всего его заинтересовал «контуженный» трибун.