Страница 34 из 58
Эльмирет пригубила вино — сладкое и тёрпкое одновременно, как и те воспоминания, что всколыхнулись в её сердце с наступлением нынешней ночи — и обернулась на звук открывшейся двери. Приковылявший с Дереном Тарон с порога поприветствовал эльфиек и тяжело опустился на расстеленное одеяло. Юноша подсыпал углей в жаровню и поставил на пол тарелку с тушёной зайчатиной. Мэллерин чуть усмехнулась, глядя на мужчин:
— Как ваш командир, дунэдайн?
— Он уснул. Хозяйка тоже, — коротко ответил Тарон. — Вы не против, если мы проведём эту ночь здесь?
— Добро пожаловать, мэллон, — ответила Эльмирет, протягивая ему флягу. — Вам не меньше нашего есть что вспоминать сегодня.
Следопыт отпил и тяжело вздохнул. Кивнув Дерену, Эльмирет пригласила его последовать примеру родича. Затем обернулась к сестре и попросила:
— Спой, Мэлле…
Старшая присела у жаровни и прикрыла глаза. Бушующий ураган эмоций, изматывающий её в последние дни, никак не желал утихать — обрушившиеся горести множили и растили в её сердце боль и тоску. А изливать это здесь, на и без того почти отчаявшихся слушателей, она не могла себе позволить. Им нужны были сейчас надежда, радость и свет. Но где их взять, если всех её умений и сил уже едва хватало, чтобы сдерживать обступившую всех печаль?
Снова открылась дверь. Вместе с порывом ветра в сарай влетел маленький темноволосый вихрь и приземлился между Мэллерин и Тароном, едва не опрокинув вовремя подхваченный следопытом фонарь.
— Я тоже буду с вами, — бесцеремонно заявила малышка, устраиваясь на одеяле.
Мэллерин улыбнулась, и девочка перебралась на колени к эльфийке, прижавшись к ней холодной с мороза щекой. Снова закрыв глаза и слушая дыхание всех собравшихся, дева попробовала пропеть первые слова песни — той, которую сложила когда-то давно у залитого золотым светом озера и с той поры пела в каждую долгую ночь.
Поначалу её пение было едва уловимо, заставляя присутствующих замирать, прислушиваться и всё сильнее тянуться к чарующим звукам голоса менестреля. Открывать сердца и мысли, отдавать скопившуюся боль, повинуясь необъяснимой и непреодолимой силе. Вскоре к её голосу присоединилась Эльмирет. Песня окрепла, распустила крылья и взлетела ввысь, унося к загорающимся на чёрном небе звёздам горести, тоску, тревоги и страхи слушателей — словно не было больше ни покосившегося сарая, едва освещённого слабым светом фонаря, ни потемневших от времени балок над головой скитальцев, ни усталости и горечи потерь, ни самой длинной ночи…
С последними словами затихающей песни Мэллерин открыла глаза. Девочка смотрела на неё огромными синими глазищами, чуть приоткрыв от восторга рот. Эльмирет мечтательно прикрыла глаза, пряча всколыхнувшиеся воспоминания. Дерен сидел, уставившись на мерцающие угли. Тарон даже не пытался скрыть влажные дорожки на щеках. Мягко улыбнувшись, менестрель замолчала, позволяя слушателям совладать с эмоциями и успокоиться.
Скрипнула дверь сарая, впустив новый поток морозного воздуха. Все в удивлении обернулись.
— Мамочка! — воскликнула девочка, вскакивая на ноги и подбегая к стоящей у порога хозяйке. — Ты слышала волшебную песню?
— Слышала, маленькая моя, — сквозь слёзы произнесла Фиона, подхватывая дочь на руки. Спрятав лицо за её тёмными кудряшками, она с трудом выговорила: — Прошу вас, пойдёмте в дом. Этот Йоль я не смогу пережить одна…
В ту ночь ещё долго горел свет в окнах маленького домика над замёрзшей заводью. И волшебный голос уносил из сердец собравшихся за столом боль — медленно, по крупицам возвращая надежду, заживляя раны и растворяя тьму. Когда утром Фиона проснулась в своей постели, она не сразу поняла, что удивительные гостьи уже покинули её дом.
Феалин вихрем влетела в комнату и запрыгнула к матери на кровать.
— Смотри мамочка, что мне подарила волшебница, — затараторила она, показывая висящий на шее шнурок.
