Страница 22 из 24
Сейчас предлагаю разойтись по палаткам и полежать, отдохнуть. А кто сумеет – поспать. Ночь предстоит очень трудная.
…Опускались сумерки. Темнело. Все отчетливее становился виден лесной пожар. Ветер дул в нашу сторону. Огонь приближался.
Я стоял и с горечью представлял себе, что делается у подножия сопки. Там бились в истерике дедушки и бабушки, мамы и папы, учителя, воспитательницы, соседи этих детей, оказавшихся в огненной западне. Сколько там слез, воплей и попыток броситься в тайгу на спасение!
Дым становился гуще. Я тянул – надеялся на помощь, которая успеет подоспеть. Решил: когда от дыма начнут кашлять малыши, встаем и уходим.
…Дышать стало совсем трудно. Я вышел на площадку перед палатками и закричал:
– Всем встать! Уходим!
Дети зашевелились, забегали. Стали строиться по отрядам. Девочки побежали к малышам.
И тут я вроде бы услышал рев мотора. Стал прислушиваться. Подбежал мальчик:
– Илья Борисович, машина идет!
– Ты слышишь?
– Да, уже совсем близко!
Среди деревьев засветились автомобильные фары.
Они пришли!
Несколько железных “студебеккеров”, остатков американской военной помощи по ленд-лизу, пробились через лесной пожар. Пробились, чтобы спасти детей.
Началась суета. Мы торопились быстрее рассадить ребятишек по машинам, чтобы они поскорее покинули опасное место.
Я оставался. По молодости лет боялся бросить в тайге государственное имущество. Машины уезжали. Ко мне подходили старшие мальчики, спрашивали разрешения остаться со мной. Я запрещал. Не хватало мне еще детьми рисковать.
Лагерь опустел. Тишина. Неподалеку горит тайга. Кругом дым. Брожу я вокруг палаток, слышу – неподалеку что-то урчит. Струхнул: не медведь ли забрел, спасаясь от огня? Выставил перед собой малокалиберную пукалку, подошел к валуну, откуда шло урчание. Заглянул. А там спит наш паренек и храпит во все горло. Разбудил его. Пошли осматривать территорию. Еще троих нашли. Оказалось, на машинах-то они из лагеря уехали, но по пути спрыгнули и вернулись ко мне.
…Ветер подул в другую сторону. Пожар остановился. Надо было убивать время, пока за нами приедут. Расставили по пенечкам старую тару, стали стрелять. Но тара кончилась. Из кухни прокричали, что там осталось много банок сгущенного молока.
– Несите сюда, – сказал я. – Мы с ним сейчас расправимся.
Мальчики пришли, стали расставлять банки по пенечкам. Мишени.
– Что вы делаете? – изумился я. – Там же сгущенка. Открывайте, ешьте!
Ребята продолжали свое. Сказали только:
– Все уехали. Не можем же мы их сгушенку есть. Лучше постреляем…
Иногда хватает мгновения, чтобы забыть жизнь, а иногда не хватает жизни, чтобы забыть мгновение.
Прошло много лет.
В двери моего кабинета постучали. Просунулась голова:
– Извините, я ищу Илью Борисовича Геймана…
– Заходите, это я.
Зашел незнакомый мужчина средних лет. Сказал:
– Я вас не узнал. Вы меня тоже, конечно, не узнаете. Мы были знакомы очень давно. В пионерском лагере. На сопке.
Пораженный, я невольно встал из-за стола.
– В Совгавани?
– Да…
– Так как же вы сюда попали? Нет! Расскажите все по порядку…
– С нами в ту ночь ничего не произошло. Это когда тайга горела. После каникул мы хотели рассказать в своей школе о нашем лагере и о том, что с нами случилось. Родители настаивали, чтобы вас пригласили.
Мы не знали, где искать. Пошли в горком комсомола. А там сказали, что вы уехали в город Ригу, в Латвию.
Собрались без вас. С тех пор дружим. Даже пароль придумали – Тайга. Когда хочется встретиться, передаем друг другу – Тайга, и приходим. Теперь, правда, все взрослые. Жены, мужья, дети. Почти все получили образование. Некоторые занимают серьезные должности в городе.
