Голод Рехи

— Я рассказывала ему обо всех вас. Целый год придумывала сказки и пела колыбельные с твоим именем, — поведала Лойэ, вновь обвивая шею Рехи и пряча лицо у него на плече. — Видишь, из наших разрушенных миров создали новый. У каждого здесь что-то случилось, но вот мы все вместе. И это уже новый мир.

— Зачем вы прятались, когда мы подошли? — спросил вскоре Рехи, перебирая волосы Лойэ.

— Я не могла рисковать. Надо было присмотреть за Наттом, когда Санара пошла в разведку. Мы ведь не знали, кто придет, — оправдывалась Лойэ, смущенно опуская глаза. Рехи ее ни в чем не упрекал.

— Ты просто боишься ящеров у околицы, поэтому и не пошла с нами, — отозвалась из-за дверей Санара.

— Нет, мы просто хотели удивить нашего папу. Правда, Натт? — отшучивалась Лойэ.

— Боялась, точно боялась. Надо будет вам посмотреть на них. Они прекрасно приручены, — заверила Санара.

Лойэ немного поежилась. Рехи прекрасно понимал ее страх, он и сам долго привыкал к Ветру, не представляя, что ящеры способны кому-то подчиняться. Ларт и другие всадники убедили его в обратном. Рептилии были верными спутниками наездников, поэтому при встрече с караульными Рехи уже не содрогался. Лойэ же, вероятно, так и не привыкла.

— Вечером будет праздник! — пообещала Санара.

— Ой, не стоит! Лойэ, они все называют меня Стражем. Я не хочу, чтобы меня снова чествовали, — смутился Рехи.

Лойэ подняла на него удивленно расширившиеся глаза:

— Но ведь тебе это нравилось. Ты — Страж.

Рехи содрогнулся от устремленных на него непонимающих взглядов. И Санара, и Лойэ, и Натт смотрели, будто ожидая чего-то. И на лице каждого читалось: «Ведь ты Страж, ведь ты теперь защитишь нас от любой опасности». Неужели они и правда верили в это? Рехи неловко рассмеялся:

— Да нравилось, но как-то… устал я.

— Ладно. Обойдемся без выступлений перед народом, — нахмурилась Лойэ.

— Я просто шел к тебе, — признался Рехи, Лойэ улыбнулась ему.

— Ладно, до вечера. Оставлю вас, — кивнула Санара.

— Я все понимаю, ты очень устал. Отдохни, конечно, отдохни, — сказала тихо Лойэ, бережено обнимая Рехи. Она предложила ему прилечь на шкуры, но Рехи отказался.

Они застыли, молча обнимая друг друга. Первая радость схлынула, больше Лойэ не пыталась развеселить Натта, который задумчиво перебирал меховые мячи в углу и напряженно сопел, глядя на Рехи.

«Он узнает меня, обязательно узнает!» — пообещал Рехи, прижимая к себе Лойэ, которая ныне показалась невероятно хрупкой и исчезающей. Слишком часто она ускользала от него, как песок сквозь пальцы. Теперь они прижались друг к другу немым обещанием никогда не расставаться.

— Лойэ, я не устал. Ведь я дома, — глухо повторил свою вечную молитву Рехи. Лойэ блаженно улыбалась ему, и по каждой клетке тела разносилось тепло ее прикосновений.

— Мы устроим тихий пир, только для нас, — предложила она, и Рехи охотно согласился.

Вечером в честь его возвращения забили свинью. Ее визг, донесшийся со двора, заставил Натта расплакаться, но Рехи успокоил его, покачав на коленях. Все-таки сказки Лойэ помогли малышу быстро преодолеть страх перед незнакомым. Уже за столом, которым служил высокий сундук, сын без остановки говорил что-то Рехи, спрашивал о путешествиях из «сказок мамы» и рассказывал о своей нехитрой жизни, глотая слова и переставляя слоги.

— Переведете? — постоянно неловко переспрашивал Рехи у Лойэ и Санары.

Ему подсказывали, вызывая смех Инде и Ларта. Так прошел вечер, и Рехи не помнил более уютного вечера в своей жизни.

Потом Санара расстелила новые шкуры для прибывших, детей уложили спать. Взрослые же вчетвером еще полночи сидели вокруг сундука-стола, негромко рассказывая о том, как прошел нелегкий год. И плакали, и тихо смеялись, и вновь радовались встрече.

