Тропою сна

– А давайте-ка все успокоимся, – предложил Лем. – Доктор, ей, наверное, надо поесть?

– Никакой еды, – обрезал Олег, снова возвращаясь из состояния самоуверенного мальчишки в статус профессионала. – Только глюкоза внутривенно.

Эля прикрыла глаза от усталости, и ее любимые мужчины со своими спорами и поучениями растворились в небытии сна, где жил самый любимый и самый маленький из них; жаль, что, когда она проснулась среди ночи, он рассеялся, оставив ее одну.

На стуле рядом дремал Ян. Несмотря на возражения Олега, они договорились дежурить у девушки по очереди.

Эля чувствовала такую слабость, что казалось, там, под простыней, вместо ее тела лежит нечто бесхребетное и студенистое, но ее это по уши устраивало, в ней будто что-то сломалось. Олег был прав: сны Лема не могли ей помочь перейти барьер между мирами;она чувствовала, что на самом деле совсем не такая, как в них, а другого человека, подходившего на роль проводника, в ее жизни попросту не существовало. Мимолетная мысль о возможных сновидениях Олега скользнула и пропала – мужчина слишком мало ее знал. Решения не было, а посему она не хотела возвращаться в реальность, хотела только спать и спать, чувствуя рядом своего малыша.

Она перевернулась на бок и закрыла едва открывшиеся глаза, но чутко спавший Ян услышал, вскинул красивую голову и, взглянув на приборы, заговорил:

– Не делай вид, что спишь.

Черные глаза девушки тут же уставились на него. Залитый лунным светом из окна, молодой человек походил на бога. Пару дней назад Эля бы четко представила, что она безумная красавица, а он Зевс, спустившийся с Олимпа, чтобы ее похитить, но теперь в ее голове стоял только непрерывный детский плач, а на его фоне шуршали, прощаясь, мокрые тополя.

– Как ты себя чувствуешь? – спросило «божество».

– Разбитой, – ответил человек, понявший наконец, как нелепо любить бога, а может, просто встретивший своего человека. – Что со мной?

– Они не знают. Твой врач…– выделив презрением первое слово, сказал Ян, – собрал консилиум, но, кажется, ты всех их завела в тупик.

– Пить хочу.

Ян наполнил водой стакан и помог ей сесть в кровати. Слабая рука девушки с трудом держала пластиковую емкость, и молодой человек поддерживал стакан, пока она пила.

– Ты выздоровеешь, – уверенно сказал Ян. – Лем уже вызвал лучших врачей.

– Это из той же песни, в которой пелось, что Эмиль найдется. К тому же Лем сказал, что Олег лучший, – ответила девушка в перерывах между глотками. От звучания этого имени по ее слабому телу разливалось тепло.

– Как быстро ты стала его называть по имени, – Ян и сам не понимал, почему этот факт раздражал его до невозможности. – Твое дело выздоравливать, а с поисками мальчика мы разберемся сами. И твой Серебряков не пуп земли, профессиональная подмога ему не помешает.

Напившись, Эля тяжело откинулась на подушке.

– Иди домой, ты, наверное, устал вот так сидеть. – Бескрайняя нежность, питаемая к божеству, никуда не делась.

– Не говори глупостей, лучше расскажи, что у вас с ним? – задавая вопрос, Ян смотрел в сторону, его никогда не интересовала Элина личная жизнь, может, просто оттого, что раньше она крутилась только вокруг него.

– Кажется, он меня любит, – сказав это, девушка сама удивилась органичности и естественности звучания слов, они и для нее самой стали откровением.

– Что за чушь! Это он тебе сказал? Да он тебя знает третий день.

– А зачем говорить? – не поняла Эля. – И с ним, похоже, все произошло гораздо раньше. У меня такое чувство, что он меня любил еще до того, как встретил вот в этой палате.

– Да, действительно, к чему слова, – отвернувшись к стене, зашипел Янош. – Ну прямо как в сопливом женском романе. И что же ты?

– К сожалению, это уже неважно.

