Страница 42 из 100
– Она, между прочим, на свидание ехала, – заметил Михаил, стоя за спиной Марии. – А бабулька домой. Она бы отстирала, умылась, да и ладно, а девушке ты сейчас, можно сказать, жизнь испортила…
– Но откуда ж я знала?
– А нужно, нужно было знать. В таких случаях нужно на секундочку время остановить, люди и не заметят, и про всех узнать, если уж бабульке помогать собралась.
Маша расстроенно закусила губу и опустила голову. А между тем женщина, рыба которой и устроила в вагончике переполох, стала кричать на и без того расстроенную девушку, мол, это она «виноватая», что рыба «убежала» от владелицы.
– Ты до сих пор считаешь, что от них можно путное услышать?
Тут Мария и вовсе сникла.
– Иногда не важно, что тебе говорят, это же не люди осознанно подсказывают, а нам нужен толчок, чтобы самим понять, дойти до чего-то: решения, мысли.
Где-то в самом начале трамвая, рядом с кабинкой водителя, ни на что не обращая внимания и считая все это своеобразной женской забавой, что отчасти правда, дискутировали два пенсионера, периодически поглядывая на молоденьких девушек, уступивших им место несколькими минутами ранее. Оценивая длину их ног и мини-юбок, дедули рьяно обсуждали политические дрязги. Один из них с пеной у рта доказывал правоту политических решений действующего президента, другой – его оппонента. Приплетая в беседу, нередко совершенно некстати, третьих политических лиц, они искренне считали, что разбираются в теме своей беседы более, чем даже сами политики, о которых шла речь. Вскоре у них случилась небольшая стычка на почве процитированной речи одного из политиков.
Его оппоненту спорить-то было не с чем: слова верные, лживые только, а как доказать лживость, он и не знал. Так они бранились долгое время. Часто слышались отдельные их реплики и цитаты известных политических деятелей.
Вскоре в живописную беседу влилось еще несколько голосов. Одна беда: они часто путали слова политиков с действительностью и путались с принадлежностью кому-либо цитат. Получалась своеобразная трамвайная солянка, в которой не ясно было, кто прав, кто заблуждается. Да это и не имело значения, гораздо важней оказалось показать степень своей осведомленности в мире политическом, где сами политики не всегда осведомлены в достаточной степени, кто чего сказал и как живет народ.
Совершенно сбитая с толку Мария пыталась различить в этом пчелином улике хоть одну стоящую мысль, фразу или даже слово. Но тщетно. Дедули у кабинки водителя продолжали спорить, сами не понимая, о чем. Женщина с рыбой, а вернее сказать, уже без рыбы, все еще стращала «молодуху» за потери в ее семейном бюджете в виде пропавшей безвозвратно рыбы, которую, кстати, утащил один из бомжей, ехавший в том же трамвае («зайцем», разумеется). Контролер, вошедшая в трамвай с целью проверки наличия у пассажиров билетиков, громко кричала, пытаясь утихомирить владелицу рыбы и успокоить ревущую в три ручья совестливую девушку, так и не попавшую на свое свидание. Кто знает, испортило ей это жизнь или спасло душу от неизлечимой боли.
Чуть поодаль бабулька пыталась заставить встать беременную женщину, собираясь сесть на это место, стыдя ее и вспоминая вслух, как было в былые времена, когда молодежь была лучше, потому что частью нее была сама старушка.
Еще дальше пострелята разрисовывали сиденье маркером, считая это современным направлением великого изобразительного искусства, старого как мир.
И, наконец, в самом углу трамвая, у входа, двое с цветными брошюрками вещали одной паре о грядущем «конце света». И на все это, улыбаясь, взирала со стороны та самая девушка, но уже без голубого платка, которую Мария только сейчас и заметила.
– Так вот почему мы именно в этом трамвае! – воскликнула она, поворачиваясь лицом к Михаилу. – Ты знал!
Воцарилась тишина. Мария оглянулась удивленно, понимая, что пассажиры не могли ее слышать. Шум и впрямь возобновился, а та девушка теперь в упор мрачно смотрела на них, перестав улыбаться.
– Почему она всегда расстраивается, когда видит нас?
– Она человек… Мы мешаем ей жить.
– Да мы просто сами живем! – недоуменно пожала плечами ангел.
– Ты просто слишком многого не знаешь. Мой начальник желает заполучить не только ее душу, но и всю ее целиком, считая ее единственной приемлемой кандидатурой для продолжения его рода.
– О! А она? – затаив дыхание, Мария ожидала ответа, не осознавая еще, почему для нее это важно.
– Она, как видишь, против. Она борется с ним. Жаль только, что все еще… ничья… в этой борьбе.
– Видела, не спрашивала бы!
Мария вспомнила обрывки разговора, подслушанного ею в храме, и нахмурилась. Слишком много составляющих в этой картинке, и слишком много неизвестных.