Скёль

— Если такова цена моего прощения, я всё стерплю. Но если ты просто мучаешь меня из мести и злобы, то не обессудь, я дам тебе равный твоим действиям ответ. Но я хочу, чтобы ты знал. Я всё ещё считаю, что единственная наша с Янсеном вина, что мы тебе не сказали всей правды и сами за тебя решили, что ты не станешь нам помогать.

Тут Хейдар уже не смог более сдерживаться и громко рассмеялся, размахивая перед лицом Гуннара ножницами, которые вызвали такую откровенность разведчика, до того молчавшего, как полагалось истинному представителю опасной профессии.

Гуннар, непонимающе моргая глазами, терпеливо ждал, когда Хейдар наконец перестанет смеяться и объяснит ему, что происходит. Ведь по ранее совершённым действиям своего товарища, которого он знал с самого детства, уже понял, что они с Янсеном прощены, и не мог обьяснить себе нынешнее странное поведение Младшего сына и весь этот спектакль.

Хейдар протянул ножницы и объяснил, что надо срезать прядь волос и пару ногтей. А затем под недоуменный взгляд товарища протянул пинцет. И потребовал, чтобы разведчик поскреб по ладони, предварительно засунув руку в большой плотный пакет.

Когда эти странные манипуляции были закончены, Хейдар, напустив на себя строгий и загадочный вид, сказал:

— Твоя вина — твое дело. А теперь присылай ко мне Янсена, а сам готовься к встрече с проверяющими, в особенности к очной ставке с единственным свидетелем. И сделай эту встречу такой незабываемой, чтобы у проверяющх, во-первых, не было ни капли уверенности, что в институте были вы, а во-вторых, чтобы отпала всякая охота что-либо у нас в будущем проверять или вообще сюда возвращаться по какой-либо причине. А что со свидетелем делать — сам решай. Девушка, кстати, миленькая, и так за тебя переживала, когда Кара-Чур собирался делать из тебя, этот, как его — шаш-лык!

И еще разок грозно зыркнув на друга, указал ему рукой на дверь и рявкнул:

— Исполнять!

Через несколько минут зашел Янсен, посмотрел на разложенные по столу пакеты, поднял глаза на Хейдара, державшего в руках канцелярские ножницы, и хмуро поинтересовался:

— А жертва пережила сбор материала, или мне пакет побольше принести, чтобы сразу весь образец Карлу отправить?

Хейдар поднял на него серебряные глаза и сощурился, видимо что-то прикидывая.

Янсен продолжил:

— И судя по твоему взгляду и молчанию, мне и самому стоит пойти в медотсек, залезть в пакет и, совершив ритуально самоубийство, терпеливо дожидаться, пока ты нас с Гуннаром в качестве биоматериалов отправишь Кара-Чуру и вовсе не для спасения. А на опыты.

Хейдар тяжело вздохнул, но взгляд не отвел и только тихо сказал:

— Тут уж как тебе угодно. Сам в пакет запакуешься и бандеролью отправишь или вместо того, чтобы со мной зубаскалить, возьмешь то, что просил Кара-Чур, и быстро полетишь к нему. А завтра к окончанию рабочего дня проверяющих, к 17:00 по корабельному времени, явишь передо мной свои ясны очи и вменяемые объяснения, почему я вас с Гуннаром должен оставить в живых после всего, что вы, два самонадеянных идиота, наделали, а нам теперь все это разгребать.

*

Проверяющие явились ровно в 9 утра следующего дня, как и обещал Николай. И встречали их ковровой дорожкой, хлебом, а также документальным и видеоподтверждением, что пока кто-то ломал секретную лабораторию, Гуннар, Янсен и Кара-Чур были очень заняты другими делами. Сначала они выпивали и общались с гостями, а ближе к полуночи устроили выступления.

Например, из видео следовало, что Янсен, следуя врачебной клятве, вообще постоянно оказывал медицинскую помощь. То Кара-Чуру, который так расслабился на празднике, что неловко бил посуду и всё время ей резался, то Гуннару (поверхностно) и его оппонентам (значительно), заступавшимся за краснеющих дам.

Но на этом разведчик не остановился: вызвал скандал по какому-то нелепому поводу и сразился с Властелином Болот. Причём происходило это на глазах многочисленной публики, готовой подтвердить, что все трое непрерывно пребывали в зале.

