Страница 7 из 26
Синда снова тряхнул головой, обрывая закольцованный поток мыслей, и поймал сочувственный взгляд едущего рядом темноволосого лорда.
— Ничего, Тинкондиль, не ты это начал. Не тебе и ответ держать… — почти беззвучно прошептал лорд, чуть касаясь плеча кузнеца.
— Что я могу сделать? Зачем мне было ехать с вами, браннон Исильйондо? Я отдал бы многое, чтобы тех слов не было сказано, чтобы повернуть время вспять… Но сейчас… что мне делать сейчас?
— Просить помощи и поддержки, Тинкондиль, помощи и поддержки. Как всем нам. И молить высшие силы о прощении…
Кузнец покосился на лорда и встретил его спокойный мудрый взгляд. А ведь Исильйондо вообще никак не был причастен к тем давним событиям, и никогда не имел дел с изделиями Гвайт-и-Мирдайн. И он был одним из немногих, кто осуждал тот давний спор… И вот он едет. Едет просить прощения за деяния, которых не совершал. Ради спокойствия, ради процветания народа, ради своей земли… На мгновение перед Тинкондилем мелькнуло лицо сына, а южный ветер мазнул по щеке и пахнул особенно сладко — совсем как губы Хэльваривен… Если понадобится, он тоже готов — готов просить, молить, виниться и оправдываться. За всех — за тех, кто кричал об изгнании тогда, за тех, кто слушал наставления «дарителя» и беспрекословно их принимал. За тех, кто остался за горами. И за тех, кто ждёт.
И пусть Валар подарят мудрость всем владыкам, лордам и советникам соседствующих земель и дадут возможность исправить сотворённое тогда…
*
Лес манил и звал. Шептал, уговаривал и приглашал. И невозможно было противиться его зову — древнему, глубинному, мощному — растекающемуся теплом по венам и заставляющему дрожать сердце в неясных предчувствиях. Он и не стал противиться — свернул к тёмной стене облетевших деревьев, едва покинул чертоги браннона Малгалада. Вернее, владыки Амдира, как уже не раз за последний день подсказывал сам себе. Но память упрямо цеплялась за прошлое и настойчиво подсовывала былые имена. И пусть здешний лес во многом отличался от того, родного и исчезнувшего, но всё же он тоже был древним, напоённым такой же силой и так же умел шептать. И звать… и касаться самой фэа отринувшего себя и былую жизнь сына лаэгрим…
Мощёная белым камнем дорожка, узкая и извилистая, уводила Тинкондиля от берега говорливой реки всё дальше — вглубь пустынного, дремлющего зимним сном леса. Густой туман на мгновение расступался и тотчас же смыкался за спиной, принимая в прохладные объятия, клубясь и покачиваясь в такт неспешным шагам и выплывающим из глубины памяти образам — лицам, однажды оброненным фразам, деяниям… Поток воспоминаний захлёстывал, тянул в водоворот то вины и раскаяния, то радости и надежды. И только шепчущий в дымке лес, казалось, мог облегчить и утишить бурю в сердце, словно вбирая в себя часть эмоций медленно бредущего кузнеца.
В землях нандор посланников Эрегиона встретили спокойно и приветливо — правда, без особого восторга или радушия, но его никто из гостей и не ждал. Владыка Амдир с юных лет славился мудростью и дальновидностью, а его талант управлять народом явно и в полной мере раскрылся в здешних лесах — ему подчинялись с радостью и беспрекословно, его любили и уважали, и, как легко можно было прочесть по окружающим и советникам, не зря. Когда-то лорд погибшего Дориата, а ныне правитель нандор у Великой реки, Амдир дружелюбно принял и внимательно выслушал гостей-эльдар, вежливо предложил отдых и стол. Но едва уловил причины, толкнувшие их проделать неблизкий путь, тут же остановил речь лорда Келебримбора и бросил короткий взгляд на высокую светловолосую леди, равнодушно наблюдающую за взволнованными гостями, так и не сумевшими совладать с собой до конца. «Ты расскажешь это не мне, браннон, — обронил Малгалад, вставая. — Расскажи тому, кому важнее об этом знать…» Он ещё раз взглянул на высокую леди, поймал лёгкий кивок согласия и покинул зал, уводя с собой и советников, и прибывших эльдар. Оставляя скованных прошлыми обидами леди Галадриэль и лорда Келебримбора с глазу на глаз.
