Страница 166 из 168
– Ирочка, пожалуйста, выслушай.
– Ты и так слишком много говорила, а в итоге что? Я все равно вижу моего ребенка у тебя на руках. Моего, слышишь, моего!
Слезы из Элиных глаз все катились и катились, она тосковала по сестре все эти годы. Так легко поверить, что вот здесь, в мире снов, она вернула ее, что все будет по-прежнему, как много лет назад, когда ничто не могло их разлучить. Но девушка понимала, что это не так, перед ней не Ира, а лишь часть ее эмоций, причем не самых приятных, навечно запечатанных в мире снов, как раковина в окаменелости. Это последнее сражение, которое ей надо выиграть, ради сына. Вот только как сражаться с той, кого так любишь?
Ира наступала все быстрее и становилась все больше и больше, пока не стала ростом с двухэтажный дом, а Эля уперлась спиной во что-то жесткое, не позволявшее отступать дальше. Девушка медленно гладила прижавшегося ребенка, стараясь его успокоить, хотя самой хотелось кричать в голос от бессилия.
Тихий шепот из-за спины принес видимое облегчение.
– Убей ее, ты можешь.
Он был такой знакомый, такой привычный, но вот смысл слов…
– Нечто, ты сдурело! Это же Ира.
– С кем ты разговариваешь? – спросила гигантская сестра.
– Да так, ни с кем особенным, – заюлила Эля, стараясь отвлечь ее и не нарваться на выговор за бредовое воображение.
– Это мой карманный кошмар, – сдалась она, как в детстве, не сумев скрыть правду от сестры.
Нечто фыркнуло и привычно похолодило спину.
Ира обреченно вздохнула, да так, что порыв ветра чуть не сдул Элю с Эмилем.
– Ну как ты вообще можешь думать о детях, когда тебе и себя саму доверить нельзя?
От снисходительно добрых ноток в голосе так и повеяло застарелыми воспоминаниями. На мгновение захотелось сделать все что скажет, ведь она всегда защищала и всегда оказывалась права. Только Эля уже давно не та беззащитная девочка, какой ее знала сестра.
– Давай я расскажу тебе о нем? – предложила девушка, одной рукой держа сына, а второй нащупывая сбоку что-то пригодное для сидения.
И пока Ира на мгновенье задумалась, побыстрее начала:
– Эмиль – замечательный мальчик, самый лучший на свете, он родился настолько красивым, что даже детские врачи, видевшие многих, восхищались его ладностью. Он рано заговорил, в пять месяцев, и больше не останавливался.
С каждым сказанным словом черты лица сестры смягчались, она снова стала нормального размера и присела на больничную койку, взявшуюся из ниоткуда.
– Я перепела ему все песни, какие знала, пересказала все сказки и стихи, но он все время требует чего-нибудь новенького, поэтому приходится не отставать и учить и читать все новое. В два года он знал буквы, и теперь мы постепенно осваиваем слоги.
Ира внимала с таким жадным интересом, что Эля не могла и не хотела останавливаться, а Нечто за спиной все бубнило и бубнило о неупокоенной душе попавшей в сны и необходимости ее уничтожить.
А потом из Иры полились вопросы, да таким нескончаемым потоком, что девушка едва успевала на них отвечать. О здоровье, привычках, интересах, игрушках, книгах, друзьях… о жизни сына, которую она не успела узнать.
– Это мама? – вдруг спросил Эмиль. – Помню фотографии, и ты рассказывала.
– Да, зайчонок, это твоя мама, – едва сдерживая рыдания, ответила девушка.
А Ира вздрогнула и перестала тянуться к ребенку, видя, что его оторвать от Эли можно только силой, но время от времени неосознанно вскидывала руки в инстинктивном желании прикоснуться.
– Почему ты его не отдаешь? – наконец обиженно выпалила она. – Ты правильно сказала, я мама.
Это оказался самый тяжелый вопрос из всех, на которые Эле приходилось когда-либо отвечать.
– Убей ее, пока не поздно, если ты скажешь, она…
Но Эля не слушала.