Лойэ поведала, как отряд шел по пустыне, не представляя, где найдет пристанище. Сперва им приходилось тяжело: нападали служители культа и ящеры. Сильные воины гибли от истощения, Натт болел, и Лойэ боялась, что навечно потеряла Рехи. Но вскоре они дошли до земель, где почва не превратилась в мертвый пепельный песок. Там же протекала река, росли грибы и съедобные колючки. По воле неразгаданных сил таким местом оказались руины безымянного города, находящиеся недалеко от Разрушенной Цитадели. Выбора у выживших просто не оставалось. Да и удача вновь повернулась к ним лицом: скитальцы, которые раньше стремились к Бастиону, кинулись в поисках нового ориентира к деревне.

Новых жителей притягивала не легенда о мистическом Страже, а настоящая еда и обещание защиты. Так из отряда Сопротивления и выросла деревня, в которую принимали всех. Лойэ и Санару почитали как старейшин, доверив им управление. Они придумали свод жестких законов, которые, впрочем, никто не смел нарушать.

— Значит, ты лично вершишь правосудие? — поражался Рехи.

— А то ты не знаешь, как я умею! — приосанилась Лойэ.

— Еще как знаю. — Рехи указал на бок, где под туникой красовался давний шрам от клинка возлюбленной. — Всех застращаешь.

Все негромко рассмеялись, Санара продолжала рассказ:

— Потом мы начали приручать ящеров.

— Но сначала запретили кровопролитие и воровство, как учил нас старик, — кивнула Рехи воодушевленная Лойэ. В их законах и правда оказалось немало от заветов пустынного адмирала, которого молодые эльфы раньше не слушали.

«Старик, как странно ты помогаешь нам после смерти. Жаль, что ты не увидел Натта», — посетовал Рехи, ощущая светлую печаль. Все страдания и горести переросли именно в это чувство. Они закончились. Рехи не верил, что лишь на короткое время. Пустыня и так слишком много отняла у него. Возможно, настало время возвращать. Именно теперь, именно здесь.

«Да, точно, что нам сделается теперь? У нас есть прочные ворота, крепкие стены, сильные ящеры. И мы тоже немало умеем», — успокаивал себя Рехи, когда накатывала внезапная дрожь. Он и не подозревал, что великая радость ранит не меньше горя. Из-за нее ноги заплетались и во рту пересыхало. Свиная кровь утоляла голод, но не дрожь, пронзавшую кончики пальцев.

Успокоение пришло лишь в объятиях Лойэ перед рассветом. Ночью Рехи забылся тяжелым сном, но через несколько часов пробудился. Его непривычным теплом обвивало теплое мускулистое тело Лойэ. Она перебирала его волосы и безмолвно рассматривала лицо, точно вспоминая, точно заново узнавая.

В тишине сонного жилища Лойэ предстала как никогда желанной и манящей. Им больше ничего не мешало вновь наслаждаться друг другом. Эта мысль туманила голову и разливалась теплом внизу живота, Рехи потянулся к возлюбленной, она наклонилась над ним. Все молча, чтобы не разбудить Натта и Инде. Но это сладостное молчание превращало близость с Лойэ в еще большее наслаждение, чем в те времена, когда они исступленно кусали друг друга и рычали, как два ящера.

Рехи заново узнавал тело Лойэ, ощупывая и гладя ее под накрывавшей их шкурой. Она немного изменилась: на животе появились мягкие складочки, но их скрадывали привычные крепкие мышцы непримиримой воительницы. Лойэ оставалась прежней, они не изменились настолько, чтобы позабыть друг друга. Не иссякла и ее упрямая ненасытность, которой так не хватало с Теллой и другими безымянными женщинами. Все они канули в далекое прошлое.

Лойэ мягко царапала грудь, оседлав бедра Рехи, жадно терзала его губы долгими поцелуями. И они вновь сливались воедино, как в забытой пещере.

Лойэ превращалась в неистовую бурю, безмолвную, но страстную, огненную, обжигающую. Рехи запрокидывал голову и выгибался, теряясь и радуясь. Лойэ же лишь улыбалась и сладко щурилась, часто и томно вздыхая.

Вскоре ураган превратился в кроткий ветерок, свернувшийся на шкуре возле избранника. Лойэ вновь мирно рассматривала его лицо и перебирала нежно волосы. Рехи же распластался в полном изнеможении. Дрожь прошла, дурные сны отступили. Теперь он окончательно поверил, что вернулся, не затерялся в безумных иллюзиях, не потонул в дурманных снах.

— У нас будет еще много-много детей. Рехи… — сонно зевнув, пообещала или попросила Лойэ, обводя пальцем контур его губ.