Страница 6 из 55
Мать повернулась ко мне и удивлённо спросила, отбросив в сторону одно из украшений:
— Милая, ты ещё не готова? — взгляд её ярких глаз скользнул по моей дорожной одежде, задержавшись на небрежно перекинутой через плечо куртке.
— Нана, я не пойду на эту встречу, — опустившись на тёплое дерево цветного узорчатого паркета у кровати матери, я провела рукой по рассыпанным украшениям.
— Почему? — спросила она. — Отец ведь хотел, чтобы ты тоже присутствовала сегодня.
Я промолчала.
— Поня-я-ятно… — протянула мать, проницательно глядя на меня, — поэтому и не желаешь… — Со вздохом стерев пыльный развод с моей щеки, она ненадолго задержала руку, даря тёплое прикосновение. — Ты только что вернулась? Или куда-то собралась?
— К верхним источникам.
— С Лаэрлиндом? — уточнила она, пряча усмешку в уголках губ.
— Да, — я кивнула и поднялась, намереваясь уйти.
— Тогда твои планы будут нарушены, моя дорогая, — мать тоже встала и с сожалением покачала головой. — Владыка отправил его сегодня утром с отрядом Трандуиля в северное ущелье.
— Конечно, по просьбе отца? — прищурившись, холодно переспросила я.
— Не знаю, дорогая, — мать отошла к зеркалу и, приподняв роскошные золотые волосы, приложила к точёной шее одно из сверкающих ожерелий, вопросительно взглянув на моё отражение в серебристой дымке стекла за её спиной.
— Возьми лучше это. — Я протянула ей сапфировое колье, тонкой вязью серебристых нитей высоко охватывающее шею и способное поспорить сиянием с её ясными глазами.
Мать повернулась ко мне, и её проницательный взгляд вновь скользнул по моей сникшей фигуре, мгновенно читая все старательно скрываемые мысли и недосказанные слова. Ласково погладив меня по щеке, она чуть улыбнулась и покачала головой.
— Милая, ну что же ты… Зачем ты стараешься во всем перечить отцу?
Я упрямо молчала.
— Что страшного в том, чтобы выделить один вечер и провести его с нами? Ты не задумывалась, что если отец попросил тебя об этом, то для него это важно?
Об этом я действительно не задумывалась. Мать, заметив мои размышления и колебания, мягко, но настойчиво, произнесла:
— Эль, девочка моя. Ты уже не ребёнок, но твои поступки очень часто настолько ребяческие, что я даже не знаю, как их воспринимать. Вы с отцом так похожи, — продолжила она после небольшой паузы, — вы оба очень упрямы и горды, вы привыкли настаивать на своём мнении и принимать собственные решения. Это неплохо, но я была бы безмерно счастлива, если бы вы оба научились уступать друг другу. Хоть иногда.
— Я всегда уступаю, — мой голос предательски дрогнул в тщетной попытке скрыть эмоции.
— Не всегда, — качнула головой мать с укоризненной улыбкой, тронувшей печалью прекрасные глаза.
— Мама, не надо начинать старые споры. Я и так живу, словно птица в клетке, — скопившееся недовольство медленно искало выход, пробуждая эхо давнего раздражения в тщательно ограждённых уголках души. — Я исполняю все ваши требования, запреты и правила. Я безропотно поглощаю все пустые и бессмысленные знания, которыми меня щедро осыпают наставники. Но что бы я ни делала, не в моих силах вызвать удовлетворение и довольную улыбку на его лице. Я устала, мама, я просто устала всегда безрезультатно добиваться его одобрения. Хватит! — выкрикнула я, не замечая её взгляда, устремлённого за моё плечо. — Больше я не намерена искать его благосклонности и пытаться получить крохи любви его ледяного сердца! Мне жаль, мне больно говорить эти слова, но я больше не буду подчиняться всем его требованиям и играть роль послушной дочери!
Круто развернувшись к выходу, я замерла на месте, наткнувшись на отца, молчаливо слушающего у двери мою тираду. С вызовом взглянув на него и подавив первоначальный порыв раскаяния, возникший при виде мелькнувшей в его серо-зелёных глазах затаённой боли, я упрямо вскинула голову, намереваясь покинуть комнату.
— Элириэль, погоди, — тихо произнёс он, тем не менее, отступая в сторону.
