Страница 37 из 37
— Домой? — спросил Ичиго, аккуратно прижимая к груди не понимающего своего счастья и рвущегося на свободу кота.
— Домой, — кивнул Бьякуя.
В одной очень древней книге Бьякуя вычитал исполненное мудрости изречение: покой нам только снится. О тишине и спокойствии во вновь отстроенном поместье Кучики можно было только мечтать. В любой момент могли раздаться тарарам из комнат любимого свекра или резкие выкрики Карин, отрабатывающей какие-нибудь новые приемы непременно под окнами рабочего кабинета или библиотеки. Ренджи и Рукия, хвала Великим, не скандалили, но молодая супруга весьма снисходительно относилась к дружеским посиделкам своего благоверного, и на их половине постоянно обретались стаи юных нихонцев и арранкар, к которым постепенно примыкали не менее юные квинси.
Самого Бьякую могли поднять среди ночи по неотложным служебным делам, а Ичиго то и дело вызывали для внеплановых рейдов в Руконгай. Конечно, реформы приносили пользу обществу, но где и когда перемены происходили гладко? Куросаки рычал, ругался, но исправно отлавливал всяческих правонарушителей. Бьякуя вторил своему альфе, сквозь зубы проклиная тот день, когда согласился принять участие в разработке новых законов. Бывали случаи, что из стационарного телепорта в прихожей нового дома вываливались то Урахара, то Айзен, а то и оба сразу, да еще и с Ичимару на хвосте, чтобы призвать Кучики в свидетели или третейские судьи. На жалобные завывания молодого аристократа о том, что в Сейретее полно более опытных и здравомыслящих политиков, оба гостя делали невинно-удивленные морды и дружно запевали, мол, старичьё не видит дальше собственного носа, не желает прогресса, и вообще, Бьякуя-кун, негоже отлынивать… Бьякуя-кун сдавался, тащился на кухню заваривать термоядерный кофе и разогревать то, что предусмотрительные Марико-сан и Юзу оставляли в безразмерном холодильнике.
Хуже были только нашествия Йоруичи со всем семейством.
Но ни за какие блага мира Бьякуя не отказался бы от этого бардака! Он мог ворчать, делать строгое лицо, цедить сквозь зубы язвительные замечания, но одна лишь мысль о пустом одиноком существовании, которое он вел двадцать лет, приводила его в ужас.
На фоне постоянных авралов всякая минута покоя наедине с Ичиго ценилась вдвое выше. С каждым днем Бьякуя все больше, все отчетливее понимал, насколько этот мальчишка нужен и важен ему. Особенно он оценил поддержку своего альфы, когда ближе к осени соратник и коллега Укитаке внезапно ушел в декретный отпуск. Кёраку носился по Готею с выпученными глазами, потому что за неделю до этого знаменательного события с той же новостью его встретил дома взбудораженный Ниджуро. Бьякуя тщетно скрывал улыбку, наблюдая за Шунсуем и представляя, какая веселая жизнь вскоре будет у капитана восьмого отряда.
Однажды его за этим недостойным занятием застукал Куросаки, заглянувший в подразделение во время обеда. Ичиго прикрыл дверь, отрезая их от рыдательных излияний Кёраку и утешительного баса Зараки, обнял своего возлюбленного и с хитринкой прошептал:
— Помнишь, ты жаловался на нетипичное поведение Укитаке?
— Угу.
— Понимаешь теперь, что у него гормоны гуляли?
— Угу.
— А помнишь, — заговорщицки протянул рыжик, — как три недели назад ты обиделся, что я на ночное дежурство пошел?
— М-м-м?
Ичиго тихо рассмеялся, повернул Бьякую спиной к себе, пристроил подбородок на плечо возлюбленному и положил ему на живот горячие ладони. Несколько минут Бьякуя блаженствовал в объятиях альфы, наслаждаясь умопомрачительно родным запахом и бесценным теплом. А потом сознание достроило логическую цепочку, протянутую Куросаки.
Бьякуя в панике распахнул глаза под радостный смех Ичиго…