Тропою сна

– А теперь ты все еще можешь держать связь с миром людей?

– Тьфу… Ну идиотка. Ты была моей связью.– Едва оформившаяся надежда Эли достучаться до Олега выветрилась. – Ичего ты тут, скажи на милость, расселась?

– Жду.

– Как интересно! Чего же?

Желчный тон Нечто девушку не задевал, скорее он накручивал само Нечто.

– Не знаю, чего-нибудь. Может, расскажешь,как здесь все устроено? Мне ведь надо привыкать к новому... окружению.

– Ты в очередной раз решила поиздеваться?

Нечто слетело с Элиных плеч и вихрем пронеслось по залу. Девушка только и успела заметить смазанную черно-серую полосу, похожую на длинный светящийся шлейф, как на фотографиях, сделанных с использованием длинной выдержки.

– Вы все это породили. Вы,люди,вершите наши судьбы, создаете нам декорации, препятствия и трамплины, и каждый норовит навязать свои собственные правила. Мы же только пристраиваемся, выживаем как можем, хотя и эта наша способность продумана вами до мелочей. И ты еще нахально пытаешься подшутить надо мной, спрашивая у меня,всего лишь раба скопления твоих личных снов, как здесь все устроено?

Нечто никак не могло успокоиться, оно неуправляемым смерчем носилось по залу, и Эле казалось, что его гневную тираду эхо, раздваивая и растраивая, обрушивает ей прямо на голову из-под купола.

– Вот интересно, в детстве мне снился заяц-русачок из одной книжки, он тоже гуляет где-то поблизости?

Нечто окончательно вышло из себя и нырнуло сверху на Элю, но в этот момент в зале что-то резко изменилось, застопорив изливавшийся гнев.

Свечи в канделябрах вспыхнули множеством радостных огоньков, по помещению будто прошла волна, всколыхнувшая пространство, и оставила за собой внушительных масштабов следы.

Грубыйкаменный пол покрылся старинным паркетом, стены словно повернулись к посетителям сна лицом, увешанным вычурными портретами в дорогущих рамах. А потом пробудившийся зал направил все внимание на чудо, зарождавшееся где-то в его сердцевине.

Сверху медленно спустился большой прозрачный шар, его бока переливались радужными бликами, и Эля решила, что он мыльный, да, именно так, трехметровый мыльный пузырь. Но, приблизившись к полу, шар и не подумал лопаться, а продолжил парить от одной стены до другой.

Эля не шевелилась – она смотрела во все глаза, как внутри мыльного гиганта танцует вальс пара странных созданий в пышнойчеловеческой одежде, но с хвостами и блестящими копытцами. И каждый нес с собой что-то свое. Та, у которой нашлось больше всего женских черт, внушала ужас, и не столько внешностью какой-то разновидности нежити, сколько дергаными рваными движениями, противоестественно выгибавшимися суставами и чередой издаваемых звуков, похожих на сумасшедшую какофонию, состоявшую из свиста, стона и плача. Тот же, что выполнял функцию мужской части пары, был настолько прекрасен, что при взгляде на него Элино сердце невольно сжалось. И хотя человеком его, как и ее, язык не поворачивался назвать, девушка понимала, что за ним пойдет любая, кого бы он ни позвал, даже она сама. Столько в нем было мистического магнетизма и концентрированной мужественности.

Но, к счастью, Элю отвлек следующий мыльный пузырь, сдувая наваждение, и следующий, и следующий. Постепенно зал заполнился танцующими парами, запертыми в сверкающей мыльной оболочке. И в каждой было по мужскому и женскому началу, и каждая несла ровно половину чего-то завораживающе красивого и доброго и ровно вторую половину жути, смешанной либо с подлостью, либо с пошлостью, либо с уродством.

– Кто они? – Мимо Эли проплыли, пластично двигаясь внутри шара, подобие обнаженной женщины, светившейся изнутри золотым светом, и подобие мужчины с драконьими крыльями и вампирским оскалом. – Постой, не отвечай, наверное, один в паре принадлежит чудному сну, а другой – изощренному кошмару.