Интонация его слов заставила меня остановиться, внимательнее всматриваясь в красивое, но казавшееся таким холодным лицо. Несколько долгих мгновений я желала найти на нём бережно хранимые памятью одобрение, участие, отсветы счастливой улыбки и следы тёплых золотистых искр, горевших в ясных полупрозрачных глазах при виде моих детских успехов. Тщетно. Под ставшей в последние годы привычной маской вежливого, мудрого, беспристрастного советника я не видела желаемого — родного и почти забытого отца.
— Извини, что разочаровала тебя, отец, — сорвались с губ холодные слова.
— Это не так, звёздочка, — произнес он, протягивая ко мне руку.
Звёздочка. Он так давно не звал меня этим детским прозвищем, сознательно употребляя лишь полное имя, что я успела забыть, как оно звучит из его уст. Одно слово всколыхнуло в душе десятилетиями упрятываемые чувства, и я растерянно замерла перед отцом, разрываясь между желанием покинуть комнату с гордо поднятой головой в попытке доказать свою правоту и порывом прижаться, как в детстве, к сильному плечу, положившись на его мудрость, умения, опыт и знания.
Приблизившись, отец коснулся рукой моей щеки чуть дрогнувшими от скрываемого волнения пальцами.
— Прости меня, девочка моя дорогая, — проникновенно произнёс он. — Ты и твоя мать — самое дорогое, что есть в моей жизни. Возможно, я бывал излишне суров с тобой, но я люблю тебя и до отчаяния горжусь тобой. — Слова давались ему с трудом, но он продолжал, глядя мне в глаза: — Всегда… Я всегда старался дать тебе возможность жить согласно твоим желаниям. И для меня нет большей радости, чем видеть, что ты выросла уверенной в себе, умной и сильной. Ты должна помнить и знать… я всегда буду любить тебя, каким бы холодным ни казалось тебе моё сердце и жестокими поступки. Я неизменно старался, и так будет и впредь, защитить вас с матерью. Пусть даже для тебя это выглядит равнодушием и тиранией…
Я шагнула к отцу и прижалась лбом к его плечу, сдерживая слёзы, а он продолжил, поглаживая меня по голове:
— Я рассчитывал, что ты появишься на сегодняшнем вечере, чтобы познакомить тебя с прибывшими из Лотлориэна посланцами владыки Амдира. Мой запрет для тебя покидать границы наших земель неизменен, но я вижу горящую в тебе жажду поиска новых знаний. Я надеялся, что однажды ты, повзрослев, будешь сопровождать меня в поездках. Поэтому хотел уже сейчас представить свою дочь некоторым из тех, с кем тебя, возможно, однажды сведет судьба.
Подняв голову, я не стала скрывать вспыхнувшее удивление от отца.
— Почему же ты не сказал мне об этом? И зачем нужно было отсылать Лаэрлинда?
— Прости, милая. Я забываю, что тебе, в отличие от твоей матери, не видны мои намерения, и ты не умеешь читать мои поступки. Я постараюсь в дальнейшем избегать таких недоразумений. И твоего Лаэрлинда никто не отсылал, — отец чуть усмехнулся, и в его глазах на мгновение мелькнуло давно забытое тепло. — Он знал, что ты сегодня будешь занята, и попросил Трандуиля включить его в отряд.
— Он не мой, — объяснения и слова отца успокоили и разрядили обстановку. — Я всего лишь хотела сделать ему сегодня небольшой подарок.
Достав из кармана, я протянула на ладони отцу витую фибулу, унизанную тёмно-красными гранатами, вплавленными, словно капли застывшей крови, в серебристый металл. Я изготовила её собственноручно, желая преподнести в дар Лаэрлинду к тому памятному дню, когда мой друг и несменный страж был назначен моим наставником в мастерстве владения оружием.
Отец улыбнулся, обменявшись за моим плечом взглядом с матерью.
— Как скажешь, милая. Свой подарок ты сможешь отдать ему вечером, после их возвращения. — Он накрыл мою ладонь своей рукою, пристально вглядываясь, казалось, в самую глубину сердца. — Я не буду неволить тебя, девочка моя, никогда и ни в чем.
— Отец, — прошептала я, ощущая под щекой с детства знакомый холодный шёлк его нарядных, серебристо-серых одежд, — всем сердцем желаю я лишь одного — видеть рядом не безупречного советника, отдающего приказания холодным тоном, а всего лишь своего отца, который счастливо смеялся, подбрасывая меня над головой.