Страница 19 из 23
В начале декабря 1935 года Чан Кайши назначил военного атташе своего посольства в Москве Дэн Вэньи своим личным представителем и представителем ЦИК Гоминьдана, который при помощи органов правительства СССР обратился к Ван Мину.
По решению Димитрова, Ван Мин в сопровождении Пань Ханьняня (под псевдонимом «Бай Лин», в качестве личного секретаря) вел переговоры с Дэн Вэньи в гостинице «Москва»; состоялись четыре встречи. (С. 211.)
В ходе первых двух встреч были достигнуты принципиальные соглашения о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК ради совместного сопротивления Японии. Обе стороны в принципе согласились также с общими условиями сотрудничества, такими, как прекращение наступления на Красную Армию и Советские районы, предоставление народу демократических свобод и свободы сопротивления Японии, прекращение преследований коммунистов, освобождение всех политических заключенных и т. д.
Однако по более конкретным условиям, таким, как: время начала и ведения антияпонской войны Гоминьданом; районы дислокации Красной Армии и поручаемые ей линии обороны в антияпонской войне; выдача Красной Армии жалования и вооружения и т. д., Дэн Вэньи лишь выдвигал предложения о передислокации китайской Красной Армии в провинции Жэхэ и Чахар, в то время уже оккупированные японскими войсками, а по другим вопросам он не давал ответа.
На третьей встрече он сказал: получена телеграмма Чан Кайши. В ней говорится, что об этих конкретных вопросах можно будет договариваться непосредственно с Чан Кайши в Нанкине, если туда поедет Пань Ханьнянь в сопровождении Дэн Вэньи. Затем Пань Ханьнянь сопровождал бы Дэн Вэньи в поездке в северную часть провинции Шэньси, в уезд Баоань, в городок Ваяопу для переговоров с ЦК КПК. Если возникнут трудности в переговорах сторон, то они вдвоем возвратились бы в Москву к Ван Мину за помощью в разрешении возникших трудностей.
И. В. Сталин придавал исключительно большое значение переговорам между Гоминьданом и КПК. Уже после первого дня этих переговоров, он велел Ван Мину приехать в Кремль, пройти в комнату отдыха президиума проводившейся в то время сессии ВЦИК СССР, и доложить ему и присутствовавшим товарищам из Политбюро и Секретариата ЦК ВКП(б) о ходе переговоров. (С. 212.)
К сожалению, дальше случилось вот что. После третьего дня переговоров Ван Мин, как обычно, докладывал Димитрову (с участием Д. З. Мануильского) о ходе переговоров. Мануильский, который никак не мог поверить в действительное желание Чан Кайши и Гоминьдана сотрудничать с КПК в целях оказания сопротивления Японии, высказал категорическое несогласие с предложенными Чан Кайши методами продолжения переговоров. Он приводил в качестве основного аргумента свое неверие в гарантию безопасности для Пань Ханьняня. Он предложил потребовать у Дэн Вэньи, чтобы тот написал от имени Чан Кайши заявление о гарантии безопасности Пань Ханьняня, одновременно предоставив делегации КПК 300 тысяч долларов США в качестве залога.
Как Димитров, так и Ван Мин, были против этого предложения, но он многократно и решительно настаивал на том, чтобы при следующей встрече на переговорах выдвинуть предложенные им эти два условия в качестве пробы.
В результате, на четвертом заседании переговоров, Дэн Вэньи воспринял эти два условия не только как оскорбление Чан Кайши, ЦИК Гоминьдана и его лично, но и как показатель отсутствия элементарной искренности у КПК к переговорам между Гоминьданом и КПК о сотрудничестве в деле оказания сопротивления Японии. Это привело к разрыву переговоров, вследствие чего переговоры между Гоминьданом и КПК смогли возобновиться лишь во время «Сианьских событий» в декабре 1936 года. (С. 213.)
