Эрлинг

– Она не обычная ведьма, это верно, – отозвался его собеседник. – И поэтому она особенно опасна. Ты только посмотри, во что она превратила тебя за несколько месяцев. Тебя! Когда ты в последний раз был на процессе? Когда прежде ты пренебрегал своими обязанностями? Она околдовала тебя, Арман, это совершенно точно. А это только начало…

Внешне Арман Ришаль остался совершенно спокоен, однако вдруг ощутил, как в груди у него стало пусто и холодно.

На следующее утро он положил перед ней листок бумаги.

– Подпиши. – Она быстро пробежала текст глазами и молча разорвала документ. – Почему?

– Ты же не позволишь кому-то постороннему копаться в твоих внутренностях? Вот и я не хочу.

– Если это будет делать врач, я не стану возражать, – мягко сказал он.

– Мне не нужен врач.

– Но если ты это не подпишешь, твою жизнь будет уже не спасти.

– Вовсе нет, – она посмотрела на него со своей лукавой улыбкой, – мою жизнь будет не спасти, если ты подпишешь мой приговор.

– И я это сделаю, если ты не позволишь конклаву жрецов доказать, что ты не ведьма! – он почувствовал, что нервное напряжение начинает прорываться наружу.

– А кто тебе сказал, что я не ведьма? – удивилась она.

– Ты же не владеешь магией!

– Ну и что?

– Что же ты сделала такого, ведьма? – он уже почти кричал.

Она ненадолго задумалась.

– Например, я похитила это тело у… девушки, имени которой я даже не знаю.

– Мириам Доннел, – произнёс он побелевшими губами.

– Что? – переспросила она.

– Мириам Доннел, так её звали. Дочь пекаря. Так это не ты?

Она покачала головой.

– Я Мелисента. Я же тебе сказала.

Он медленно сел и сжал виски руками.

– Может, ты всё-таки сумасшедшая? И у тебя раздвоение личности?

– О, нет, её личность сразу же погибла, когда появилась я.

 

Он стоял на специально предназначенном для этого балконе здания Великого Синода. И смотрел, как её сначала заводят на вершину будущего костра. Потом, как её привязывают к столбу. Когда пламя только начало разгораться, она встретилась с ним глазами. И улыбнулась. Ободряюще.

 

Будто обращённый в камень под взглядом василиска, он простоял так много часов, площадь уже была полностью очищена от прогоревших углей, а он всё надеялся, что у него в ушах, наконец, прекратит звучать вой пламени. Этого всё не происходило. Тогда он закрыл глаза. И увидел её лицо. С выбившейся на лоб непослушной прядкой и лукавыми искорками в глазах. Великий Инквизитор вздохнул с каким-то даже облегчением. Развернувшись, он вошёл в здание Великого Синода, где затянул петлю на балке прямо в Зале Трансцендентных Откровений.

 

Сначала была темнота. Пламя в ушах бушевать перестало. Просто-напросто не было никаких ушей. Но потом он всё-таки что-то услышал. Её голос. Грустный, как и в тот раз, когда она впервые произнесла эти слова:

– Никогда нельзя открывать дверь самому, она может ударить. Надо чтобы кто-то держал. Это очень важно.

 

Потом долго опять не было ничего, и снова откуда-то издалека послышался голос. На этот раз незнакомый. Мужской. Приятный.

– Нет-нет, Мелисента. Я не согласен. Всё же, это было ужасно… Как он смог? Я бы никогда…

Голос постепенно затих, будто его источник оказался слишком далеко. А потом раздался снова, чётко и ясно.

– Даже от удушья не мучился, – короткий вздох. – Сразу шею сломал. Ну как так можно, а?

 

Воздух вдруг ворвался в его лёгкие, причинив острую боль. Одновременно распахнув рот и веки, Арман Ришаль зашёлся хриплым кашлем и сел. Когда его глаза привыкли к полумраку, царившему вокруг, он понял, что находится в собственном родовом склепе.

 

Прошли годы и годы с тех пор, бывший Великий Инквизитор повидал все семь миров, а планеты… он сам уже перестал их считать. Он не старел и не умирал. Хотя убивали его часто. И нередко, весьма и весьма болезненно. Вот только не сжигали почему-то ни разу. Однажды дело уже к этому шло… когда он убедительно и со всеми неопровержимыми уликами доказал на процессе, где выступал, правда, всего лишь свидетелем, что подсудимая понесла вовсе не от дьявола, а от настоятеля монастыря. Ему даже уже вынесли приговор… но тут вдруг драгоценная статуя святой Мелисенты, главное сокровище и гордость монастыря, встала и направилась прямо к подсудимому. Заклеймив позором настоятеля, она произнесла проникновенную речь о недостойном поведении перед попадавшими ниц монахами, после чего взяла Армана за руку и степенной походкой повела прочь. Он смотрел на неё как заворожённый, а потому за первым же поворотом, где вся степенность слетела с неё, как жёлтый лист под порывом ветра, и она резко дёрнула его за руку, он чуть не упал.

– Быстрее, – шепнула она весело. – Они очухаются скоро.

– Как?.. – задыхался он ни то от бешеного бега, ни то от волнения.

– После, – бросила она, едва обернувшись. – Если кто-то заметит святую Мелисенту верхом на драконе, назидательный эффект будет утрачен.

Дракона оказалось целых два. Тёмно-красные и влажно блестящие, как зёрна граната, они были совсем ещё юны, а потому чешуя их напоминала скорее кожу своей эластичностью и даже какой-то бархатистостью. А ещё там был маленький демон, который как раз закончил прикручивать к хвостовой части одной из рептилий увесистую статую.

– Лермон, зачем она тебе? – рассмеялась женщина.

– Миледи, – насупился демонёнок, – не оставлять же вас таким людям.