Страница 71 из 72
Но в моей памяти жило иное… Зелёные лучи пробивающегося сквозь листву солнца, растекающиеся по полянам кристально-чистые синие ручьи, золото опадающей листвы и багрянец алых ягод на разложистых кустах. Зной и нега лета, занесённые снегом поляны с отпечатками звериных следов… Аромат первоцветов, испестрявших покатые горные склоны, терпкий запах опавшей листвы… Мой Эрин Гален был иным — не таким, как виделся с правого берега Андуина. Не таким, как стал в последнюю сотню лет. Совсем не таким…
И, вступая в границы земель Лотлориэна, мысли занимало одно: доказать правоту моей мудрой матери и позволить памяти жить. Для себя и супруга, вышагивающего рядом и бросающего искоса озабоченные взгляды, для родных и друзей, оказавшихся в кольце чёрного колдовства.
Для себя, для родных, для супруга… А ещё — для надежды, вынесенной из-под полога сплетения чёрных ветвей Эрин Гален: крошечной тайны, которая не заботила ни великих, ни мудрых, и которая обходила стороной всех прочих, кроме супруга, эльдар. Тайны, которой предстояло раскрыться и явиться в мир будущей весной…
========== Эпилог ==========
Лотлориэн
1110 год т.э.
Эгладиль
Нынешняя весна не слишком баловала солнечными деньками или ранним теплом. Под порывами верта покачивались деревья, и в окне, выходящем на реку, проносились осколки небесной синевы, проглядывая сквозь низкие иссиня-серые тучи.
Два дня накануне лили нескончаемые дожди, свободно проникая под поредевшие кроны мэллирн, только-только собирающиеся распуститься душистыми цветами и одеться в новую листву. Ливни прибавили немало воды к тающим в горах снегам, и вздувшаяся от паводка река грозила вот-вот выплеснуться из берегов.
Несмотря на угрозу наводнения, взбунтовавшаяся река сейчас волновала меньше всего — на берегу второй день работали живущие по соседству стражи, возводили запруды и отводные канавы, укрепляли берега. Но среди них не было супруга — пять дней назад он уехал охотиться, и до сей поры никто из отправившихся с ним воинов не возвратился назад.
Возвращения Фернрода я ждала ещё накануне вечером — никогда раньше супруг не проводил вне дома тот день, что сейчас наступал. Но даже когда миновала холодная беззвёздная ночь и забрезжил рассвет, он не приехал. Но ни в сердце, ни в мыслях тревоги не было — покой и мир владели здешними лесами, и даже возвышающаяся по ту сторону Великой реки чёрная крепость на безлесном холме за годы, минувшие с приезда сюда, стала казаться едва ли не меньшей угрозой, чем рушащиеся с неба потоки дождя. Оставалось заняться домашними делами, коротая день, и ждать…
Выйдя на крыльцо, чтобы подрезать плети роз, начавшие выпускать молодые побеги над входом в дом, я заметила супругу Орофина — эллет тоже вышла из дома и направлялась к работающим на берегу стражам с подносом в руках. Мне было что добавить к её горячему вину, и я поспешила вернуться в дом.
Едва я снова вышла из дому и спустилась по ступеням, неся только-только вынутый из печи пирог, как за спиной громко хлопнула дверь и мимо меня пролетел маленький вихрь.
— Мэлле!.. — сорвался с моих губ оклик.
Маленькая проказница преодолела уже половну пути до второй розовой арки на тропе к побережью, но остановилась. И тотчас же обернулась с невинным видом:
— Э́миль мэль, э́руй-нин даф си го́вад а́дар,* — пропела она, пританцовывая.
Она всё ещё мешала слоги в словах и акценты фраз, переделывала их по собственному удовольствию, но нам с супругом казалось, что в этой путанице есть какой-то иной ритм — её собственный, не всегда понятный нам, неизведанный, но всё же узнаваемый и имеющий право на жизнь. И наставления в речи она получала очень осторожные, играя со словами так, как желала сама. Избранное имя, к выбору которого время от времени подталкивал её отец, наша девочка даже не собиралась озвучивать, с удовольствием откликаясь на Мэллерин — первое, что сорвалось с моих губ, едва она открыла глаза. И в этом я её понимала, ведь и ко мне обращение «Эль» до сей поры было позволено только близким и родным, храня и пробуждая воспоминания о нежности родных объятий и тепле домашнего очага…
— Мэллерин, дорогая, где же ты собираешься искать встречи с отцом? — только и оставалось спросить.
