Тропою сна

– И где же твои верные песики? Ты же всегда уних под присмотром. Или даже им уже надоело с тобой нянчиться?

Эля уставилась куда-то в район лацканов белого халата.

– Да ладно, не пугайся, твоя персона меня не интересует. Дай телефончик Яноша, я так давно его не видела, – и тут же обратилась к Олегу: – Вы видели, какой Аполлон всегда с ней рядом? Наш идеальный Олберг следует за ней попятам. И что он в ней нашел?

– Что вам нужно? – профессиональный этикет едва сдерживал Олега.

– Вы, что, глухой? Телефон!– обрезала девица.

Эля тяжело вздохнула:

– Его личный номер я никому не даю.

Девица, собрав всю свою желчь, уже начала скандалить, но терпение Олега было весьма эфемерным понятием.

– Женщина!– произнес он, и звучало это так, будто той, к кому он обращался, минимум пятьдесят.– Моя пациентка больна тяжелой формой вирусной инфекции…

Бывшая Элина однокурсница тут же отпрянула и только потом сообразила, что не особо верит противному мужику в медицинском халате.

– …и если вы пробудете в зоне поражения больше двух минут, то, боюсь, лечить вас придется долго и упорно, – и с серьезной миной на лице он закончил: – Уходите немедленно, не забыв сообщить номер своей палаты, я поговорю с вашим доктором насчет профилактических мер.

Девица процедила что-то о жалобе главврачу, но все же удалилась, напоследок наградив Элю с Олегом презрительным взглядом.

– М-да, – откинулся Олег на спинку стула, – есть что-то расхотелось. Олберг?

– Его отец венгр.– Эля все еще не пришла в себя, выкарабкиваясь из ощущений, сопровождавших ее все пять лет учебы.

– Эмиль – необычное имя, и тоже нерусское.

Девушка слабо кивнула:

– Я назвала его венгерским именем в честь Яна.

– Больше такого не повторится.

– Чего? – не поняла Эля, но Олег не ответил.

– Давай прогуляемся. – Врач Серебряков сегодня впервые в жизни игнорировал любимую работу.

Сад у медицинского учреждения был таким же шикарным, как и все остальное. Между подстриженных деревьев и ухоженных клумб можно было спокойно затеряться и на время забыть о своих недугах. Здесь дышалось легче, думалось проще и нужные слова возникали сами собой. Олег рассказывал повеселевшей Эле о себе и сопровождал все это забавными подробностями на медицинскую тему. От небольшого фонтана веяло прохладой, только он и спасал от жары, опустившейся на город душным покрывалом. Но Эля и это сейчас едва замечала, может оттого, что пальцы Олега, имевшие немного желтоватый оттенок, как и вся кожа, чуть касались ее запястья. Он, даже полностью погруженный в разговор, все время прислушивался к ее пульсу, словно боялся, что девушка растает, как и те сновидения, из которых она для него вышла. И как раз когда он поймал себя на этой мысли, Эля задала вопрос:

– Тебе снятся сны?

– Да.

Он знал, куда она клонит. Не зря так внимательно вникал в ее разговор с друзьями.

– Жаль, что мы встретились впервые и я тебе еще не снилась, – вздохнула девушка, и зря: с первого мгновенья их встречи он был полон решимости никуда ее не отпускать. И речь не шла о встрече в больнице.

Он просто наклонился и, заправив за ухо прядку ее волос, коснулся губами виска.

– Как долго ты носилась по своим отдаленным галактикам.

Элины губы тронула улыбка. Олег пах тополиной листвой, промокшей под дождем, – один из самых любимых ее запахов. Она вдохнула его настолько глубоко, чтобы запомнить, а потом воспроизводить в памяти там, где его уже не будет.

– Тебе не достанется за то, что оставил работу?

– Ну, во-первых, я предупредил коллегу; милейшая женщина – медсестра, но опыта и знаний побольше, чем у многих из наших светил; а во-вторых, я же занят пациенткой.

