Слабость

Питер не знает, что в нём щёлкнуло. Крохотный внутренний звоночек прозвенел, заставляя парня резко вскинуть голову и уставиться взглядом в девушку, появившуюся в дверях.

И в этот момент Питер понимает, что летит в самую бездну. В пропасть, из которой не выбраться. Никогда.

Баста, мистер Хэйес. Вот она, точка невозврата. Просьба принять как факт и подавиться. Выхаркать свои внутренности, полюбоваться представшей картиной, а потом сдохнуть. Потому что иного пути нет.

Беатрис выглядит прекрасно в своем ярко-алом платье. Оно настолько красное, что Питеру даже не хватает слов, чтобы описать всю глубину этого цвета. Просто застрелиться можно — он впервые в жизни потерял дар речи. Девушка, чья красота сражает наповал, идет медленно, аккуратно перебирая ногами в босоножках с непривычно высоким каблуком. А где же любимые грубые ботинки? Где потрепанные штаны? Где кожаная куртка, в конце концов? Взлохмаченные волосы, искусанные губы… Куда всё исчезло?

Ответ прост — скрылось за всем великолепием, которое сейчас излучает Стифф. Охереть, даже язык не поворачивается её так называть. Она слишком прекрасна, чтобы находиться в этом месте. Слишком воздушная и парящая, подходит лишь для небес, но никак для этой дыры. Её белоснежная кожа, подобная щелку, сверкает в лучах заходящего солнца. Питер на подсознательном уровне ощущает всю её мягкость и бархат. Хочется подойти и потрогать. Коснуться этой невыносимо притягательной шеи, обнаженной полностью. Густые светло-каштановые волосы собраны в аккуратный пучок, и лишь две кудрявые прядки обрамляют свежее девичье лицо.

Взгляд Питера постепенно скользит вверх, останавливаясь на приоткрытых пухлых губах. Они толкают на мысли, которых в его голове по определению быть не должно. Хэйесу кажется, что он сходит с ума. Хотя… так-то он давно слетел с катушек, но сейчас это уже нечто за гранью понимания. Он видит то, что не в состоянии объяснить, проанализировать, адекватно разобраться в происходящем… Она просто не может быть настолько красивой. Это жутко неправильно, это глупо, не имеет совершенно никакого смысла. Это же Стифф! А Стифф и красота — вещи не совместимые.

И тем не менее Питер продолжает тонуть в ощущениях, которые дарит одно её присутствие. Она идет под руку с подругой, что-то говорит, улыбается, громко смеётся. Слишком жизнерадостная, слишком свободная, в то время как он буквально задыхается от нехватки кислорода. Да, он задержал дыхание, молча провожая её взглядом и подобно губке впитывая в себя каждую крохотную деталь её фееричного появления.

Питер не успевает уловить момент, когда весь его мир сходится на этой девочке. Ноги на автомате несут его в сторону Прайор, и какое же это удовольствие наблюдать за тем, как её невинные глаза увеличиваются в диаметре, заметив его приближение. Правильно, милая, тебе следует бояться сумасшедших, потому что от них не знаешь, чего ожидать. Сам Хэйес сейчас не решится сказать, что именно он собирается сделать.

— Прайор, — достаточно громко зовет он, когда девушка оказывается на расстоянии метра. Трис смотрит с непониманием и шоком. Рука механически тянется к подолу платья, поправляя его. Будто так нужно, при Хэйесе она должна выглядеть на все сто, а вот зачем, почему и как — одному дьяволу известно. Просто так… надо.

— Что? — Спрашивает Беатрис и чувствует, как в ожидании ответа всё её естество замирает. Словно кролик, застигнутый врасплох удавом. Это так томительно, наблюдать за тем, как Питер колеблется. Делает глубокий вдох, громко выдыхает, отводит взгляд, словно всё еще сомневаясь в правдивости своих решений… И вот уже через мгновенье его рука тянется в сторону Трис.

— Один танец, Прайор, — выдавливает из себя Бесстрашный, удивляясь, как он не подавился этими словами. Это было бы лучшим исходом, нежели наблюдать, как губы Стифф приоткрываются и складываются в букву «о». Дыхание учащается, глаза смотрят с недоверием, и лишь благодаря невероятной силе воли ему удается выдержать этот взгляд. — Я не кусаюсь, — добавляет парень. Губы расплываются в хищном оскале, совершенно не соответствуя только что сказанным словам.

