Практическая евгеника

Проснулся Бьякуя на рассвете — по крайней мере, внутренние часы опознавали это время как начало дня. Вокруг было тихо и сонно. Где-то в другом конце холла слышались приглушенные голоса и негромкие шаги. Кто-то переставлял то ли мебель, то ли еще что. В неудобном офисном кресле рядом с кушеткой Бьякуи спал Ичиго, все еще не снявший свою поджаренную амуницию. Кучики на пробу пошевелился, определил, что может не просто двигаться, но и делать это вполне активно, однако в своем углу завозился Куросаки, через его усталое лицо пробежала судорога, и Бьякуя решил пока не тревожить парня. А значит, надо спокойненько полежать и подумать.

К счастью, долго бездельничать не пришлось. За соседней занавеской тоже зашебуршали, было слышно, как льется в стакан вода, потом пациента по соседству явно поили, сопровождая это ворчанием и укоризненным бубнежом. Если на упреки и отвечали, расслышать этого не удалось. А еще минут через пять и необходимость отпала: пришел Айзен, отдернул занавеску, растолкал Ичиго, согнал его с кресла и уселся сам. Выглядел он уставшим, но довольным.

И рассказал, что удалось выяснить за прошедшую ночь. Среди верхушки Вандеррейха были квинси, преданные Императору по зову сердца, и долгие годы после его смерти продолжавшие служить идее. А были и те, кто рассматривал свою службу как хорошо оплачиваемую работу с определенными привилегиями. После победы над Нихоном став в одночасье не просто соратниками победителя, но и сановниками в высоких чинах, эти товарищи не пожелали терять приобретенные блага, и авантюру с временным оживлением Яхве Баха решено было осуществлять. С «идейными» удалось договориться, играя на их вере в память о великом Императоре.

Однако время шло, кое-что забывалось, кое-что переставало быть удовольствием и превращалось в рутину, да и управление целым континентом оказалось не забавой, а тяжелой и сложной работой. Тем более что население не слишком рвалось проникаться величием квинсийской идеологии и добровольно выполнять все распоряжения. Так и получилось, что около десяти лет назад некоторые представители военной элиты задумались о возвращении домой. Оставшийся в рядах Готей-13 Кёраку просто как-то раз во время пьянки подкинул кому-то идею, что вот они тут чужой страной занимаются, а кто же в Мезоамерике руководит? Наутро протрезвевшие квинси осознали масштаб поставленного вопроса и рьяно взялись его решать. Рьяно, но не эффективно, потому что оставшиеся без руководящей длани мезоамериканцы вновь ощущать ее давление на себе не пожелали. И тогда Вандеррейх раскололся на две фракции.

Одна часть выступала за укрепление позиций на Нихоне, за ужесточение законов, усиление пропаганды и более строгий режим в целом. И, естественно, за то, чтобы никуда с цветущего Нихона не дергаться. Вторая считала, что здесь можно оставить ограниченный контингент, в управленцы выбрать побольше местных, только контролировать их усиленно, а самим вернуться домой и, если не править там, то просто наслаждаться дивидендами с нихонской кампании как частным лицам. Споры велись долгие и жаркие, и «возвращенцы» начали перевешивать… И тогда Эс Нодт перешел к решительным действиям.

Уж кому-кому, а ему ни в коем случае нельзя было возвращаться в Мезоамерику. Мало кто сознавал реальное положение вещей, и Нодт был одним из них. Он прекрасно понимал, что нихонский поход был затеян Яхве не столько ради славы и величия, сколько ради спасения собственных шкур от гнева и агрессии родного народа, успевшего настрадаться под рукой Императора и люто его возненавидеть. Равно как и его приспешников. Всем им, ушедшим с главным квинси на Нихон, дома грозила расправа, потому что оставшиеся там подданные и не думали забывать, как из них выкачивали налоги, реацу и даже саму жизнь. Особенно хорошо некоторые несознательные граждане Мезоамерики помнили в лицо правую руку Императора по имени Эс Нодт, руководившую ежегодными отборами людей «для нужд государства». Стоит ли уточнять, что ни один из этих людей не вернулся домой, и это отпечаталось в памяти их семей и друзей?..

Хашвальт попался как младенец. Эс Нодт пришел якобы поговорить о сложившейся ситуации, принес двенадцатилетний виски… и прочухавшийся вскоре юный Командор обнаружил себя в камере без окон, куда регулярно наведывался его коварный тюремщик, чтобы выкачать реацу, загрузить ее в хитрое устройство и навесить на себя голограмму. И под видом самого Хашвальта руководить Готеем. Он не убил Юграма только потому, что ему нужна была живая духовная энергия. Будь иначе, он надел бы на себя облик Императора и взгромоздил бы на трон собственную задницу.

— Я правильно излагаю? — после недолгой паузы уточнил Айзен, пристально глядя на соседа Бьякуи. Кучики повернул голову и присмотрелся. На узкой койке рядом с ним лежал бледный, истощенный, замученный Юграм Хашвальт. Рядом сидел и грозно сопел Базз Би, чьи угрюмые взгляды и агрессивный оскал Айзен успешно игнорировал.

Сил у бывшего Командора хватило только на то, чтобы согласно прикрыть глаза. Айзен кривовато улыбнулся и не стал дальше издеваться над потерпевшим.

— А зачем он вернулся? — подал голос Ичиго, внимательно слушавший рассказ и даже ни разу не перебивший.

— За золотом, — пожал плечами Айзен. — Ему так долго все удавалось и сходило с рук, что он обнаглел и уверился в собственной неуязвимости. Мало ему было просто унести ноги! Решил, что драпать надо с комфортом, а для этого денежки нужны. И так как ни в Мезоамерике, ни на вольных островах, ни на побережье Антарктиды нихонская криптовалюта не в ходу, надежнее всего нахапать золота — оно-то везде в цене! Вот и ломился в хранилище… Кстати, смелое и оригинальное решение: разместить казну не в бронекамере какой-нибудь, в подвалах там, а в неиспользуемом крыле дворца, в обычной, в общем-то, комнате… Защита, конечно, стояла, но не самая действенная. Будь у Нодта побольше времени, все бы у него получилось. А так пришлось тратить время на маскировку… к слову, Кучики-сан, Рукию он встретил случайно, девочка просто бежала с донесением и наткнулась на незнакомца. И реацу он у нее не всю выпил тоже потому, что время поджимало. Можно сказать, повезло. Он так торопился, что бросил девушку прямо там же, где сооружал себе ее голограмму, и пошел грабить.

— А чего этот козел своих денег не хапнул? — прорычал Базз, пристраиваясь в изголовье у Хашвальта. Айзен проследил, как тот укладывает Юграма спиной к себе на грудь и обхватывает руками, вздохнул и пояснил:

— А как? Он от ваших дал дёру в чем был, только этот маскировщик с собой и унес. А потом все его комнаты и терминалы опечатали — ваши же и опечатали. Ну, а после уже пришли мы. Видимо, Нодт решил, что пока тут неразбериха и свойственный штурму бардак, он тихонечко ломанет защиту, возьмет, сколько сможет, и так же тихонечко удалится. Не вышло.

— Что с Рукией? — хрипло спросил Бьякуя, откидываясь на подушку.

— Все с ней нормально, — быстро заверил его Айзен, наградив сочувствующим взглядом. — Небольшое истощение реацу, которая очень скоро восстановится. На ней даже травм не обнаружили, если не считать синяков от падения. Но это уже ее после роняли…

Бьякуя скрипнул зубами, мысленно обещая себе найти «спасителя» дочери и поговорить с ним по душам. Судя по понимающей усмешке коллеги-капитана, препятствовать ему не будут.

Айзен тем временем переключился на квинси. Он рассчитывал кое-что обсудить с Хашвальтом, но тот был так слаб, что и говорить-то толком не мог. Баззард шипел, пронзал победивших нихонцев яростными взглядами и всем своим видом демонстрировал, что за своего ненаглядного Юграма порвет всех. И длилось это, пока натешившийся чужой растерянностью Айзен не заверил, что к бывшему Командору и его защитнику никаких репрессий применять не планируют. В конце концов, бежавший из Сейретея Баззард Блэк (который считал, что любимый его бросил! А оказалось, любимого спасать надо было!) в геноциде нихонцев и прочих отвратительных вещах замечен не был, равно как и сам Хашвальт. И если достопочтенный Юграм-сан согласится сотрудничать, ему не грозит ничего, кроме исправительных работ каким-нибудь младшим писарем в течение ближайших ста-двухсот лет. Хашвальт воздохнул и согласно трепыхнул ресницами.