Вас вспоминаем. Даже наши дети вас знают.
А тут я получил путевку в санаторий. В Юрмалу. Когда наши узнали, что это рядом с городом Рига, сказали, чтобы я вас разыскал и без этого домой не вовращался.
Я всюду спрашивал, но разве по одному имени человека в большом городе найдешь? Мне уже и домой собираться пора, а что я ребятам скажу?
И тут одна женщина в санатории говорит: есть, мол, в Риге один журналист. Подписывает свои статьи И. Гейман. Может, он? Сказала, как газета называется и где находится.
Вот и приехал.
Я никак не мог придти в себя. Нахлынули воспоминания о лагере, затерявшемся в тайге, о храбрых детях, не ударившихся в рев вблизи лесного пожара.
– Теперь, давайте, я расскажу о себе. Вам же нужно будет отчитаться перед ребятами.
Я рассказал о своей непокойной жизни. О плаваниях по морям и океанам, об учебе в институте, работе в редакциях газет, о десятках мест, где успел побывать. От Калининграда до Камчатки и от Арктики до Ташкента.
– У нас, в Доме печати, есть неплохое кафе, – закончил я свой рассказ. – Может быть, перекусим?
– Извините, Илья Борисович, никак не могу. Я сегодня уезжаю домой…
– Тогда подождите минутку.
Я зашел в библиотеку. Взял несколько номеров газеты с моими материалами. Отдал их посланцу моей юности.
– Это послужит доказательством того, что вы меня нашли. Передайте всем мой сердечный привет. Если кто-нибудь попадет в Ригу, буду рад встретить. Спасибо вам большое, что нашли меня. С вашей помощью я вернулся в прекрасное прошлое.
Жить нужно для тех, кому ты нужен.
Дружить – лишь с теми, в ком уверен.
Общаться – с теми, кто приятен.
И быть благодарным тем, кто тебя ценит.
У нас две новости. Начнем с приятной: мы уезжаем на родину Бориса Григорьевича – в Латвию, в Ригу. Навсегда.
Вторая новость: мне пришла повестка из военкомата. Меня призывают в армию.
Следовательно, из двух новостей вычитаем одну и получается: мы едем в Латвию без меня.
Так и решили: я приеду в Ригу после армии и присоединюсь к семье.
А пока суд да дело, я пошел в военкомат. Новобранцев во дворе много – ждут, когда выкликнут на комиссию. Ожидание скрашивает парикмахер. Стрижет ребят наголо. Некоторым нравится, мне – нет. Я все время обхожу стороной цирюльника. Он заметил мои маневры и крикнул:
– Иди стричься, все равно заставят.
– Когда призовут, тогда пусть и заставляют, – отрезал я.
Меня вызвали чуть ли не последним.
Медицинский осмотр само собой, затем ответы на вопросы офицеров за столом. Вопросы разные – о том, о сем. Потом, как я понял, последовал главный:
– А какой колледж вы кончали в своей стране?
Я не понял, о чем спрашивает полковник. Потом сообразил, что колледж – это учебное заведение.
– Среднюю школу номер один города Советская Гавань, – бодро доложил я. – Получил аттестат зрелости.
– Да не о школе я спрашиваю. О колледже. В твоей стране. Как ее, в Бразилии.
Я совсем запутался. Что он хочет?
– Я уехал из Бразилии, когда мне был один год. В это время еще не учатся.
– Ну, не в Бразилии, так в другой стране, где вы жили. Во Франции, что ли? – он полистал мое досье.
– Когда мы уехали из Франции, мне не было еще трех лет…
– Какой ты бестолковый! Иди, свободен. Скоро объявим решение по всем призывникам.
Я выписывал круги по двору военкомата, парикмахер нетерпеливо посматривал на меня – ему хотелось домой.
– Когда призовут, тогда и будешь стричь, – сказал я с вызовом.
Наконец, на крыльцо вышел офицер и начал зачитывать список. Дошла очередь и до меня.
– Через неделю явиться в воекомат за документами.
– В армию?
– Я сказал – в военкомат. За военным билетом…
– Ты что гоношишь, – толкнули меня в спину. – Не слышишь? Не берут тебя в армию. Дадут военный билет и живи себе на гражданке.