Тропою сна

– Это твой кошмар, убери его немедленно! – Нечто изнывало от нетерпения. Наконец один из ненавистных мирков будет уничтожен. И хотя именно этот кошмар не особо нервировал Нечто, его исчезновение должно положить начало освобождению от всех остальных.

– Не могу, он не только мой.

Эля оглядела падавших рядом с ней мужчин и женщин, подростков и маленьких детей.

– Он общий для множества людей, даже если пойму, как, одна все равно не справлюсь. Будешь уговаривать их всех?

Нечто раздраженно сплюнуло, и Эля даже успела подумать, не повредит ли кому-нибудь едкая слюна. Неспособная долго молчать, змейка выпустила прядку волос и стала отфыркиваться, но тут пришла Элина очередь пропадать из сна.

Она плюхнулась прямо на широкую лавочку посреди душной деревенской ночи, приукрашенной звездами. Где-то вдалеке на одной ноте взлаивала собака, за обмелевшей рекой кто-то пел под гитару блатные песенки фривольного содержания. Комары носились так быстро, словно ими брызнули из аэрозольного баллончика.

Девушка уже начала привыкать к стремительной смене событий и, пока появилась возможность, потянулась за пазуху к дымной строчке от Олега, но, почувствовав, что на лавочке кто-то есть, опасливо повернула голову.

Рядом сидела полная женщина, ее красивые округлые руки держали книжку с фантастическими чудовищами на обложке, бледно-голубые глаза излучали то самое количество ума, от которого впоследствии лишь больше горя. Самое странное, что девушке захотелось опустить голову к ней на колени и поплакаться на все свои беды. Женщина излучала материнство, причем такой большой порцией, что Эля, давно ставшая матерью, вдруг захотела почувствовать себя любимым и желанным ребенком.

Соседка по лавочке увлеченно читала, и один Бог знал, как она разбирала освещенныйлишь звездами текст. Кажется, она воспринимала Элю как само собой разумевшееся, и даже время от времени цитировала ей строки из книги.

Девушка хорошенько огляделась вокруг, ища неожиданностей, но, ничего не заметив, все же потянула за хвостик кончик буквы, который держала вот уже несколько минут. Незамедлительно из-под скафандра выплыла вся строчка, и девушка закашлялась от едкого сообщения.

Она не знала, курил ли Олег в период, когда они встретились, но теперь он однозначно приобрел пагубную привычку. Строка, немного помаячив перед глазами, растворилась в воздухе, оставив после себя горько-сладкое послевкусие.

«Пытался сочинить веселую сказку, вышло плохо. Хотел рассказать ее тебе во вчерашнем сне, но, кажется, это снова была не ты, а только твоя тень».

Из-за коренастых покосившихся домов скользнула следующая строка и следующая, они словно искали Элю и наконец нашли.

«Ян вчера вспоминал о тебе. Который уж год подряд слышу одно и то же и все никак не могу наслушаться. Даже жена уже перестала к тебе ревновать, хотя испытывать это чувство по отношению к тому, кто умер задолго до нашего знакомства,– идиотизм. Ты давно ушла фантастической дорожкой, надеюсь, нашла своего Эмиля. Приходи повидаться, жаль только, что я буду в пижаме, в последнее время только в ней себя и вижу во сне».

Осмысливать слова Олега пришлось уже на двигавшейся лавочке, ей почему-то взбрендило оторваться от земли и плавно полететь прочь от деревни.

– Нечто! Почему он говорит, что прошло много лет? – спросила Эля, хотя душу в это время терзало противное слово «жена».

– Там есть время, а тут – его беспорядочные обрывки, – встряла змейка.

– Не отвлекайся! – рявкнуло из-за спины. – Ищи другой свой кошмар.

– А надо было резвее соображать, – захихикала змейка. – Прямо в падении переносить ее в другой кошмар, вместо того чтобы уговаривать убить общий сон, который создается кучей народу.

Нечто недовольно заворчало и потянулось к Слипри душащим холодом, но та отскочила в сторону и, показав язык, заплясала на хвосте прямо в воздухе перед Элей.

