Хватка

       — Прошу прощения, — коротко козырнул аненербовец, — по пути попали под обстрел неизвестных. Нападение отбито. Наш командир интересуется, какое общее количество человек на борту?

       Винклер округлил глаза:

       — Что? …А ваш командир случайно не в голову ранен при нападении? — жестко спросил он. — Может быть, — едва сдерживая поднявшуюся волну негодования, заметил Фридрих через зубы, — ему сначала самому следует показаться мне на глаза, а не подставлять под удар вас?

       — Господин оберштурмбанфюрер, — ничуть не смутившись, продолжил посыльный, — наш командир предполагал, что вы скажете нечто подобное. Он действительно получил легкое ранение …в руку и сейчас находится в руках медика. Хочу заметить: на основании пункта 4 дорожного грифа этой операции, для оптимизации согласованных действий личного состава, командир сводной группы обязан, подчеркиваю, «обязан» предоставлять старшим подразделений требуемую информацию о количестве и вооружении боевых единиц, находящихся у него в резерве для выполнения задания в случае поступления «особого» распоряжения…

       — Какого еще распоряжения? — начал выходить из себя оберштурмбанфюрер.

       — Переподчиняющего основную группу для работы по особому плану.

       — Это …черт знает что! — сжимая кулаки и с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать на этого наглеца, стал подниматься Винклер. — О каком распоряжении вы говорите? …Идите! — он указал на дверь. — Если санитары уже смазали царапины на руке вашего командира, пусть он сейчас же явится ко мне!

       В воздухе повисла странная пауза, но вместо того чтобы немедленно бежать выполнять указание старшего офицера, посыльный лишь терпеливо откашлялся и холодным тоном заметил:

       — Виноват, господин оберштурмбанфюрер, пакет с особым распоряжением находится на руках у нашего командира, он не доверил его мне. Гауптштурмфюрер предоставит его вам лично. Он подозревает, что получение секретного приказа и нападение на нас каким-то образом связаны и хочет предостеречь вас: раз о нашей миссии кому-то стало известно, следует существенно усилить меры безопасности и быть готовым к тому, что против сводной группы, с этой минуты переходящей под командование гауптштурмфюрера Бауэра, эти, всякого рода, негативные акции могут продолжаться…

       — Под командование кого? — думая, что фамилия их командира ему померещилась, неуверенно спросил Винклер.

       — Гауптштурмфюрера Конрада Бауэра, — холодно ответил боец и тут же добавил, — командир предупредил, что вы знакомы, и поэтому рассчитывал, что с пониманием отнесетесь к тому, что он слегка задержался у санитаров. А вот, — оборачиваясь, заметил посыльный, — идет и он. Разрешите идти?

       — Идите, — растеряно ответил Винклер.

       Солдат ловко спустился вниз по железной лестнице и, пробежавшись по бетонке, бросил, походя, (о чудо!) живому Бауэру несколько фраз, после чего потрусил к грузовику, от которого его коллеги, разобравшись на пары, уже тащили к самолету три тяжелых металлических ящика.

       Конрад поднимался по самолетной лестнице с трудом, но никто из сидящих в салоне бойцов и офицеров не двинулся с места для того, чтобы ему помочь. Вся сводная группа примолкла, понимая, что задачи их миссии в данный момент резко изменятся. Левая рука «крестьянина» была подвязана к шее, а на предплечье, через повязку, проступало хорошо заметное бордовое пятно.

       Взобравшись в притихший салон, он подошел к Винклеру и, не поздоровавшись, достал из полевого планшета пакет. Фридрих, стараясь выглядеть естественно, побежал глазами по тексту. «Да уж, — рассуждал он, стараясь сдержать разыгравшиеся эмоции и не пропустить ни слова из секретного приказа, — чего теперь стоит эта, еще вчера казавшаяся катастрофой, головомойка Зельмы по сравнению с распоряжением руководства СС»?

       Подпись и штамп канцелярии Гиммлера в одну секунду переворачивали все с ног на голову. Отныне старшим сводной группы назначался Бауэр, а стаявший выше по офицерской лестнице Винклер с его ребятами, целиком переходили к нему в подчинение. Полученные ранее инструкции признавались недействительными, и с ними следовало поступить…, это уже было неважно.

