Голод Рехи

Рехи отрешенно парил в пустоте, уже выбитый из сна, еще недоступный для реальности. Он узнал правду. Изменилось ли в нем что-то теперь? Ушла ли боль души? Он еще не ведал. До слуха постепенно доносились взволнованные голоса.

«Он не мог победить, поэтому остановил его ценой своей жизни. Как истинный Страж!» — восхищенно восклицал, кажется, Митрий.

«Но не умер! Химера! Мы имеем дело с химерой! Я так и думал!» — отвечал ему Сумеречный.

«Проект Стражей Мира оказался еще страшнее, чем проект Стражей Вселенной…» — сокрушался Митрий.

«Только не вздумай уничтожать Стражей во всех мирах! Не все из них безумны!» — потребовал настойчиво Рехи, слегка пошевелившись. — Что теперь делать? Вы знаете?»

«Нет. Еще нет. Но мы знаем правду».

Рехи увидел Митрия, крылья которого осыпались. Ломались обугленные остовы, семаргл больше не умел летать, но упрямо сражался плечом к плечу с Сумеречным. Можно и бескрылым, можно и покрытым сажей. Надежда часто перемазана грязью и кровью. Так встает в атаку раненый солдат, несущий знамя. В полный рост, уже без содроганья.

«Мы думали, что Двенадцатый уничтожил мир, чтобы уцелевшие не мучились. Но он… Он пытался спасти до последнего. И сейчас пытается!» — поражался Сумеречный, упрямо отвоевывая пространство у черных линий, которые с неимоверной яростью полезли из кокона. Не завершил Двенадцатый свое тяжелое дело. Белый щит остановил распространение гибели, но не уничтожил ее первопричину. Теперь саркофаг рушился.

«Я могу помочь вам?» — спрашивал Рехи, но Сумеречный и Митрий упрямо сражались.

Охватило тяжкое безмолвие, вновь он поплыл в пустоте, как в темной воде. Холод и тишь окутывали после рева спокойным отдыхом. На миг почудилось, что он лежит на воде в пещере Ларта, а увиденное — просто кошмар. Один из многих кошмаров. Но молчание продлилось недолго, его разорвал хриплый вопль, отраженной от невидимых сводов грота сознанья:

— Будь ты проклят! Я отомщу!

Страшный клич вплавлялся в реальность. Он шел со стороны Разрушенной Цитадели. Рехи рывком поднялся, машинально хватаясь за меч. Воздух выплеснулся из легких задушенным кашлем. Онемевшие руки и ноги не слушались. Он метался и бился, как выброшенная на берег рыба.

— Тихо, тихо, приятель. Вот так! — уложил его на место Ларт, мягко надавив на грудь.

— Рехи! Рехи! Ты очнулся! — радостно воскликнула Лойэ.

Лица сменялись нестройным хороводом, в глазах двоилось и троилось. Рехи лежал на шкуре ящера. Все тело ломило от неподвижности.

— Что? — спросил он, удивляясь радостному беспокойству, написанному на лицах друзей.

— Ты не мог проснуться трое суток! — пояснила негромко Лойэ. — Мы не отходили от тебя, сторожили поочередно.

— Иногда тебя такая лихорадка била! Как будто тебя пытают! — посетовала Санара. — И никакие снадобья не помогали.

— Папа! Папа проснулся! — воскликнул радостно Натт, врываясь бойкой искоркой неутомимой радости, и с размаху прыгнул на грудь. Натт — его надежда. Ради него не страшно столкнуться с прошлым, лишь бы увидеть там путь к спасению мира. Спасти мир для Натта — простой долг, не для Стража, а для смертного. И все ж пока невыполнимый. Рехи погладил сына по голове и окончательно пробудился, подавившись воздухом.

— Эй, полегче, здоровяк! Раздавишь! — рассмеялся Ларт, снимая малыша с опешившего отца. Рехи кое-как сел, растирая плечи.

— Рехи, с тобой все будет хорошо. Давай, осторожно. Давай, вставай, — помогла ему подняться на ноги Лойэ.

— Ох… — выдохнул Рехи, кряхтя и шипя от боли в коленях и шее.

— Это опять твои сны прошлого? — предположил Ларт.

— Да. Это был последний.

— Видишь, Санара, я же говорил, что это не лихорадка, — кивнул Ларт. — И не надо было поить его всякой гадостью.

— Не гадостью! А снадобьями! — возмутилась привычно Санара. Как же все спасительно привычно вокруг! Все родное и теплое. Рехи никогда еще так не радовался, раскрывая глаза навстречу новому дню. Вернее, ночи. За окном сгустился сизо-алый сумрак.