– А ты уверено, что мне необходимо уничтожить собственные кошмары? Ты же со мной свободно путешествуешь, и они тебя не держат, – обратилась девушка к Нечто, стараясь отвлечься от внутренней боли и сосредоточиться на главном. Добровольно покидая человеческую жизнь, она понимала: с Олегом придется расстаться на вечный срок.

– Тьфу ты! – Нечто с трудом переносило Элину неосведомленность в банальных вопросах. – Это пока я с тобой; стоит только от тебя отвязаться – и снова придется слоняться только по твоим кошмарам. Да и твое общество, знаешь ли…

– Не слишком ли быстро?! – произнесла женщина, оторвавшись от книги.

Девушка непонимающе повернулась. Но вопрос относился к лавочке, с каждым мгновением набиравшей скорость. Эля тоже обратила внимание на то, что часть деревенского антуража превратилась в оригинальное средство передвижения и теперь стремится не только вперед, но еще и под углом в небо.

От женщины пахнуло жаром, потом мертвенным холодом и снова жаром. С ней что-то происходило в реальности, и из-за этого лавочка во сне все ускорялась и ускорялась.

Змейка заползла на голову девушки и прижухла в районе затылка, волосы встопорщились как наэлектризованные, Нечто холодило спину, а женщина, сидевшая рядом, недоуменно оглядывалась. Они поднялись уже так высоко, что жаркая ночь обрела живительную прохладу.

От рук женщины запахло детскими слезами, и Эля инстинктивно прижала ее ладонь к своей щеке, будто сама рыдала над ней. В воздухе отчетливо послышалось старушечье бормотание, в нем даже можно было разобрать слова молитвы.

Вдруг девушку осенила неожиданная мысль, и прямо на несшейся в небо лавочке она обратилась к незнакомой женщине как к родной:

– Мамочка, останься, пожалуйста. Не бросай меня, не уходи, не надо.

Голос сорвался, и слезы покатились по Элиным щекам.Она представила, что перед ней Ира, ведь только она могла в полной мере понять ее горе по утерянному сыну и боль по покинутому любимому. Девушка намеренно выворачивала душу ради ребенка, что сидел по ту сторону сна около постели самого родного в жизни человека.

Она смотрела в умные голубые глаза, боясь упустить этот взгляд, словно удерживала женщину за руку над пропастью.

Соседка по лавочке замерла от удивления. Она не понимала, что происходит, но руку от Элиной щеки не отрывала, а лавочка неслась среди звезд, и на ней уже с трудом можно было удерживаться.

– Прости меня за все, я никогда не буду тебя огорчать, только не уходи, только останься, – умоляла Эля.

Женщина, с трудом решившись на что-то, погладила девушку.

– Нельзя ли помедленнее?! – громко сказала она в пустоту вокруг, и лавочка тут же снизила скорость, а потом полетела вниз, в обратном направлении.

Женщина обняла Элю и прижала к груди, девушка захлебнулась слезами от переливавшихся через край эмоций. Так, обнявшись, они и вернулись в деревню, чужая мама и чужая дочь, так необходимые друг другу именно в этот момент.

Когда женщина рассеялась вместе со сном, вернувшись к своему ребенку живой, а Эля очутилась за кулисами огромной сцены, змейка радостно заскакала на ее плече, не сдерживая восторга.

– Ты изменила ход сна. Хи-хим-ха-хам. Ничего себе!

– Надеюсь, я изменила не только сон, – обессиленно выдохнула Эля и уселась прямо на пол, склонив голову на руки.

Нечтонеодобрительно взрыкивало, скорее по привычке, ведь и оно понимало, что раз девушка провернула такое с чужим сном, то со своими кошмарами уж как-нибудь справится. Моделировать сны могли только их создатели. Только боги. Но Эля уже давно не была богом, теперь она лишь персонаж из мира снов, и ее действия оставляли множество вопросов без ответов.

Девушка вдвинулась в темный уголок, не желая больше ни в чем участвовать, она слишком устала и теперь обессиленно наблюдала в щелочку кулис за развивавшимся на сцене действом. Догадаться, кто был центровой фигурой, получилось с легкостью. Чернокожий человек что-то декламировал в переполненный зрителями зал. Шикарные декорации, беспрерывные вспышки фотокамер, то стихавшие, то возобновлявшиеся овации.