Он продолжал что-то говорить, а Эля поймала себя на ощущении полной гармонии, будто Олег был с ней всегда. Несмотря на то, что он ворвался в ее жизнь чем-то новым, казалось, что его присутствие одобряется не только ее обонянием, но и всколыхнувшейся с новой силой фантазией.

И теперь, для нее, вместо чудного сада они сидели на перилах свисавшего над туманным заливом моста и мокрая взвесь холодила похожую на восковую кожу мужского лица. А позже вздрагивавший аэроплан топил их в глубоких воздушных ямах.

Его голос донесся издалека, пробуждая в голове неуместное гулкое эхо:

– Расскажи мне, я хочу быть там, где ты.

Его глаза оказались близко, но Эля никак не могла запомнить их цвет.

Она, встав на цыпочки, приблизилась щекой к его щеке и, прикрыв веки, зашептала на ухо:

– Там, за моей спиной, где брызги фонтана ударяются о тень липы, видишь? Вращается туманный шарик с молниями внутри – он не просто издает звуки, он музицирует только для нас, я слышу это божественную мелодию, и ты, если захочешь, услышишь.

Он прикрыл глаза вслед за ней и, наклонившись, добровольно поддался мягкому гипнозу ее голоса.

– А за кромкой облаков плещется в вечереющем небе стайка розовых дельфинов. Аккуратней, не двигайся, иначе заметят и забрызгают.

Она прикрыла рукой его плечо, словно заслоняя от расшалившихся рыбин, а он провел ладонью по ее спине, стряхивая звездную пыль, оставшуюся на память от долгих путешествий. А потом пауза, которая растянулась чуть ли не до возраста вселенной, заполнилась его губами, на них было так тепло, так сладко, что можно было с легкостью забыть, как говорить, как думать, как дышать, и оставалось только чувствовать, чувствовать, чувствовать. Его дыханье носилось по ее венам, ее сердце выстукивало завораживающий ритм в его груди, и больше не было ее, не было его, а что появилось, никто толком бы не смог объяснить.

…Лем долго не мог дозвониться и, когда извелся окончательно, Эля все же выковыряла из кармана неуемный телефон.

– Он скоро придет, – вздохнула девушка. – Как думаешь, нас тут найти вообще возможно? – Сад был большой.

– Пусть заблудится, – горячо пожелал Олег, а Эля засмеялась.

Она мягко выскользнула из его объятий, и, когда Лем их насилу нашел, о том, что происходило между ними, намекали только раскрасневшиеся щеки и губы девушки, впрочем, подобные намеки Лем читать не умел.

Врач с трудом оставил Элю на попечение друга и, хотя понимал, что ведет себя, как влюбленный юнец, идя к зданию поликлиники, все время оборачивался, будто ища подтверждений тому, что сегодняшняя встреча – не его очередной сон и что девушка не уйдет в рассвет, как делала всегда.

Весь вечер Эля с Лемом разбирали все вспомненные им сны, в которых она так или иначе фигурировала. Вечер остудил воздух до температуры теплого чая, жара отступила, позволяя вздохнуть основательно прожаренной природе. А в телефоне Лема уже набрался приличный список и появился набросок схемы, от которой тянулись стрелки указателей и комментарии.

– А вот тот, где людоед ел мое мясо? – Эля указала пальцем на один из пунктов.

– Ну ты чего? Там только твое безжизненное тело, точнее то, что от него осталось, и никаких намеков на личность или душу.

Девушка вздохнула. Последние два часа показали, что сны друга удивительные, порой шокирующие, иногда отвратительные, но ни один из них не обладал нужной информативностью о ней. Оговорочек по Фрейду там была тьма-тьмущая, и где-то среди них можно было разглядеть Элину беспомощность и странность, но только очень и очень вооруженным взглядом. Парню пришло в голову, что,может быть, необязательно, чтобы ее четко сматрицировал только один человек, а при таком раскладе вместе с Яношем они, возможно, создали в снах точную Элину копию, если предположить, что он просто не помнит своих сновидений. Но, во-первых, о совместном подходе Нечто из кошмаров девушке ничего не рассказало, а во-вторых, даже в этом случае часть Лема явно не давала нужных сведений о личности Эли.