Фиона присмотрелась и изумлённо выдохнула — на шее её дочери висел крупный синий самоцвет в ажурной оплётке из тонкого шнура. Переливчато-синий, как глаза её девочки.
— А это мне сказали отдать тебе, — не умолкала малышка, подпрыгивая от восторга на месте. Сунув матери в руки небольшой сверток, она унеслась в соседнюю комнату на зов Тарона, гремевшего у печи посудой.
Женщина развернула тряпицу и остолбенело уставилась на тускло блеснувшее золото. Четыре монеты — больше, чем она видела когда-либо в своей жизни…
Снова прибежавшая Феалин нашла мать в слезах — опустив голову, женщина тихо плакала, глядя на нежданно обрушившееся богатство. Настойчиво дёргая юбку матери, девочка дождалась её внимания.
— Мама, та волшебница мне сказала, что плакать не всегда плохо.
— Она права, родная моя, — опустившись на колени, Фиона обняла дочь, чувствуя, как затопившая сердце нежность к детям вытесняет холод одиночества.
— Мама, только ты всё равно не плачь! — не умолкала маленькая непоседа. Потянув мать за собой к кровати, Феалин уселась поудобнее: — Хочешь я расскажу тебе сказку, которую мне ночью рассказала волшебница?
— Хочу, конечно хочу, — прошептала женщина, беря на руки проснувшегося сына и присаживаясь рядом с дочкой.
— Тогда слушай! Далеко-далеко отсюда, за землями, где никто не живёт, есть высокие-превысокие горы. А ещё река — синяя, как мои глаза, и огромная, как сто наших ручьёв! На её берегах растёт лес — старый-престарый, старше даже чем сад за ручьём. На одном берегу лес весь чёрный, а на другом — весь золотой. Там золотые деревья, золотой воздух и золотая вода…
Вполуха слушая её щебетание, Фиона бросила растерянный взгляд на сияющую россыпь монет, оставшуюся на подоконнике, и впервые нашла в себе силы подумать без раздирающей сердце боли о будущей жизни…
========== Глава 14 ==========
Вспыхнув красным золотом под прощальным поцелуем закатного светила, густая крона раскидистого маллорна резко потемнела на фоне фиолетовых переливов неба. Сорвавшийся от неосторожного прикосновения ветра крупный золотой лист медленно и плавно закружил в воздухе, словно повинуясь разлитой вокруг мелодии и не спеша закончить у земли свой танец. Вслед за ним от вершины огромного дерева заскользил вниз поток переливчатого сияния, очерчивая крошечными огоньками вьющуюся вокруг ствола лестницу и многочисленные этажи настилов среди густого переплетения ветвей. Ночь под деревьями осветилась серебром, когда в руках эльдар один за другим вспыхнули яркие фонарики, словно долетевшие до земли искры разгорающихся над головой звёзд.
На поляне вокруг маллорна владык собрались, наверное, все обитатели Карас Галадона — по крайней мере, именно так казалось Эленье, растерянно оглядывающей нарядных галадрим, расположившихся у корней гигантского дерева. Тихий говор мелодичных голосов и журчание ручья вторили мелодии невидимых музыкантов, скрытых среди ветвей и листвы — серебрились переборы струн арф, пела голосом леса одинокая флейта. Тени и блики мешались, скользя по поверхности тёмной воды, играя с немногими осыпавшимися листьями, пытаясь укрыться от ярких светлячков-фонарей и прячась среди потемневших крон. Эльфы выжидали, ловя последние отблески света перед наступлением длинной ночи.
Украдкой взглянув на стоящего рядом Халдира, Эленья снова отвела взгляд. Никогда прежде не видела она стража таким — одетый в богато расшитые серебром и жемчугом серо-синие одежды, с непривычно перевитыми серебристо-синим шнуром волосами он стоял, вскинув вверх лицо, сосредоточено разглядывая темнеющий небосвод. Спокойный и уверенный, безупречный и холодный. Как и все вокруг… Ощутив укол разочарования при виде его отстранённости, Эленья чуть шевельнула пальцами и попыталась высвободить ладонь из его руки.
В тот же миг взгляд стража обратился к девушке:
— Что случилось, моя радость?
Негромкие слова, ставшие уже привычными, участливое внимание в голосе и что-то непонятное, старательно скрываемое в синей глубине его глаз, остановили Эленью. Она промолчала, не ответив, а Халдир крепче сжал её ладошку и поднёс к губам прохладные пальчики: