Практическая евгеника

Он и его группа завершали осмотр очередного коридора с вереницей одинаковых безликих дверей, дружно недоумевая, зачем в гостевом крыле понаставили таких мудреных замков, когда в одном из ответвлений послышались подозрительный шорох и приглушенная ругань. Жестами раздав команды, Бьякуя прижался к стене, вовремя вспомнил о том, как маскировать свою реацу — и высунулся из-за угла. И непозволительно долго — три секунды — моргал в изумлении, пытаясь понять, зачем его всегда прямолинейная и во многом неискушенная дочь ковыряется у очередной двери с неким непонятным электронным устройством. Судя по ритмичным попискиваниям, приборчик в ее руках был отмычкой, и девушка сквозь зубы уговаривала ее выполнять свои функции.

— Давай же! — раздраженно шипела она, с невероятной скоростью тыкая пальцем в сенсорный экранчик. — Ну, сволочь долбанутая!..

— Рукия? — не веря собственным ушам уточнил Бьякуя, подавая знак своим бойцам не предпринимать никаких действий и опуская оружие.

Рукия резко повернулась, роняя устройство и выхватывая пистолет. Ее миловидное лицо искажала гримаса злой и отчаянной решимости, но увидев отца, она вытянула губы в улыбке, и вовсе перестав походить на себя.

— Кучики-тайчо! — с некоей издевательской радостью воскликнула Рукия, при этом не переставая целиться в капитана. Бьякуя в доли секунды просчитал вероятность своих догадок и тоже вскинул оружие. У Рукии могли быть какие угодно тайные замыслы, она могла оказаться совсем не такой, какой ее считали ее товарищи — но она не стала бы называть родного отца по фамилии. Следовательно, это была не Рукия.

— Не двигаться! — приказал Кучики, однако стрелять не спешил. Все-таки мог быть очень маленький шанс, что перед ним его дочь и наследница. В конце концов, неизвестно, во что девчонка могла вляпаться во время штурма. Вот про Наклевара говорили, что он не только талантливый инженер, но и хитроумный биохимик, специализирующийся на психотропных веществах… Группа Бьякуи взяла девушку на прицел, но, во-первых, приказа открыть огонь не было, а во-вторых, почти все из ребят знали ее не один год, и никакое подозрительное поведение не было для них причиной нападать на своего. Ситуация была напряженной и, чего уж там, некрасивой, а Кучики чувствовал, что у него едет крыша — мысли мешались в кучу, сталкивались, он искал ответы и выход из положения, и на все у него были секунды. Доли секунд.

— Кучики-сан! — раздалось вдруг со стороны бокового коридора. — Кучики-сан, смотрите, кого я нашел!

Рукия — или тот, кто притворялся Рукией — у двери ощерилась, синие глаза полыхнули злорадством. Бьякуя отжал кнопку предохранителя, все более уверяясь, что перед ним самозванец и диверсант.

— Йо! — послышалось сзади. Это беззаботное приветствие, эта недопустимая расслабленность шибанули по и без того расхристанным чувствам Бьякуи почище лазерного пучка, но позволить себе отвлекаться он не мог.

— В сторону! — рявкнул Кучики, очень надеясь, что рыжий придурок не полезет выяснять отношения прямо сейчас, а для разнообразия послушается. Надо отдать Ичиго должное, интуиция у него работала на совесть — он припал на колено, одновременно выхватывая пистолет и целясь в противника. И только потом рассмотрел, в кого целится.

— Сдурел? — напряженным голосом спросил он у Бьякуи, не сводя глаз с фигуры у двери.

— Это не Рукия, — отрывисто бросил Кучики.

— Вот же гады, — почти нежно проговорил тот, кто выглядел как она, — откуда вы такие умные взялись, а?

Дальше все было быстро и ярко, а также громко и не менее нелепо, чем вся эта операция. Шпион — или кто он там? — выстрелил, бойцы шарахнулись в стороны, причем как раз в тот момент, когда к месту действия выбрался один из рядовых с бесчувственной Рукией на плече. Бьякуя успевал либо выстрелить в ответ, либо оттолкнуть идиота — и он выбрал второе. Острая, жгучая боль прошила, кажется, грудину, запахло паленым мясом и тлеющей синтетикой. Бьякуя, шипя ругательства, которых немало наслушался за двадцать лет службы в полиции, перевернулся, но прицелиться не выходило — рука с пистолетом онемела полностью. Собственно, от него это и не требовалось. Ичиго не приукрашивал свои способности: волна чистой, мощной, незамутненной рассудком реацу впечатала Лжерукию в дверь, буквально распластала по поверхности, нарушая некие слои маскировки. Через шесть с половиной секунд, когда растерявшиеся бойцы вспомнили, что они не истеричные барышни, а ударная сила, вообще-то, и бросились фиксировать задержанного, у порога они обнаружили худого темноволосого мужчину с перекошенным от боли и злости лицом. Бьякуя мазнул по нему плывущим взглядом, и с трудом перевернулся, ища дочь. Рукия, все еще без сознания, бледная и словно прозрачная, лежала на том недоумке, который приволок ее сюда. Сам боец тихо постанывал, неуклюже подрыгивая конечностями — видимо, пытался сгруппироваться и встать.

Бледный и еще более лохматый, чем обычно, Куросаки склонился над Бьякуей — тот молчал, кривил губы и даже порывался подняться.

— Лежи уж, — проворчал Ичиго. — Ну и кто мне тут заливал, что у него нормальный броник, а? Вот и верь после этого людям!

— Какой дали, такой и надел, — проскрипел Кучики, хватаясь здоровой рукой за рукав рыжего. — Помоги встать! И не хлопай ушами — там у нас под дверью Эс Нодт валяется! А это такая хитрожопая скотина, что в любой момент…

— Бьякуя! — неверяще выдохнул Ичиго, подхватывая любимого и прислоняя к стеночке. В глазах его читался настоящий восторг: — Ты знаешь такие слова?!

Бьякуя не преминул вылить на головы окружающим поток куда более захватывающих слов. Куросаки впечатлился настолько, что оставил его в покое и отправился контролировать, как там зафиксировали задержанного. В конце концов, это действительно был важный пленник, и выкинуть он мог любой финт. Тем временем еще один поверженный герой выбрался из-под Рукии, помотал башкой и снова водрузил девушку на плечо. На Бьякую он старался не смотреть, потому что Кучики все это время не молчал, доступным и глубоко нецензурным языком объясняя своей группе, кто они такие есть на самом деле. Парни возмущенно пыхтели, шли пятнами, но стойко молчали, ибо командир не сказал ни слова неправды. Как ни крути, а действительно растерялись, от луча шарахнулись, как благородные девицы от мыши, и вообще…

Лазарет организовали в парадном холле дворца, несерьезными веревочками и ободранными с окон занавесками огородив довольно большое пространство. Пока Бьякуе распаивали спекшиеся под лазером сосуды, сшивали ткани и накладывали повязку, он держался, иногда шипя сквозь зубы, и резким тоном требовал у сосредоточенного медика объяснить, что с его дочерью. Девушка отмалчивалась сколько могла, но когда голос пациента из просто неприятного стал откровенно угрожающим, она пообещала «щас вкатить анестезию, чтоб не мешал», и Бьякуе пришлось заткнуться. Через пару минут появился Ичиго, едва не сдернувший к демонам занавеску, и радостно сообщил, что всё пучком, бояться нечего, у юной Кучики просто истощение реацу, это быстро лечится: пара дней под капельницей — и будет как новенькая. Его даже не обеспокоил тяжелый взгляд встревоженного родителя, настолько он верил в родную медицину. На язвительные комментарии к его необоснованному оптимизму Куросаки только склонил на бок голову и произнес:

— Бьякуя.

Сказано это было каким-то таким тоном, что Кучики почувствовал себя пристыженным и кочевряжиться прекратил. Правда, он тут же попытался встать и продолжить полезную деятельность, но организм именно в этот момент решил, что с него хватит. Или просто антибиотики встретились в крови с анальгетиками и прочими загадочными веществами и решили встречу бурно отпраздновать, но вырубился Бьякуя мгновенно.

Ичиго поймал падающее тело, аккуратно пристроил на койку и растерянно обернулся к медику.

— Исанэ, что ты с ним сделала?

Девушка невинно округлила глаза и заверила, что восемь часов здорового сна еще никому не повредили. И ушла.