       Выходит, что с самого начала руководству СС все это было известно, а Винклер служил лишь фактором, отвлекающим на себя внимание? В пособии диверсантов, высадившихся на территории противника, подобные действия называются «двойная петля»…

       — Сколько в нашей команде человек? — напомнил о себе Бауэр, прерывая размышления коллеги.

       Фридрих тяжко выдохнул и ответил:

       — Двадцать один, включая меня. Экипаж…

       — Экипаж не в счет, — поворачиваясь к открытому проему двери, не дал ему закончить «Крестьянин», — Шефер! — крикнул он своей группе. — Этим рейсом полетит оборудование и десять человек. Будем играть с числом 31. Остальные прилетят завтра, вас будут ждать. Грузите ящики!

       Бауэр шагнул в сторону, давая возможность своим сотрудникам втолкнуть в открытый проем поднимаемое снизу оборудование, но в этот момент из кабины выглянул кто-то из летчиков:

       — Господин оберштурмбанфюрер, — обратился он к Винклеру, — много берем людей и груза. Можем не оторваться от полосы. Даже если взлетим, дальше с таким весом тоже будут проблемы.

       Фридрих поднимался так, словно к его конечностям были привязаны пудовые гири. Понимая, что все внимание сейчас обращено на него, он снял фуражку, поправил волосы и громко объявил:

       — Внимание, группа и …экипаж! С этой минуты ввиду особого распоряжения руководства, командиром сводной группы назначается…

       — Нет, — оборвал его едва начавшийся монолог Бауэр, — не совсем так. Секретным распоряжением руководства СС для выполнения особого задания сводная группа переподчиняется мне, гауптштурмфюреру СС Конраду Бауэру. …Экипаж, готовьтесь к взлету и закройте кабину.

       Терпеливо дождавшись момента, когда растеряно переглядывающиеся летчики захлопнут за собой дверь, «Крестьянин» окинул бойцов и командиров оценивающим взглядом, после чего продолжил:

       — Винклер, пока идет погрузка, возьмите у летунов ведро, выйдите и сожгите все старые инструкции. Слышите, группа?! У вас ничего не должно остаться на руках из носителей информации, ни единой бумажки. В этой миссии мы не можем позволить себе никаких документов, поэтому я лично проверю каждого, да, и сожгу при вас распоряжение о моем назначении.

       Итак! Вы военные люди, а мы, моя группа, все же больше ученые, поэтому с данного момента ваша основная задача состоит в том, что бы охранять тех, кто сейчас грузится на борт и тех, кто прибудет в …нужное нам место завтра. Детально вам все расскажут только на месте дислокации. Я прилечу и присоединюсь к вам только в конце операции, слышите, Винклер?

       Фридрих, молча, кивнул в ответ.

       — А сейчас, господа, — продолжал Бауэр, — все проверьте свои карманы. Любые документы, записки, какие-то пометки на бумаге — вон! Если я обнаружу у кого-то какие-либо записи, книги, стихи, чистые листы бумаги или даже на фото любимой девушки, говорю открыто — вы будете расстреляны ввиду предоставленных мне, особых полномочий. Итак, все у кого есть что сжечь — на выход! Идем греться, господа. Дважды я повторять не стану…

       Бойцы группы Бауэра помогли ему спуститься вниз, подождали всех, кто сошел за ним, и только после этого поднялись на борт.

       Оказавшись возле заботливо принесенного кем-то старого, испачканного каким-то черным маслом ведра, Фридрих, пребывающий в данное время в каком-то неопределенном состоянии, начал разгружать свой портфель. Ловя краем глаза силуэт «крестьянина» и бросая вниз ставшие ненужными документы, он лишь задавался вопросом о том, действительно ли у этой миссии был настолько велик гриф секретности, или «Крестьянин» попросту не пожелал с ним остаться один на один?

       В полыхающее недалеко от крыла самолета ведро несколько раз подливали топливо. Бумага и фото упрямо не хотели гореть. Наконец, черные, обугленные остатки перемешали палкой и, убедившись в том, что ничего из брошенного в ведро не уцелело, пошли к самолету.