Страница 22 из 26
— Я уже получил все ответы, Фернрод, — мягко усмехнулся лорд и кивнул на дверь, — отдыхайте. Набирайтесь сил. Вам предстоит ещё немалый путь.
Юноша и мальчик следом за дежурным стражем вышли наружу.
Стемнело. Серебристые снежинки мягко сеялись с чёрного неба и украшали ажурными кружевами походный лагерь эльдар. Перекликались часовые, уютно горели огни. И после всех недель лишений, утрат и горестей, пережитых на руинах разорённых земель, сложно было представить себе, что где-то может быть ещё более безопасный приют, способный вернуть покой и мир былой жизни потерянным скитальцам-эльдар…
Комментарий к Глава 10
* — Ферарод умер. Погиб в доме лорда Исильйондо. Он мёртв. Я… Мёртвый…
**Ferenarato - (квен.) “feren” бук + “arato” выдающийся, чемпион, первый.
Мальчик, в силу своего воспитания понимающий оба языка и не видящий ничего запретного в квенье, переложил на синдарин своё имя, чуть исказив предыдущее, отцовское имя: на квенье “бук” - это “feren” или “ferne”, “аrato” на синдарине трансформируется в окончание -rod.
В работе использованы сведения из эссе о Глорфиндэле, Неоконченные сказания, согласно которому он вернулся в Средиземье в середине второй эпохи, чтобы помочь Гиль-Галаду в борьбе с Сауроном.
========== Глава 11 ==========
1699 год в.э.
месяц Нарвайн (январь)
Здешняя зима была непонятной, непривычной, совершенно другой…
Здесь не было сильного мороза, словно северные холода не решались заглядывать в глубину непролазных лесов у подножия западных склонов Хитаэглир. Здесь не было буйных ветров, свободно гуляющих по просторам Эрегиона — высокие стены гор не давали им воли, позволяя только перешёптываться и покачивать высоко над землёй кронами могучих деревьев. Здесь не было нарядных падубовых зарослей, пестрящих алыми россыпями ягод по яркой зелени — вместо них царапали небо чёрные ветви дубов и буков, дремлющих в ожидании весны. И мягко сеялся снег на покрытую золотом опавшей листвы землю, укрывая сединой вершины древних гор, густо поросшие тёмно-зелёными раскидистыми елями и мхом.
Здесь было много воды. Не той широкой, спокойной воды тихого Разлива, где находили пристанище перелётные стаи белоснежных птиц, а другой — буйной, неудержимой, стремительной. Громкая и звонкая Бруинен врывалась в долину искристыми быстрыми потоками, неподвластными зимним холодам, и исчезала в порогах и водопадах за бродами и подъездным мостом. Мост — узкий, щелястый, наскоро сбитый над поваленным поперёк ущелья деревом — был единственной дорогой и основной защитой этого места, давшего пристанище выжившим в Эрегионе эльдар. Пристанище, приют, домашний очаг… Новый дом в необжитых предгорьях у подножия Хитаэглир. Дом для тех, кто потерял всё, кто выжил на руинах Эрегиона, кто спасся и добрался сюда. Ощетинившиеся кольями заграждения на берегах реки, несколько деревянных вышек с дежурящими день и ночь стражами, быстрые горные потоки и мост через глубокое ущелье, не подпускающее хищников к лагерю, выросшему и быстро отстраивающемуся в потайной долине под прикрытием серых скал.
Хищников было немало: волки — сильные, агрессивные, не пугающиеся стрел и огня, кабаны и медведи — неуступчивые хозяева леса, по праву рождения считающие себя повелителями непроходимых чащ, рыси — ловкие бесшумные охотники, давно облюбовавшие себе угодья среди скал. А ещё появлялись дикие тролли, спускаясь с высот Эттенмурс — эти гости являлись нечасто, но в такие ночи на помощь дежурным стражам стекались все, кто мог держать оружие в руках. Иногда случалось так, что стражи и присутствующих в лагере воинов не хватало, чтобы защититься от пришельцев. И тогда мост попросту разбирали, оставляя недостроенные вышки за рекой непрошенным гостям, с тем чтобы вернуться на рассвете убирать завалы, строить заграждения и крепить берега…
Их было мало — тех, кто постоянно жил здесь, охотился, строил, валил лес, добывал камень, шил одежду, ковал оружие, собирал травы и ждал. Ждал конца войны и любых вестей от воинов, бьющихся с чёрным войском за границами потайной долины, за спасительным лесом и лабиринтом серых скал.