А в подтверждение алиби — имеется посуда с биообразцами всех троих, медицинские инструменты и бутафорские сабли, а главное — записи и многочисленные свидетельства.

При слове «запись» Эниас, сидевший в углу зала, улыбнулся Спинан-Мур. Кошечка лениво подняла лапку и, недобро посмотрев в сторону проверяющих, демонстративно выпустила когти и пару раз крутанула алмазным сверлом.

В этот момент позади Мёльна пролетел саркофаг. Кристиан и Алёша, сидевшие в мусорном челноке, помахали рукой «скворечнику», а Алёша даже сделал ему на прощание охранный знак. После чего несчастная углепластиковая колба направилась прямиком в сторону ближайшей звезды.

Оставалось решить вопрос со свидетелем.

*

Гуннар в очередной раз переступил порог злосчастного НИИ Прометей и был по этому поводу совершенно несчастен. Во-первых, он считал операцию по спасению «скворечника» с Полиной проваленной. Правда, когда он заявил об этом Янсену, тот его едва не пришиб: рыжий здоровяк взрычал, как белый медведь во время оттепели, и ломанулся к нему, расставив в стороны конопатые лапищи.

Гуннар прикинул, что вот такие вот обнимашки ничем хорошим для него не закончатся, но упрямо стоял на своём: слишком много людей видело их, слишком громким вышло само похищение, заснятое на каждую камеру в проклятом НИИ и на тучу личных устройств…

Кара-Чур тогда вступился за разведчика, мол не время для драки, но Гуннар оказался прав: даже гений Эниас не сумел подчистить все следы. И Хейдару прилетело “письмо счастья”: найдены компрометирующие записи, и живой свидетель готов подтвердить…

Несмотря на то, что Хейдар поднял проверяющих на смех, мол ищите-ищите, а я на вас в межгалактический суд по правам разумной формы жизни подам… за распространение ложных слухов и вмешательство в научную и хозяйственную деятельность, Мёльн — станция гражданская, занимается крайне дорогими исследованиями и разработками. Один день простоя приносит большие убытки…

“Компрометирующая запись” проверяющих на проверку оказалась зернистой и такой короткой, что Горецвет на ней казался зеленой кляксой с крыльями, а саркофаг и Янсен слились в чудовище неизвестного происхождения. Плюс генетический след на посуде, инструментах, а также показания гостей дали положительный результат и подтвердили алиби Янсена и Кара-Чура полностью, но не сняли подозрения с Гуннара.

Потому что оставался свидетель — лаборантка Мари Сафро, девушка с длинной чёлкой и забавной привычкой сдувать эту самую челку с глаз.

И Мари теперь была целиком и полностью на совести Гуннара. Именно поэтому разведчик битый час переминался с ноги на ногу у входа в НИИ с букетом роз в руках и карманным медицинским пистолетом, заряженным сывороткой, позволявшей стирать память. И хоть рабочий день давно закончился, Мари-с-чёлкой всё не шла. Потому Гуннару пришлось самому ступить в логово зверя.

========== 11. Ле фам фаталь ==========

Предвестником окончания рабочего дня в НИИ ПРОМЕТЕЙ были дамы. Всех возрастов, цветов и форм жизни. Ровно в 17:30 все женское население помянутого НИИ выстраивалось в очередь гардеробной, где перед большими зеркалами приводились в порядок носики, прически, чистились крылья (иногда в буквальном смысле). Когда ритуал был окончен, дамы, изобразив на лице жизнерадостные улыбки, шумными стайками, или по одиночке, покидали просторный холл.

Гуннар, наблюдавший за жизнью НИИ уже пару дней, знал несколько стратегически важных точек, куда слетались чудесные птицы, обитавшие в сем «райском» месте. Несколько кофеен в домах напротив, приятный ресторан с открытой верандой, чебуречная «Аист» и две небольшие кондитерские на углу дома справа.

Гуннар нетерпеливо поглядывал на часы. Уже 18:42, но ни в одном из указанных мест Мари так и не появилась. Он начинал нервничать. Перед глазами разведчика медленно прокручивались сцены прошедшего празднования 1570-летия НИИ, лично для него ставшие фатальными. И ле фам фаталь в этих воспоминаниях тоже присутствовала…