— Я знаю, — отвечает Трис, не колеблясь ни секунды. Её рука без промедления ложится в широкую распахнутую ладонь Хэйеса, и она чувствует, как по всему тело пробегает неконтролируемая дрожь. Заряд тока проникает в каждую клетку, заполняя собой. И Трис понимает, что тонет. Окончательно и бесповоротно. В этот раз она тонет навсегда.

========== Точка невозврата ==========

«Однажды в твоей жизни появится новое имя, которое превратит все предыдущие в пыль».

Ф. М. Достоевский

До лазарета остаётся ещё пара длинных коридоров, а отвратительный запах медикаментов уже забивается в ноздри, вызывая рвотный рефлекс. Кристина морщится, щурится, громко фыркает и с искренним непониманием смотрит на девушку, идущую рядом. Она совершенно без понятия, какого чёрта Трис подскочила с постели в семь утра и потащила её за собой в лазарет. Как прикрытие, говорит Трис. Так надо, повторяет Прайор. Я всего на минуту, талдычит Бесстрашная, а Кристина лишь качает головой и молча проклинает человека, из-за которого она сейчас топчется в старом пыльном коридоре, а не лежит в тёплой мягкой кровати.

Нет, Кристина, определённо, не понимает, почему Трис так рвётся в лазарет. Место, которое априори ничем не может привлекать. Мерзкое, пустое. С потрескавшейся краской на стенах, сыростью, проникающей в самое нутро и отвратной вонью прогнивших тел. Нет, трупов там, разумеется, не найти, зато вот ауру смерти способен ощутить каждый. Она подобно липкой паутине обвивается вокруг человека, мешает пошевелиться, душит, ломает, буквально заставляет выхаркать свои внутренности.

Кристина морщится. В очередной раз. Такими темпами на её смуглявом лице появятся преждевременные морщины, чего бы совсем не хотелось.

— Трис, зачем мы туда идём? — В сотый раз спрашивает брюнетка, уже не надеясь услышать ответ. Однако Прайор решает сжалиться над подругой, бросая всего лишь пару слов.

— Он там.

Да, одно предложение. Два слова. Пять букв. И миллион эмоций.

О н т а м. Ну охереть можно, не правда ли? Питер Хэйес лежит в лазарете, вроде как живой, по словам очевидцев. А у Трис такое ощущение, что он сейчас на смертном одре. И она тоже, рядом с ним. Бок о бок.

Странно всё это, очень странно. Не удивительно, что Кристина не понимает. Но разве Прайор имеет право обвинять в этом подругу? Как, позвольте спросить, если сама Беатрис ещё до конца не разобралась, что вообще происходит. Почему она не сомкнула глаз всю ночь. Почему ворочалась. Тяжело дышала. Лежала и бездумно пялилась в потолок, гадая, как он там и выживет ли вообще.

Обвал шахты. Несчастный случай. Кто бы мог подумать, что Питера Хэйеса так легко сможет сломить какая-то жалкая груда камней. Сотрясение мозга. Перелом рёбер. И с ногой, кажется, тоже не всё в порядке. Так говорят врачи — на это надеется Трис, потому что если с бывшим Искренним что-то пострашнее этого, то… То что?

И опять нет ответа. Полный ноль в голове. Вакуум, в котором не отыскать ни одной зацепки. Хотя бы крошечной, чтобы понять, почему, чёрт его подери, Трис так волнуется об этом человеке. До нервного тика. До умопомрачения. Дрожжи в коленях. Шума в ушах. Сухости во рту. Пульсации в висках. До крышесносящей мысли, что он мог умереть.

Тот самый Питер Хэйес, который на протяжении двух лет нещадно травил ей жизнь. Тот Питер, который втаптывал её в грязь. Сыпал оскорблениями. Унижал. Угрожал.

Тот самый Хэйес, который так нежно держал её руку, второй ладонью едва ощутимо касаясь талии. И даже сквозь тонкую ткань платья она ощущала жар, исходящий от его невероятно пахнущей кожи. Жар, прожигающий и полностью поглощающий.

Да, это именно тот Питер, который смотрел на неё так, будто она спасительный глоток кристально чистой воды, в то время как он умирающий от жажды путник в пустыне. Словно он в Аду, а она ангел, прилетевший спасти его грешную душу. Словно она глоток свежего воздуха среди запаха гари тлеющих ошмётков его души. Словно она всё для него. И это всё бесконечно и ни с чем не сравнимо.