– Сестренка, на самом деле тебя больше нет с ним, с нами… ты…
– Что ты несешь, ты в своем уме? Пора записывать тебя на прием к доктору, снова. Уж не хочешь ли ты сказать, что я… – Ира как-то неуверенно и совершенно неуместно улыбнулась.
– Хочу…
И тут началось ужасающее. Поднялся штормовой ветер, и сон захлестнула неудержимая стихия Ириных эмоций. В воздух взметнулись непонятно откуда взявшиеся предметы, образ сестры смазался и исказился до неузнаваемости, она взвыла, как банши из киношных ужасов, только все происходило на самом деле. Рыдала, плакала и выла ее душа, неупокоенная, оставшаяся в снах, как и говорило Нечто.
Эля попыталась спрятать Эмиля за сиденьем автомобиля, но это оказалось невозможно, слишком быстро все взмывало в воздух и ударялось друг о друга с оглушительным скрежетом.
– Нечто! – крикнула Эля, стараясь перекричать шквальный ветер и завывания, которые уже порядком напугали мальчика. – Забери его, спрячь.
Одно мгновение – и от Нечто и Эмиля не осталось и следа, а по Элиному сердцу будто полоснули ножом.
Она собрала всю свою слабую волю, отметая неуверенность и горечь, ради сына, ради сестры, и мыльная пена большими невесомыми комками посыпалась с неба, она пахла умопомрачительно ванилью, именно так, как любила Ира. Когда-то Ира сажала маленькую Элю в ванночку, и все проблемы растворялись в душистом запахе и прикосновении ласковых рук. Только теперь роли поменялись.
Ира сидела в огромной ванной по шею в пене, не прекращая всхлипывать, руки, вцепившиеся в бортики, мелко дрожали, а из горла вырывался уже не вой, а вполне вразумительный женский плач. Эля стояла рядом на коленях и мягкой губкой водила по ее плечам, рукам и коленям.
– Успокойся, родная… ты…
– Вот именно, я. Как я могу успокоиться, я умерла. Точнее, даже умерла не до конца. Осталась между прошлой жизнью и… ну не знаю, что там дальше и есть ли оно. Сестренка, мне плохо, я так долго ждала здесь своего сыночка, а оказывается, меня уже давно нет.
Эля не могла подобрать слова, они застряли колючим комком в горле и обдирали его изнутри, будто сухая бумага.
– А Данька, что с ним? Он с вами?
Эля вздохнула:
– Нет, он ушел вместе с тобой. Но мы с Эмилем не одни, нам помогали родители, Ян и Лем.
– О, твои странные спутники.
«Странные спутники – это про других», – не к месту подумала девушка.
Слезы сестры не заканчивались, и ее слова между всхлипами разобрать можно было скорее интуитивно.
– Но как они могут помогать тебе здесь?
Неверующая Эля в душе молилась лишь о том, чтобы сестра не спросила, что они вообще с сыном тут делают.
– Поверь, даже здесь помогают, и не только они.
– Ты хорошо о нем заботишься, правда? Я видела, как он любит тебя. – Слова дались ей с трудом, будто не произнести их надо было, а выжечь клеймом на нежной коже. – И здесь со мной все время звал «маму», думала, меня, а оказывается…
Эля прижала голову сестры к своей груди.
– Не знаю уж, насколько хорошо, но очень стараюсь, правда. И очень, очень люблю.
Сестра почти успокоилась, и в девушку вдруг вонзился взгляд карих глаз. Немой вопрос невозможно озвучить, но это и не требовалось.
– Он знает все о тебе и Даниле, он знает, кто его родители, и я не позволю ему о вас забыть.
Из Иры вдруг словно воздух выпустили, она стала уменьшаться прямо на глазах и превратилась в упрямого и умного подростка, смотревшего на мир настороженно сквозь линзы очков. Она ткнула пальцем Эле в грудь и произнесла слегка надломленным голосом:
– Мало того, что на меня наплевать, так еще и тебя на шею повесили.
Девушка опешила, но быстро пришла в себя:
– Не переживай, я справлюсь сама.
– Ты? Сама? – прошлое сестры тихо и неверяще захихикало.