Страница 31 из 95
Азель забарабанил пальцами по столу, а Даньке вдруг обидно стало – ну что за манера у взрослых не договаривать? Бросят вот так слово и молчат как бирюки, а ему догадывайся, да?
Черт как мысли прочитал, тут же улыбнулся:
– Не сердись, суженый.
Мальчонка тут же мрачно засопел и посмотрел исподлобья, сквозь челку отросшую.
– Вот так лучше, – кивнул головой неизвестно кому Азель. – Тебе нужно привести жениха твоей наставницы. До рассвета. Сумеешь?
Данька даже растерялся – как это до рассвета? Он же в городе живет, а до города день пути, да еще день обратно. Да еще его нужно разыскать как-то!
– Ох, Даня, Даня, – улыбнулся черт и качнул головой. – Что ж ты все как человек думаешь-то?
– А я и есть человек! – вскинулся молодым петушком мальчонка, чуть чай на себя не опрокинул.
– Ты уверен? – насмешливо приподнял бровь черт, глядя своими веселыми бесовскими глазами. Данька и стушевался, а вслед посмотрел смурно:
– Знахарь я!
– Да? – все также насмешливо отозвался Азель и легко согласился: – Ну, будь по-твоему.
Да так легко, что Даньку сомнения затопили. Неужели и вправду не человек уже? С нечистым же связался! Но Бога не предавал, крестик вот на груди висит, да и душу не продавал.
Азель, сцепив пальцы «в замок» и положив на них подбородок, наблюдал за метаниями Даньки, что на лице оказались написаны и читались легко, как в книге раскрытой, крупными буквицами изукрашенной. Один жест, когда он схватился за крестик, уже о многом говорил.
– Человек ты или нет, а торопиться следует. Вот, возьми клубочек.
На стол перед Данькой лег самый обычный клубок пегих ниток, разве что светился зеленым, гнилушечьим.
– Ты же видел жениха твой наставницы?
Мальчонка торопливо закивал, соглашаясь.
– Вот и славно, – улыбнулся Азель. – Когда время придет, представишь его и пожелаешь всем сердцем увидеть, клубочек и приведет тебя к нему.
– Но как же я…
Черт опять покачал головой, чуть осуждающе глядя на Даню.
– Ты для чего припрятал цветок Иван-да-Марьи?
Данька лишь недоуменно заморгал в ответ. Ну… Потому что. Потому что среди всего сбора несколько цветочков светились странно, вот их и прихватил, высушил по-правильному, как травница учила, да и спрятал к своим сокровищам.
– Проверь в кармане, – посоветовал Азель таким тоном, будто знал все наперед.
Данька торопливо зашарил у меня в кармане застиранных летних штанов и с удивлением вытащил один из цветочков. Желтенький-да-синенький – он лежал как на ладони как странная, криво обрезанная да раскрашенная монетка, такой плотный и твердый. Захочешь – не поломаешь.
– Зажми его в кулаке и возьми клубочек, – велел Азель и, когда Данька крепко сжал в одной ладони цветок, а в другой – клубочек, ткнул его двумя пальцами в лоб: – Иди.
Взвился весь мир вокруг мальчонки смерчем, а когда смерч опал, оказался Даня у себя в родном дворе. Только вот странный он был какой-то, как во сне бывает. Вроде и все как надо, а царапает мыслишка: «Что-то не так». Вона там амбар чуток покосился. Колодец провалился да бурьяном зарос. Поилка треснула. Да и тусклый свет зеленоватый вокруг. Поежился Данька – жутковато! Да делать нечего. Прикрыл глаза, представляя себе жениха Настасьи Ильиничны, купца богатого, что в соседнем городе живет, да по ярмаркам торгует. Как приезжал недавно, гостинцев привез. Даже Даньке перепало чуток – солнышко прянишное, а внутри варенье малиновое. Из самой Тулы солнышко привезенное, с известной тульской ярмарки! Туда даже с Индии и Китайщины товар привозят. И Радимир Ярославович туда тож ездит, хоть и путь неблизкий. В этот раз он такую красивую…
Клубочек вдруг задергался, как живой, Данька от неожиданности руку и раскрыл. Клубочек покатился, покатился вокруг мальчонки, застыл и ринулся прочь с такой прытью, что редко какой заяц угонится.
– Стой! – с отчаянием крикнул Даня и бросился следом. И что странно – что ни шаг, то рядом с клубочком оказывается. Да и шаги такие странные. Вот токмо был у себя во дворе, глядь – уже у околицы сельской. Еще шаг – на тракте возле лесу. Этак они до города быстренько добрались. Данька даж запыхаться не успел. Застыл клубочек около дома с красивейшими расписными наличниками. И ни туда, ни сюда. Видимо, привел куда надо.
