Страница 12 из 15
– Прости за то, что обидел тебя, Драга, – вдруг услышала я и не поверила своим ушам. – Тебе не стоит ходить одной, это опасно.
Он прикоснулся ладонью к моей щеке и поправил выбившийся из-под косынки локон. Тепло его ладони и долгий взгляд сотрясли всё моё существо, по телу пошли горячие токи, и напряжение вдруг отхлынуло огромной волной. Анджич подошёл вплотную, я пошатнулась и упала бы, если бы не его поддержка. Он взял мои ладони и медленно поднял их вверх на свои плечи, заставляя обнять себя.
– Ты замёрзла? У тебя холодные руки.
Никогда я не испытывала ничего подобного. Юноша обнял меня, и я покорно прижалась к его груди, совершенно не помня себя.
– Сердечко моё, – снова прошептал он мне на ухо. – Я не сделаю тебе ничего плохого.
И я поверила всему, что он сказал и оторвалась от земли, не сразу поняв, что оказалась у Анджича на руках. В этот момент мне стало всё равно, куда он меня унесёт и что со мной сделает. Инстинкт самосохранения, упрямство, силы – всё покинуло меня.
Мне казалось, что холодно вокруг было не пять минут назад: по ощущениям прошло лет сто. И теперь ничего нет прекраснее этих очертаний лица и надёжных сильных рук.
– Что, Вуич, решили приласкать гордую обделённую девочку и воспользоваться её слабостью?
Я услышала фразу Руевича, но ей не удалось проникнуть в моё сознание. Всё было, как в тумане. Зато Анджич понял его и осторожно поставил меня на ноги, закрыв спиной.
– Вы напрасно влезли не в своё дело, Вацлав, – зло произнёс он.
– Я требую, чтобы вы немедленно оставили её, – интонация директора школы была холоднее, чем лёд.
– Сейчас я сделаю это, – прошипел юный князь. – Но на будущее знайте, что мне плевать на ваши требования.
Анджич снова подошёл ко мне и обхватил ладонями лицо.
– Мы скоро увидимся, – его голос был мягким и ласковым. Он поцеловал меня в лоб, провёл большими пальцами по щекам, стиснул зубы и ушёл.
– Драга, вам нужно прийти в себя, – произнёс Вацлав Руевич и, взяв меня за руку, увлёк за собой.
Вскоре я сидела на твёрдом стуле. Кожу лица почему-то сильно щипало. Что это? Я провела пальцами по щеке и увидела солёную влагу. Слёзы? Последний раз я плакала десять лет назад. Этого не может быть.
– Хотите воды, Драга? – спросил пан директор.
Я подняла голову, встретилась с проницательным взглядом карих глаз, но ничего не ответила. Поэтому Руевич по собственной инициативе поднёс мне бокал с водой. Пригубила прохладную сверкающую в свете свечей жидкость и вернула ему, начиная понемногу приходить в себя.
– Я не знала, что так слаба.
Некоторое время пан директор молчал, а потом произнёс:
– Даже у самых сильных из нас есть свои слабости. И это счастье, что чувства в людях ещё остались.
– Он мог сделать со мной всё, что угодно, и я бы даже не сопротивлялась. Ни магии, ни насилия…
Голос Руевича по-прежнему звучал для меня будто издали, эхом отталкиваясь от стен.
– А в этом вы не правы. Просто Анджич Вуич умнее своих сверстников и смог понять вас. Конечно, его цели мне неизвестны до конца, но если бы такая натура, как вы, почувствовала фальшь, у него бы ничего не получилось. Одно из двух: либо он действительно искренен, либо – гениальный актёр.
От пережитого у меня всё ещё кружилась голова, поэтому знакомое: «Мяу» прозвучало, как треск. Я оглянулась и увидела Пушистика, который прыгнул ко мне и усами пощекотал лицо, обнюхивая. Машинально погладив его, встала.
– Вы не можете идти в таком состоянии, – сказал Руевич почти равнодушно. – К тому же вы солгали мне, что вас есть кому проводить.
– Да, – устало ответила я. – Простите. Меня проводит мой кот.
Пан директор хмыкнул и преградил мне дорогу.
– Боюсь, кота в этот раз будет недостаточно. Я пойду с вами.
