Тропою сна

Лем дунул в сторону плошки, и пепелинки закрутились перед глазами, вылетая в окно. Эля не медля их вдохнула и, стараясь не закашляться, попыталась сосредоточиться на боли друга. Там, где другой человек вряд ли бы справился, девушка, отпустив свое буйное воображение, легко добилась нужного эффекта. Ей моментально показалось, что кровь из чужой раны течет по ее руке, и более того – как кислота, пузырясь, разъедает кожу с мерзким шипением. Едва не закричав от такой правдоподобности, Эля, закусив губу, слегка кивнула, и два голоса, мужской и женский, громко завершили ритуал прилагавшимся заклинанием на каком-то древнем диалекте.

Если бы на такое безумство решился кто-то более адекватный, скорее всего ничего бы не вышло, но данная парочка не отличалась стандартностью мышления и настолько верила в то, что делает, что результат не заставил себя долго ждать. Впрочем, ощутила это только Эля, а Лем, пересиливая нудящую боль в плече, ждал, стараясь не уронить за окно подругу.

Это был сильный удар в спину. Девушка только и успела подумать, что после такого толчка Лем ее не удержит. Но вытолкнули ее не на мягкую траву у дома, а на замшелые камни и оставили не только живой, но даже непокалеченной. При том что приложилась головой и локтем она серьезно, боли не чувствовалось. Осматривалась Эля уже совсем не там, где ожидала. Вокруг царила не поздняя ночь, а мягкий сиреневый полумрак, – такой обычно следует за закатом. Дикий ветер обвевал кроны раскидистых деревьев и въедался в трещины осыпавшихся от времени древних статуй, – судя по всему, они здесь стояли не один десяток лет. В неестественно близком небе клубились разгневанные тучи, а под ними парили голодные гарпии. Все место было пропитано до боли знакомым страхом. Она точно знала, что если повернется направо, то произойдет что-то, о чем она хорошо осведомлена, но вспомнить, что именно, не успела. Ненавязчивую жуть пейзажа дополнили громкий рык, а затем последовавший за ним утробный голос. Он звучал с разных сторон, будто его обладатель находился сразу в нескольких местах. Слов было не разобрать, но общая интонация помогала выделить смысл: возникшее за спиной Нечто буйно радовалось Элиному появлению, ровно до той поры, пока не убедилось, что девушка пришла не насовсем, и тогда рык перешел в оглушительный рев. До смерти испуганная, Эля инстинктивно сжалась и, присев на корточки, желала только слиться с пейзажем, превратиться в одну из бесчисленных статуй.

– Тыы… при-ш-ла… снова… – в раздиравшем барабанные перепонки голосе стали вычленяться членораздельные слова.

Эля пыталась разглядеть в полумраке обладателя голоса, но казалось, что он принадлежит всем статуям одновременно.

– Я пришла получить ответы, – девушка дрожала, но, невзирая на страх, она ни на одну минуту не забывала, с какой целью участвовала в ритуале, выкинувшем ее в это кошмарное место.

– Что-о-о-о-о-о-о?! – гаркнул невидимый собеседник.

Одна из гарпий спикировала и полоснула Элю по спине острым крылом. Девушка вздрогнула от боли. Перед глазами замелькало что-то быстрое настолько, что разглядеть очертания не было возможности, и это «что-то» стремительно приближалось. Эля в ужасе попятилась и, оступившись, шлепнулась на ледяные камни. Зная, что еще мгновение – и ее настигнут, она закрылась руками, твердя про себя, что это лишь одна из ее многочисленных фантазий. Холодное дыхание коснулось ее лица, и девушка, совершенно от себя не ожидая, выкрикнула вопрос:

– Где Эмиль?

Время будто замерло. Открывать глаза было страшно. Эле на мгновенье показалось, что ее агрессивный собеседник борется с собой, лишь бы не отвечать на вопрос, и проигрывает в этой борьбе. Но девушка рано обрадовалась.

– Только когда отпустишь, – рявкнуло ей в лицо, обдавая запахом гнили.