Связь фэа Мэллерин и её отца даже до появления на свет была устойчивой и крепкой, а уж после рождения…
— Они уже там, нана! — махнула малышка рукой, порываясь сей же момент нестись по направлению к Карас Галадону.
— Тогда подожди, пока они появятся здесь…
— Нана! Они здесь! — Мэллерин запрыгала на дорожке, указывая пальцем на тропу вдоль реки, где зазвучали голоса. — Правильнее там? Да? Или здесь? — окончательно запуталась она. Но долго в размышления не стала вдаваться: — Я побегу первой! И не волнуйся, дождь мне теперь не страшен, — она метнулась ко мне, завертелась на дорожке, — смотри какой у меня плащ и какие сапожки!
Плащ и сапожки действительно были совсем-совсем новые — первые подарки ближайшие соседи принесли ещё на рассвете, когда она спала.
Я присела, отдаваясь объятиям крошечных ручек, и поцеловала её щёчку:
— Беги, родная моя, отец тоже очень желает видеть тебя.
__________________________
* (синд.) — мамочка дорогая, первой мне позволь сегодня встретить отца.
Они действительно приближались по тропе над рекой от Карас Галадона: Фернрод; Румиль — младший брат Орофина; Халлаурион — сын моей давней подруги Гвейнэль; и его младший сын Этэльрон. Их добыча была велика… И когда Фернрод попросил подмоги, скинув ношу на плечи прочих эллонов, мне стало ясно, что одним пирогом для удачливых охотников никак не обойтись.
Мэллерин подлетела к отцу, повиснув на подставленном локте. Он, смеясь, приподнял и руку, и её на руке, заставляя оторваться от земли. Подхватил повыше, подбросил в воздух, откровенно наслаждаясь заливистым смехом, и поймал, осторожно прижимая к груди:
— Мэлле, как же я по тебе скучал…
— Папочка, я тоже! Я тоже скучала! — затараторила Мэллерин. — А тебя так долго не было, а мама тоже всё время в окно выглядывала, и думала, что ты не придешь сегодня…
— И скучала? — широко улыбаясь, переспросил супруг меня, едва я приблизилась.
Подтверждать вслух очевидное я не стала, особенно на глазах десятка соседей и друзей, и произнесла только:
— Вы долго в этот раз…
Но Фернрод не разобрал за словами укора — или не пожелал разбирать, — а прочие мелочи его никогда не смущали. Он наклонил голову, без стеснения потянулся ко мне губами и сквозь поцелуи выговорил:
— Дождь помешал… А с пустыми руками возвращаться никто не хотел…
— Я так и поняла…
Он опустил глаза, разглядывая ещё горячий пирог, который я по-прежнему держала перед собой. И рассмеялся:
— Дорогая, так торжественно меня ещё никогда с охоты не встречали!
Его смех был так заразителен, что я тоже не удержалась:
— А это и не для тебя!
Он попытался было изобразить обиду, но в тот же миг вмешалась Мэллерин, на корню гася даже наигранные споры:
— Это для соседей, папочка! — она обхватила отца за шею, заставляя смотреть на неё, и принялась быстро объяснять: — Был дождь, и вода текла со всего берега! А потом обвалился целый обрыв! И соседи стали копать землю, чтобы нас не затопило, а я помогала маме готовить…
— Вижу, милая, вижу, — покорно согласился Фернрод. И тут же оглянулся на укреплённый берег: — Погоди, Мэлле, мама права, надо всех поблагодарить.
Он опустил Мэллерин на землю и направился к соседям, отложившим на время работу и собравшимся в небольшой беседке на берегу. Орофин, Халдир и старший сын Халлауриона как раз опустошили принесённые женой Орофина кубки, а вернувшиеся с Фернродом охотники разделили добычу и в свою очередь тоже не прочь были согреться вином. Мой пирог оказался весьма кстати и был встречен с радостью.