И пока сородичи, бывшие когда-то единомышленниками и близкими друзьями, беседовали наедине, прибывшие с Келебримбором эльдар разбрелись по поселению. Вскоре любопытство пересилило молчаливую отчуждённость между ними и хозяевами-нандор и то тут, то там завязались беседы и знакомства, зазвучали вопросы. И звонкие голоса разнесли вдоль берега реки, где располагалось большинство мастерских, удивление, восклицания, обрывки разговоров и взаимный интерес. Лишь Тинкондиль не нашёл успокоения мечущимся мыслям среди мастеров и, поддавшись древнему, полузабытому, глубинному зову, ушёл в лес. И оказался прав…
С каждым шагом тревоги отступали, голос леса убаюкивал страхи, печаль и вину — как в далёком детстве, как было всегда, — а вскоре кузнец поймал себя на том, что улыбается. Задумчиво, мечтательно, едва-едва, но этого оказалось достаточно, чтобы в душе воцарились мир и покой, а проделанный путь перестал казаться бесполезным и безнадёжным. Мудрые найдут выход, на то они и владыки, чтобы подобное решать…
Дорога пошла вверх, туман поредел, и впереди меж тёмными стволами деревьев замелькали ярко-жёлтые пятна — словно осень не пожелала покидать остывающий зимний лес, а пригрелась у его корней под защитой могучих древесных великанов, расцветив подлесок россыпью золота.
Подойдя достаточно близко к золотистому мареву, чтобы разглядеть подробности, Тинкондиль в удивлении остановился. Присел, разглядывая поближе, и протянул руку, в растерянности тронув растущий у дороги небольшой саженец — тонкостволый, стройный, в ажуре резной листвы, трепещущей от касаний ветра и подмигивающей золотисто-серебряными бликами. Никогда ещё кузнецу, родившемуся и выросшему в зелёных лесах Оссирианда, не доводилось видеть такой красоты. Как зачарованный, он любовался изящным деревцем, пытаясь запомнить узор необычной листвы и очертания кроны, а затем поднял взгляд вдаль — золотые островки сияли вдоль всей дороги и дальше, по склону высокого холма, в местах вырубок. Погладив ещё раз бархатистую светло-серую кору деревца, Тинкондиль собрался уходить, когда резкий вздох ветра пробежал по полупрозрачной кроне и стряхнул с тонкой ветки золотой лист. Быстро протянув ладонь, кузнец поймал нежданный подарок, мысленно благодаря лес — как ни хотелось получить такой хрупкий дар, сам он никогда не решился бы его сорвать.
Переполненный удовлетворением и радостью нежданной находки, мастер сделал несколько шагов в сторону холма, вертя в пальцах дар леса, и внезапно остановился — он был не один. Невидимый поначалу с дороги за могучим стволом и, по-видимому, не замечавший ничего вокруг, с холма легко сбежал эльда. И тоже резко остановился, вглядываясь в стоящего у дороги кузнеца.
Тинкондиль вежливо поклонился. Отвернулся, собираясь уйти, и сделал несколько шагов, не отрывая глаз от подрагивающего в пальцах листа.
— Хэтуиль?.. — неуверенно раздалось за спиной.
Кузнец вздрогнул и приостановился.
— Хэтуиль?!
Тинкондиль обернулся.
Перед ним стоял светловолосый эльда с прозрачно-бирюзовыми глазами и улыбался, с уверенностью зовя давно забытым именем и, как обычно, чуть надменно выгнув бровь.
— Таурдир? — не веря своим глазам недоверчиво прошептал Тинкондиль, вглядываясь в улыбчивое лицо. — Таурдир! — уже с уверенностью повторил он.
— Сигильтаур, — эльф приложил руку к груди и чуть насмешливо поклонился, словно знакомясь. — Меня зовут Сигильтаур… теперь.
— Тинкондиль… — кузнец в точности повторил его жест. Но не удержался первым и вскинул голову в радостном удивлении, встретив по-прежнему выжидающий взгляд. — Я… я рад видеть тебя, Таурдир, — развёл руками мастер и тут же одёрнул себя: — …браннон Сигильтаур.
Ответом ему был звонкий смех. Встреченный эльда раскинул руки и широко улыбнулся, а Тинкондиль не стал церемониться — приблизился к нему и крепко сжал плечо.
— Сколько лет, мой друг, сколько лет… — услышал кузнец чуть дрогнувший голос. — Мы уж и не знали, что сталось с тобой — разные слухи доходят до наших земель, и верить, как я сейчас вижу, можно лишь тем, в которых убедился сам…