Осмотрелся Данька, все еще в зелени пребывая. Тишина, пустота, даж собаки не брешут. А наличники хоть и красивейшие, да треснувшие и краска с них облупилася. С двери тож. Вздохнул Даня, засунул клубочек в карман, а вслед и монетку-цветочек отправил, размышляя, что же делать.
И мир принялся вдруг оживать, как из спячки пробуждаться. Зеленое свечение постепенно уходило, а краски возвращались на место. Хоть и ночь, а можно понять, что тот туточки узор красным выведен, а тама – синим покрашен.
Данька вздохнул и утер лоб. Божечка, как же хорошо, когда все вокруг нормальное! По сравнению с тем, что происходило, даже лесное свечение и рядом не стояло. До сих пор жутью пробирало. Однако же торопиться след – Азель велел до рассвета вернуться, и не одному, а с женихом Настасьи Ильиничны.
Забарабаранил мальчонка в дверь, вокруг тут же собаки забрехали да цепями зазвенели, как ото сна очнулись. Всю округу перебудят, а делать-то нечего!
Долго стучать не пришлось. Скоренько дверь отворилась и на пороге появилась кутающаяся в платок поверх ночного платья женщина. Черноокая, чернобровая, черноволосая, да такая красивая, что дух захватывало. Только вот…
– Чего тебе? – недружелюбно вопросила красавица, запахиваясь поплотнее в плат.
– Ведьма! – Данька отшатнулся от двери, а на плече, откуда ни возьмись, возник василиск и зашипел, высовывая змеиный язык меж острых зубов.
========== Глава 20 ==========
Ахнула ведьма, от двери отступила и глаза рукой прикрыла – узнала, видать, проклятая, василиска. Вот токмо сделать ничего не успела, сказать слова даже, как из глубины дома мужской голос донесся:
– Велина, кто там?
Да еще так повелительно спрашивает, будто полное право имеет.
– Никто, никто, спи, – забормотала ведьма, еще на шаг отступая да за дверь хватаясь. Данька растерялся даж – вот как сейчас захлопнет дверь-то, что делать? Опять колотиться? Василиск, смятение хозяина почуяв, завозился на плече, устраиваясь поудобнее: решай, мол, что делать дальше, защищать али нет. А Даню такое зло взяло: он и к черту сам пошел, и сквозь жуть такую пробрался, а тут перед его носом дверь закрывать намереваются?! А там наставница погибает!
Сжал он кулаки и громким голосом давай звать:
– Радимир Ярославич! Радимир Ярославич! Я к вам от Настасьи Ильиничны! Беда у ней! Страшная!
А ведьма-от стоит, молчит, глазеет – не успела вовремя дверь закрыть, все слышно, что в доме творится. Грохнуло там что-то – будто кто табурет али стул опрокинул. Но Данька на это особо и внимания не обратил, на ведьму глядючи. Такая у нее радость на лице промелькнула, когда мальчонка о беде наставницы заговорил, такое удовлетворение, что ой какие нехорошие мысли в голове возникли-зароились. Страшные мысли. Только открыл рот Даня, чтобы спросить, как на пороге появился Радимир Ярославович, отодвинув вглубь дома чернобровку. Всмотрелся в купец в Даньку и кивнул:
– Помню тебя, отрок. А ну-ка, давай, проходи, расскажешь, что беда, – и дверь этак пошире открывает. Сам-то он ого-го как могуч да в плечах широк, ежели разбойники на обоз нападут, кулаком, безо всякого кастета двоих-троих запросто уложить сможет, вот и распахнул дверь пошире да сам отодвинулся.
А ведьма к нему как кинется с причитанием:
– Радимирушка! Не пущай его, со злом пришел он! Чую!
– А ну, цыц! – нахмурился купец, на нее глядючи. – С каким-таким злом? Знаю я его, ученик это Настасьин.
– А я тебе давно говорю – она тебя…
Не успела ведьма договорить. Цыкнул на нее вновь Радимир Ярославович да одеться по-людски отправил. Неча перед людьми ночной рубахой светить, не маленькая уж. Делать нечего, пришлось ведьме-то уйти, но напоследок она такой злобой Даньку окатила, что мальчонка чуть не задохнулся, а василиск, в карман к монетке незнамо как перебравшийся, зашипел-не сдержался предупреждением.