— Сны прошлого хуже лихорадки, — серьезно заметила Лойэ.

— И что ты видел? — спросил с интересом Ларт. Ответы застревали на языке, Рехи не обладал талантом старого адмирала. Не записывал на дощечках знания прошлых времен и не знал, как поведать историю Великого Падения.

— Долго рассказывать, — ограничился он коротким ответом.

— Ничего. Расскажешь потом. Тебе нужно поесть и проветриться.

— Да, я бы вышел на воздух, — согласился Рехи. Он решительно встал, отвергая настойчивую помощь друзей, надел тунику, подпоясался и не забыл взять с собой короткий меч в знак полного выздоровления. Да он и не болел. Если не считать знания болезнью.

— Хорошо у нас, спокойно, — выдохнул Рехи, прислоняясь к косяку. После многослойных кошмаров ночной воздух приятно холодил лицо.

— Пойдем? Просто пройдемся, — предложила Лойэ. И они двинулись по главной улице впятером.

Натт забавно бежал впереди, растопыривая руки, точно намеревался взлететь. Рехи глядел на сына, и измученную душу исцелял мирный покой. Пусть где-то Сумеречный с Митрием сражались, одному измученному Стражу Мира требовалась передышка. Через его неверную память узнали всю правду, теперь он имел право некоторое время отдыхать. Например, бродить по главной улице, чтобы размять затекшие ноги и спину. Так бы всегда и идти вместе с семьей и друзьями. Рехи погружался в сладкую дрему наяву.

Он шутил с Лойэ и играл с Наттом, делая вид, словно они бегают наперегонки. Малыш искренне радовался игрушечным легким победам и заливисто смеялся. Хоть бы этот смех продлился подольше! Рехи больше не желал видеть слезы детей. Не только своего сына, но и всех юных жителей Надежды.

«Хотел бы я увидеть мир, где дети не плачут и не мучаются от боли. Эльф, Митрий, есть ли в вашей огромной Вселенной такой? Спасете ли вы и мой мир от страданий?» — спрашивал Рехи, но никто не отвечал.

— Ну все, пора возвращаться, — махнула вскоре Лойэ, умиротворенно улыбаясь, но потом лицо ее подернулось тенью тревоги и непонимания:

— Что за шум?

— Не знаю… — встрепенулся Рехи, улавливая непонятный треск и топот.

А дальше мирный пейзаж Надежды сменился обликом нового хаоса. Нечто неслось по улице, поднимая клубы пыли и ломая ветхие домишки. Люди в панике разбегались перед новой неведомой опасностью.

Вновь крики и стоны боли наводнили мирные улицы, точно вновь случилось Великое Падение. Точно длился сон, растягивая мучение.

«Пришел Разрушитель миров…» — отрешенно пронеслась мысль в голове Рехи.

— Что? Где… — растерянно озиралась Лойэ, подхватывая Натта на руки. Рехи потянулся к мечу, кинувшись вперед. Но опасность выскочила из-за противоположного угла. Прямо за спиной Лойэ…

— Осторожно! — прокричала откуда-то издалека Санара.

— Ящер! — вторил ей Ларт, кидаясь вперед, но скорости полукровки не хватило на отчаянный бросок.

— Лойэ, берегись! — услышал Рехи свой исковерканный голос.

— Натт! Сынок! Натт! — возопила Лойэ. И Великое Падение поглотило последний мир Надежды.

========== Воля пустоши ==========

Все, как в потемках, все, как в бреду. И все, что представлялось раньше благословенным, казалось ныне проклятым. До точки изошел, единым словом безымянным. Туман свивался летописью линий. Не белых и не черных — пустых, изъятых, отлученных от вечных граней бытия. Такие здесь остались, такими управлял в тот миг, когда нуждались в чудесах. Но от пустых чудес не дожидаться спасения избитому окаянному миру.

— Натт… Натт!

Осиротевший мир качал воздух в застывших руках цепенеющей матери. Скорбью всех матерей, глубиною великих лишений наполнялись расширенные остекленевшие глаза. Она не понимала, ее пальцы нервно перебирали пустоту. Еще мгновение назад они сжимали сына. Теперь — ничто. Великое ничто поглотило их маленький мир.

— Что ты сделал?! Что ты натворил?!

Не твердь земная раскололась, не вечность обратилась вспять — кричала мать, лишившаяся сына. Лойэ.