Здесь жили в основном женщины и дети, в то время как их отцы и мужья носились разрозненными отрядами по северным окраинам Эрегиона, отвлекая войско врага. Здесь жили лучшие из лучших мастеров — те, кого Совет лордов, создавших это убежище, не отпускал в ряды войска. И здесь оставались лучшие целители, к которым привозили самых тяжёлых раненых из тех, кто не мог уже успевать за быстрыми и неуловимыми пограничными отрядами эльдар.
Здешняя жизнь, непохожая на прежнюю, с каждым днём становилась всё обыденней и привычней. Значит, станет привычной и здешняя зима — уже третья по счёту вдали от Нин-ин-Эйльф и белоснежных лебединых стай…
— Сарнион! Сарнион! Да что же ты делаешь! — громкий оклик заставил юношу оторваться от невесёлых мыслей.
Испугано ойкнув, он схватил склянку с отваром, бурно кипевшую над огнём, и снова вскрикнул — уже от боли.
— Сарнион!
— Прости, госпожа Манэвен…
— Что же ты творишь, мальчишка! Неужели нельзя хоть раз просто немного проследить за огнём, не сбегая в мечтания и не отводя глаз! — темноволосая целительница, запричитавшая было над испорченным зельем, бросилась к неосторожному юноше. На правой ладони Сарниона разливался багряный ожог, и эллет быстро накрыла его руку чистой, смоченной в целебном отваре тряпицей, что-то шепча.
— Не волнуйся, госпожа Манэвен, эта рука мне не особо нужна, — кривясь от боли, попытался пошутить Сарнион, но резко замолчал под осуждающим взглядом целительницы. — Прости… я задумался…
— Как и всегда, — тяжело вздохнула она, отнимая тряпицу и разглядывая его ладонь. Краснота уходила на глазах, кожа приобретала свой обычный цвет.
Юноша шевельнул пальцами и со смущением высвободил руку, неловко и неуверенно двинул плечом, опустил глаза.
— Прости за испорченное зелье, — едва слышно повторил он и снова повёл плечом — рана, полученная той ночью, когда погиб их посёлок, всё ещё давала о себе знать.
Несмотря на то, что им занимались лучшие целители эльдар, даже лорд Эльронд не смог помочь до конца — правая рука больше не держала с уверенностью ни меч, ни кузнечный молот. Да и привычное невесомое перо тоже плохо слушалось неловких пальцев — руны выходили неразборчивыми, чернила неряшливо брызгали по страницам. Но он не отчаивался — упрямо и настойчиво учился писать левой рукой, а ещё, не имея возможности больше быть полезным в кузнице, напросился в помощники к целителям. И пусть у него не было сильных целительских способностей, но всё же кое-что и он мог — собирать травы, мыть склянки, варить отвары.
— Это был мой последний запас, — не удержалась от сожаления Манэвен, вытирая со стола грязно-бурую лужу и сметая осколки стекла. В воздухе стойко висел резкий горько-пряный запах, а огонь, в который попало испорченное зелье, всё ещё потрескивал и плевался искрами.
— Не последний, госпожа, — поспешил успокоить целительницу Сарнион, оглядываясь назад — там, за его спиной, на бесконечных полках огромных стеллажей хранились запасы трав. — У меня есть ещё…
— Ах, Сарнион, что теперь говорить… Мы потеряли неделю труда!
— Госпожа Манэвен, я здесь кое-что записал… — Юноша потянулся к ящику стола и достал разрозненные записи. — Сейчас… сейчас… Вот! Взгляни сюда! Если взять настойку аконита, а не отвар серого гриба, то… то мы сможем усилить действие этого зелья и изготовить его не за неделю, а за три дня!
Целительница с изумлением смотрела на юношу.
— Сарнион, ты не понимаешь, что предлагаешь сейчас!
— Понимаю, госпожа! Вот, взгляни сюда! Эти записи, — он зашуршал в ящике и достал ещё кипу разрозненных листов, — эти записи нашли воины в… одном из погибших поселений и привезли для лорда Эльронда, а он передал их сюда.