– Он лучше меня?

Молодого человека чрезвычайно злило то, что происходило на его глазах с двумя до этого незнакомыми людьми. Элина любовь всегда была для него как нечто само собой разумевшееся, и, когда он почувствовал, что она рассеивается как дым, в его циничной душе что-то дрогнуло, естественно, не часть, отвечавшая за взаимность, а та, что заведовала самолюбием.

– Ну что ты, солнышко, – попыталась улыбнуться Эля, но слабость не позволила толком это сделать. – Ты же самый красивый, самый умный, сильный, уверенный, сексуальный.

– Утешаешь меня как малое дитя.

– Да нет, просто пытаюсь объяснить, что на твой пьедестал не взобраться никому и никогда.

– Но что же он тогда такое?

– Он?..– девушка помедлила, подбирая слово.– Он – мое, – слова подсветили сердце, как светлячок зажигает кусочек темноты. – Я это чувствую всем существом. Каждая клеточка меня вибрирует в унисон с ним. Понимаешь?

– Нет. Я всегда говорил, что вы с Лемом ненормальные.

– Значит, я была права, он тоже?

– Да, только с ней он не будет, она замужем.

– Ян, не злись. Мы просто умеем любить.

– А я, значит, нет? Да вы и еще половина человечества просто верите в утопию.

– Как ты можешь не верить в то, что постоянно пробуждаешь в женщинах? – девушка удивилась, Ян разговора о чувствах в жизни не заводил.

– Судя по тебе, какой-то слишком короткий срок у того, что я способен пробуждать.

«Здравствуй, Ян», – поприветствовала про себя Эля друга, вернувшегося в свое обычное состояние неудержимого скепсиса.

– Понимаешь, он вошел и заглушил собой все, даже на время плач Эмиля.

– Мои аплодисменты, прямо не мужик, а панацея ходячая. Ну, значит, он тебя точно вылечит, и уже завтра ты будешь скакать по палате на одной ножке.

– Не сможет.

Голос девушки снизился так, что Ян еле расслышал, а когда все же расслышал – рассвирепел.

– Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? Отвечай сейчас же. Ты что-то выпила?

В ответ ни слова.

– Не молчи. Что ты с собой сделала? – он подскочил со стула и стал мерить комнату шагами. – Я так и знал, что ты пыталась покончить с собой еще в первый раз, а вот теперь повторила.

Обозленный молодой человек приблизился к кровати и, наклонившись, навис над Элей свирепой грозовой тучей.

– Отвечай, – потряс он ее за плечи.

Но в это время чей-то сон наложился на Элину реальность, и она, отвлекшись на венский бал полупрозрачной тенью, разворачивавшейся под потолком, с трудом соображала, что происходит. Но и от этого ее резко отвлекли.

– Не смей умирать, глупая, – выдохнул Ян и впервые в жизни поцеловал ее.

Вот это был поцелуй так поцелуй. Ни он, ни она кроме физического прикосновения ничего не почувствовали. Когда он выпрямился и снова сел на стул, Эля, не сдержавшись, тихо засмеялась, хотя смех отдавался болью в легких. А его самолюбивая натура почему-то ничуть не обиделась, и он тоже хохотнул в ответ.

– Понравилось?

– М-м… нет, – ответил Ян. – Да я вообще не люблю сие действо. И кто только придумал этот идиотский ритуал?

Эля замолчала, вспомнив, как время останавливалось в объятьях Олега.

– Я ничего не делала, просто мое место рядом с сыном, без него не останусь.

В ответ последовала пламенная речь на обычную тему о глупых фантазиях и больном воображении, но на полпути к победе оратор уснул прямо перед кроватью слушателя. А следом и Эля погрузилась в забытье.

Затем ей на мгновение показалось, что она проснулась, но бодрствовавший мозг никак не мог пробудить обездвиженное тело и лишь улавливал обрывки разговора.

– … собираетесь делать дальше?

– …

– Жизненные показатели снижаются с каждой минутой. – Голос Олега был сухим, как выжженное ангиной горло.