Мне почему-то стало всё равно. Хочет, пусть идёт. Не рассыплется же он по дороге. Была несколько удивлена, когда пан директор замедлял шаги, чтобы я поспевала за ним, а не наоборот. До общежития от отдалённого дома было недалеко. Но, видно, я была ещё не в себе, поэтому постоянно спотыкалась. Мы решили срезать путь, поэтому вскоре оказались на мосту, через который лучше было не ходить. В адекватном состоянии меня это не трогало, и я перескакивала через выбоины, не боясь оказаться в ледяной воде. Но сейчас перед препятствием я остановилась в нерешительности.
– Вы позволите? – вдруг спросил пан Руевич, протягивая руку.
Думая, что он хочет перевести меня через мост, как ребёнка, я протянула ему ладонь и, моргнуть не успела, как он подхватил меня на руки, быстро перенёс через препятствие и опустил на землю. Изумлённо посмотрела на него опухшими от слёз глазами, но снова наткнулась на совершенно беспристрастный взгляд из-под очков.
Когда мы оказались возле общежития, и я поклонилась ему на прощание, он неожиданно остановил меня резким рывком и сказал с обманчивой мягкостью:
– Белянска, пообещайте мне, пожалуйста, что не будете снова брать на себя непосильную ношу и сообщите мне, если вам будет угрожать опасность.
«Что он несёт?» – подумала я.
Строптивость, рождённая вперёд меня, снова вернулась, и я произнесла:
– Простите, пан директор, этого я вам пообещать не могу. Считаю, что любая ноша, дающаяся человеку, ему по силам, а перекладывать её на других – подлость.
– Так, значит.
– Именно так.
– Пока что я вас не задерживаю, – улыбнулся он одним ртом. Спокойной ночи.
Я снова поклонилась, изобразила ухмылку и подумала: «И на том спасибо».
Вскоре мы с Пушистиком вошли в комнату и, последовав примеру Северины, завалились спать. Я на постели, а он рядом на коврике. Кто бы знал, сколько усилий мне стоило приучить его к этому, и всё из-за кошачьей уверенности, что кровать у нас общая.
Я проснулась от того, что Северина грубо толкала меня в бок. В реальность возвращаться не хотелось. Взглянула сначала на лицо соседки, которая смотрела на меня так, словно я превратилась в дракона, а потом в окно, и поняла, что ещё не было даже звонка к завтраку. А сегодня мы могли пойти аж к третьей паре, пропустив занятия по домоводству. Прислуге пана директора полагались поблажки.
– Северина, – промычала я. – Ты решила разбудить меня после почти ночной смены и лишить заслуженного отдыха? Ты готова к смерти?
Девушка помахала перед моим носом каким-то маленьким конвертиком и ответила:
– Ой, можешь не пугать меня. Я уже чуть сама не скончалась от удивления и любопытства.
Отвернулась от этой назойливой особы, но она не отстала и ткнула меня в спину. На этот раз гнев и раздражение не заставили себя ждать. Я села на кровати и уставилась на неё.
– Что это? – спросила, зевая и акцентируя внимание на голубенькой бумажке.
– Ты у меня спрашиваешь? – вскрикнула Северина.
– А у кого мне ещё спрашивать? – хрипло пробурчала я. – У него что ли? – указала на кота, который закрыл уши лапами, чтобы не слышать наш бредовый разговор.
Северина торжественно вытянулась в свой полный небольшой рост посреди комнаты и прочитала:
– Верю, что заслужу прощение. У твоих ног. Анджич Вуич.
Остатки сна мгновенно покинули меня. На полу возле двери я увидела корзину цветов, завёрнутых в прозрачную бумагу, и направилась к ней.
– Посыльный сказал, что вернуть невозможно! – уже орала Северина, бегущая со мной рядом.
Сорвала покров и опьянела от ударившего водопадом благоухания. Нам явились ослепительно белые розы, которые беззвучно кричали – ты невинна, чиста и хрупка, я готов защищать тебя. А обрамление из снежного облака гипсофилы словно шептало – моя любовь нежна, как дыхание ребёнка.
– Сто роз, – пробормотала, стоявшая рядом Северина.
«Моя любовь будет вечной», – снова расшифровала я, закрыла лицо руками и села прямо на пол.
– Что будешь делать? Выбросишь? – соседка переступала босыми ногами по холодному полу.
Я проигнорировала вопрос и, встав, дошла до кровати, избегая смотреть на Северину, которая крутилась рядом, пытаясь поймать мой взгляд.