Страница 13 из 23
Гоминьдан попытался, как считал Чан Кайши, даже в условиях фактической военной агрессии Японии против Китая, сначала решить вопрос о КПК, то есть добиться ликвидации этой партии, устранения ее с политической арены в Китае. Частично эта задача была решена. Однако КПК, уйдя в глухие районы Китая, сохраняя частично свои опорные базы, продолжала существовать и действовать.
Вместе с тем назревал вопрос и о договоренности между Москвой и Нанкином о фактическом военном союзе, о превращении СССР и Китайской Республики в первых по счету, по времени союзников во Второй мировой войне.
Назревал и вопрос о создании в Китае единого национального антияпонского фронта.
При этом не могли обойтись без Советского Союза.
Тогда‑то и начался очередной новый период в истории КПК
Именно в это время значительную роль в выработке политики партии играл Чэнь Шаоюй. Он с 1931 года по 1937 год находился в СССР, но оказывал влияние и на решения руководства КПК в самом Китае.
Здесь необходимо остановиться на работе Чэнь Шаоюя в Коминтерне. С 1932 года Чэнь Шаоюй взял себе псевдоним Ван Мин.
7 ноября 1931 года Чэнь Шаоюй приехал в Москву. Он был избран членом Президиума ИККИ, а в дальнейшем – членом политсекретариата ИККИ. В целом, с 10 ноября 1931 года по 14 ноября 1937 года Чэнь Шаоюй (Ван Мин) представлял КПК в ИККИ и работал в его руководящих органах. (С. 185.)
2 сентября 1932 года Чэнь Шаоюй выступил на пленуме ИККИ с речью на тему «Советский этап китайской революции». Он сказал, что в то время «в Китае уже идет революция и война», и что «Китай сейчас уже стал одним из основных звеньев в цепи революций и войн». (С. 185.)
Ван Мин в свои 28 лет оказался на несколько лет в роли не только старшего по положению представителя КПК в ИККИ и в СССР, но и в роли человека, который имел возможность и должен был, хотя и находясь в Москве, но выступать от имени руководства КПК в самом Китае по вопросам, касавшимся взаимоотношений с Гоминьданом в ходе военного противостояния с Японией.
При этом Ван Мину пришлось действовать в кругу высоких руководителей ряда коммунистических партий, руководителей Коминтерна и представителей высшего руководства ВКП(б) – СССР.
Ван Мин оказался на своем месте. Очевидно, реагируя на формировавшееся в известной степени под влиянием событий в Китае мнение о том, что КПК потерпела большое поражение и уже не играет серьезной роли в Китае, он выдвинул мысль о том, что революционное движение в Китае не затухает, а развивается. Вместе с тем, он поставил вопрос таким образом, что в Коминтерне на КПК должны смотреть как на партию, которая способна в одно и то же время и находить методы продолжения революции в стране и занять ведущее место в борьбе за сплочение всей нации Китая на войну против японской агрессии.
Не менее, а, может быть, и еще более важной задачей Ван Мина стало оказание воздействия на руководство ВКП(б) – СССР с тем, чтобы там считались с самостоятельностью КПК.
Наконец, Ван Мин предлагал такую политику, которая была рассчитана на изоляцию Чан Кайши, и, в то же время, на привлечение к КПК симпатий многих людей в Китае, настроенных на оказание решительного отпора японским агрессорам.
На пленуме ИККИ, состоявшемся 30 ноября – 1 декабря 1933 года, Ван Мин, в частности, заявил о готовности советского правительства и Красной Армии Китая заключить боевое оперативное соглашение с любой армией и воинской частью на основе трех элементарных условий, а именно: 1‑е, прекращение наступления на Советские районы; 2‑е, предоставление народу минимальных демократических прав – свободы слова, печати, организации, забастовок и т. д.; 3‑е, предоставление народу права свободной организации антияпонских волонтеров и их вооружения.