– Где Эмиль? – повторила она, не желая вдаваться в подробности непонятного требования. Ритуал был создан для того, чтобы получить ответы на вопросы, а значит, она их получит во что бы то ни стало. И откуда только взялась решимость?

Перед глазами больше ничего не металось, зато небо то и дело рассекали молнии, а голос рычал, хрипел, ревел, словно несказанно мучился, а потом выдохнул на пределе слышимости:

– В с-с-с-с-с-н-а-а-а-а-а-х.

После кошмарных звуковых эффектов Эля плохо расслышала ответ, но повторять ей никто не собирался.

– Что с ним?

– Не надейс-с-с-с-с-с-с-с-я с-с-с-с-с-пастись. Ты все равно вернешься, – то ли угрожал голос, то ли шуршал ветер в кронах деревьев.

Девушка обернулась, ища глазами того, с кем разговаривает, но какой-то живой полумрак таил все, что ему было неугодно показывать.

– Что с моим сыном? – крикнула Эля неизвестно кому.

– Он вернулся домой… Он лишь неуемное сновидение, проникшее в твой мир. Без тебя ему снова в своем мире не прижиться. Да и времени осталось не много, сны иногда рассеиваются, – обладателю голоса явно доставляло радость такое плачевное положение вещей.

Эля пыталась переварить и понять как могла, но ждать ее никто не собирался.

– Третий. Последний. Задавай.

– Почему он пропал?

В ответ так ужасающе захохотали, что Эля поняла, что ошиблась с вопросом.

– Ему всегда три года, никогда больше. Три года в твоем мире прошло, мир снов притянул его обратно.

У Эли тут же возникло море дополнительных вопросов, но порыв ветра с силой толкнул ее в грудную клетку и с воплем «Про-ч-ч-ч-чь!» вышвырнул прямо в детскую на ничего не ожидавшего Лема. Друзья ввалились в комнату и прокатились по полу.

Для Лема прошло не более минуты, поэтому рассказ девушки не сразу уложился в его кудрявой голове, а когда уложился, радости не было предела. Оказывается, пока он ее, как ему казалось, держал, подруга успела побывать в загадочном месте. Он в возбуждении нарезал круги по комнате, бормоча что-то невнятное.

Элю же накрыло невообразимое разочарование – она вдруг осознала, что не задала главного вопроса: как ей спасти сына?

4

Сначала он рассмотрел лишь очертания: она сидела на заросшем какой-то плетущейся гадостью пригорке посреди ядовитого леса, из тех, что на Земле не найдешь. Густые сумерки окутывали обнаженное тело, создавая вокруг нее иллюзию божественного свечения. Поджатые ноги походили на хвост сказочной русалки, и пожалуй, такого восхищения он не чувствовал никогда. Ему захотелось взглянуть в ее глаза, но напряженный женский профиль был обращен в далекое небо, которое уже подсвечивали первые искорки. Долгожданная безмятежность правила сновидением недолго. Сверху стали срываться звезды, как осколки ярких елочных игрушек, они осыпали ее жалящим дождем, оставляя на нежной коже кровавые царапины. Он дернулся, стремясь защитить, отгородить от жестоких небес собой, но его не пустили, утянули в гущу покрытых шипами деревьев. Просыпаясь, он все еще кричал ее имя, пытаясь дотянуться, помочь.

***

С момента проведения ритуала прошло два дня. Девушка перестала вникать в ежедневные отчеты Яна о поисках ребенка правоохранительными органами. Она точно знала, где ее малыш, только это не особо приближало к нему, разве чтотеперь, помимо порождений своей собственной фантазии, она стала видеть сны наяву, – оксюморон, не иначе. Замечала на улице и в квартире, как иногда на реальный мир накладываются очертания невообразимых животных, ужасающих событий чужого прошлого и настоящего, невысказанные страхи и желания, укоренившиеся в тысячах подсознаний. Она понимала: так сын зовет ее. От помешательства Элю уберегали только длинные беседы с Яном, который в эту чушь, естественно, не верил ни на грош, для него подруга таким своеобразным способом отгораживалась от стресса.