Итак, в 1935 году Ван Мин сумел выступить в роли подлинного руководителя Коммунистической партии Китая. Находясь в Москве, выступая в качестве представителя КПК в Коминтерне, получив поддержку своей позиции со стороны Сталина и Димитрова, Ван Мин оказался тем руководителем КПК, с которым Чан Кайши через своего представителя в Москве вступил в переговоры о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК в интересах оказания отпора Японии.
Ван Мину удалось на этих переговорах добиться первых успехов. Возникла перспектива конкретизации достигнутых принципиальных договоренностей. Это предполагалось сделать на переговорах в Нанкине.
Однако Мануильский выступил против поездки представителя КПК Пань Ханьняня в Нанкин. Мануильский не верил в возможность согласия Чан Кайши пойти на сотрудничество с КПК. По настоянию Мануильского перед представителем Чан Кайши были поставлены условия, которые подвергали сомнению честность Чан Кайши. Именно и только по этой причине переговоры были прерваны в конце 1935 года.
Здесь важно подчеркнуть, что Сталин и Димитров поддерживали принципиальную позицию Ван Мина. Однако, очевидно, что Мануильский отражал, очевидно, присущую многим подозрительность по отношению к «классовому врагу», в частности, к Чан Кайши, и Мануильскому удалось настоять на выдвижении неприемлемых для Чан Кайши условий.
Все это свидетельствовало о сложности взаимоотношений и внутри Китая, и внутри Коминтерна, и внутри СССР.
В тоже время оказывалось, что Ван Мин сумел в условиях того времени выдвигать от имени КПК такие предложения, которые отвечали интересам нации Китая, были разумными и с точки зрения Сталина, и с точки зрения Чан Кайши.
Летом 1936 года Димитров после изучения обстановки в Китае и вопросов, связанных с опытом новой государственной власти в Испании, выдвинул лозунг борьбы за создание в Китае «единой Всекитайской демократической республики». Он указал, что эта демократическая республика должна быть «с всекитайским парламентом, созванным на основе всеобщего избирательного права, и всекитайским правительством национальной обороны». Кроме того, он предложил также, чтобы, при условии создания такой единой всекитайской демократической республики, советские районы, уважая волю большинства китайского народа, включались в состав этой единой демократической республики. Они стали бы участвовать во всекитайском парламенте и были бы готовы внедрить на своей территории такой же политико-административный строй, какой будет установлен для всего Китая. Выдвинутый Димитровым лозунг имел большое значение. С одной стороны, он поставил перед Компартией Китая и китайским народом боевую задачу: в ходе антияпонской войны за спасение отечества одновременно бороться за демократизацию государства. С другой стороны, он произвел идеологическую и политическую подготовку к тому, чтобы в будущем в советских районах Китая, при необходимых условиях, перейти к демократическому строю. (С. 214.)
Мысль о необходимости создания в Китае единого национального антияпонского фронта в сочетании с мыслью о возможности осуществления в Китае демократизации государства, создания единой всекитайской демократической республики с включением в нее советских районов, готовых внедрить на своей территории такой же политико-административный строй, какой будет установлен для всего Китая, была принята и поддержана Димитровым.
Здесь важно обратить внимание, что Ван Мин, если не первым, то одним из первых руководителей Коминтерна, выдвинул призыв создавать в Китае, в других странах, которые подвергались агрессии внешнего противника (оказалось, что это было и своего рода предощущение грядущей мировой войны), единство нации и демократический строй, в который соглашалась «вступать» коммунистическая партия, отказываясь от классовой борьбы внутри страны. Конечно, при условии, что будет достигнута договоренность о характере перехода к такому демократическому строю.
Так оказывалось, что Ван Мин тогда выходил на первую линию при определении как «задач сегодняшнего дня», так и лозунгов, определявших будущее.
Летом 1936 года Чан Кайши разрешил мирным путем военный конфликт с лидерами провинций Гуандун и Гуанси на условиях совместной подготовки к антияпонской войне за спасение отечества. И. В. Сталин считал, что теперь КПК уже может выдвинуть лозунг: «Поддержка Чан Кайши и создание антияпонского национального единого фронта на основе сотрудничества между Гоминьданом и Компартией Китая».