– Нет, не так, – зашипело в ухо Нечто, – они все и есть либо кошмары, либо добрые сны. Здесь единственное место, где сновиденияназначают друг другу свидания. Ты забралась в один из самых древних снов. Кто-то мне рассказывал о блаженном стеклодуве, но я думало, это так,сплетни. Видишь его?

И Эля действительно увидела.

Под самым куполообразным потолком, который теперь четко просматривался, сидел прямо на воздухе, ни за что не держась, улыбчивый подросток. В его лице было столько безумия, что любой испугался бы, но девушка не боялась. Мальчикнепрестанно болтал одетыми в бриджи и белые чулки ногами и все время пытался скинуть неудобные туфли с пряжками. Получалось у него не очень, поскольку руки занимала длинная тонкая трубка, с помощью которой он выдувал большие шары с вальсирующими снами внутри. Шары оказались не мыльными, а стеклянными. Они уже парили по всему залу, представляя собой потрясавший воображение бал. Эля даже услышала аккорды музыки, но не вспомнила, когда она появилась, словно музыка жила здесь всегда.

Фиолетовая копна ее волос расплеласьи завилась мелким серпантином, не спрашивая хозяйку. Эля в одномгновенье почувствовала себя бешеным фиолетовым одуванчиком, это музыка сна действовала на нее так странно.

В этом веселье ей не нашлось бы места, как и ее сыну. Но кто бы подсказал, как отсюда выбраться?

– Когда все это закончится? – тихонько спросила она, стараясь не привлекать к себе внимание.

Музыка между тем все набирала темп, и вальсировавшие пары постепенно входили в фазу безумной пляски, не имевшей названия.

– И с чего тебе взбрело, что у этого есть конец? Похоже, ты своим присутствием пробудила стеклодува, он же столетие никому не снился, и теперь его не остановить. Готовься, мы тут надолго, очень-очень надолго.

Но в Элином запасе времени промежутка в «очень-очень долго» просто не нашлось. Она не имела понятия, как покинуть замкнутое пространство бала, и решила внести в сценарий подростка немного форс-мажора.

Ближайший к девушке шар поддался толчку ее рук очень легко, а она-то уже приготовилась к серьезным трудностям, но трудности начались потом... когда один шар ударился о другой и фонтан осколков взвился к потолку с жалобным звоном, задевая другие шары, которые стали лопаться один за другим. Нечто взревело, а пары снов стали ссыпаться на пол невероятным дождем и растворяться то бурыми, то белыми пятнами прямо в воздухе. Стеклодув же, сделав кульбит вокруг своей оси, получил осколками в лицо и пронзительно завизжал, схватившись за израненную щеку. Нечто вопило что-то о том, сколько снов погубила ненормальная девчонка и что такого ей уж точно не простят. А хозяин сна стремительно спикировал к ней, все еще держа ладонь на лице, и заглянул в девушку, по-другому и не скажешь, своими совершенно пустыми глазами, внутри которых могла поместиться бездна. Он сжал когтистой рукой Элину шею, а единственная мысль, забредшая в этот момент в ее голову, была о том, умирают ли во сне так же, как и в жизни.

Она уже едва дышала, а коготь большого пальца оставлял на ее шее кровавую полосу, когда откуда-то из-за спины выпрыгнуло что-то крохотное и верткое и, обвившись вокруг смертоносной руки, запóлзало по желтым суставчатым пальцам.

– Отпусти ее!– голос у крошечной синей змейки оказался пронзительный и уверенный.

А вот ответивший подросток напугал Элю еще сильнее– столько в его интонациях было древней жути.

– Она никуда не пойдет, она ответит за хаос, что здесь устроила. Ты только взгляни, сколько труда погублено, – ткнул он свободной рукой в недра пустого зала, снова выглядевшего заброшенным.

Змейка соскользнула с руки и, увеличившись в размере, завилась в воздухе рядом с девушкой, отвлекая внимание стеклодува. Она крутилась колесом, делала волну, изгибалась в разные фигуры, поблескивая своим чешуйчатым телом, до тех пор пока на лице подростка не заиграла прежняя безумная улыбка. Один его глаз стал серьезно косить вправо, так что наблюдавшей за выражением его лица Эле стало настолько не по себе, что захотелось вернуться обратно, в душащие объятия башни.