Там же содержались требования антияпонской национальной войны: общая мобилизация народа, трех видов вооруженных сил, создание руководящих органов народа в антияпонской войне. (С. 186–187.)
Ван Мин считал, что если бы пораньше начали проводить политику антияпонского и античанкайшистского единого фронта, то Красной Армии не пришлось бы уйти из Центрального советского района. (С. 191.)
Местные военачальники, выступавшие за сопротивление Японии и против «карательного похода» могли начать принимать предложения Советского правительства и главного штаба Красной Армии заключить боевое оперативное соглашение на основе трех условий для совместных военных действий против японской агрессии, и тогда эти военачальники могли бы вынудить Чан Кайши согласиться на сопротивление японской агрессии и отказаться от войны против коммунистов. (С. 191–192.) Ван Мин предлагал создать с упомянутыми военачальниками, принимавшими три упомянутых условия, антияпонский союз и пойти на совместные военные действия против Чан Кайши. (С. 193.)
Манфред Штерн, главный военный советник (1933–1934 гг.) при главном штабе китайской Красной Армии, находившийся территориально в Шанхае как член Дальбюро ИККИ, считал, что у Китая нет третьего пути. Он считал: либо советский путь, либо гоминьдановский. Он утверждал, что в фуцзяньском правительстве есть милитаристы и социал-демократы (имеется в виду «Третья партия»), с ними нельзя создавать единый фронт. (С. 193.)
Ван Мин считал, что такая оценка фуцзяньского правительства не верна; раз они принимают наши три условия, надо создать с ними антияпонский союз и пойти на совместные военные действия против Чан Кайши. (С. 193.)
Мао Цзэдун считал: «Третий путь не возможен» (С. 195.)
Из всего этого следовало, что уже в то время Ван Мин оказался первым и единственным из руководителей КПК, который считал, что в условиях, когда Япония осуществляла агрессию против Китая как нации, можно и нужно от политики борьбы против всего того, что связано с силами, действовавшими в рамках Китайской республики, предлагать объединять силы КПК и всех тех, кто в гоминьдановском Китае соглашался вступить в союз с КПК ради совместного отпора японцам.
Ван Мин полагал, что такая возможность имелась. Здесь и проявилось еще одно разногласие между Ван Мином, с одной стороны, и Мао Цзэдуном, а также главным военным советником при главном штабе китайской Красной Армии М. Штерном. Так оказалось, что Мао Цзэдун и этот представитель Коминтерна были вместе и были не правы, а Ван Мин был прав.
Начальник разведывательного управления штаба РККА Я. К. Берзин сказал: полученные нами сведения говорят о том, что Центральный советский район невозможно дальше оборонять. Ради сохранения живой силы Красной Армии, надо отказаться от Центрального советского района, перевести Красную Армию в другое место и создать новый советский район. (С. 194–195.)
Таким образом, мнения Ван Мина и руководителя разведки РККА совпадали.
Но дело было в том, что еще до того, как возникла необходимость и неизбежность передислоцирования руководства КПК и его вооруженных сил в районы, удаленные крупных городов, таких, как Шанхай и Нанкин, Ван Мин предлагал политические решения, предусматривавшие возможность создания объединенных сил коммунистов гоминьдановцев на основе общего сопротивления японским агрессорам. Эти предложения Ван Мина не были претворены в жизнь. В известной степени и из‑за позиции Мао Цзэдуна.
В 1932–1937 гг. Ван Мин представлял КПК в Коминтерне; в 1934–1935 гг. по совместительству руководил работой ИККИ в Латинской Америке; в 1935–1943 гг. был членом Президиума и кандидатом в члены Секретариата ИККИ. (С. 187.)
Таким образом, Ване Мин занимал достойное место среди руководителей Коминтерна. Он представлял там Китай, КПК. Важно также отметить, что уже тогда руководители Коминтерна, в том числе представители ВКП(б), считали, что китайские коммунисты могут и должны играть свою роль, беря на себя ответственность и за работу в других частях света, в данном случае, в Латинской Америке.