Хватка

       Даже на следующий день, сидя в улетающем на восток самолете Фридрих не мог избавиться от неприятного послевкусия вчерашней беседы с женой. Стоило ей услышать о том, что вместе с собакой ее мужу пришлось привезти украинского мальчишку, все доводы Винклера о целесообразности этого решения были биты главным и любимым козырем Зельмы Шницлер: «ничего и никогда не делай, не посоветовавшись со мной».

       Отогревшийся в ванне, плотно поужинавший супруг, страдающий от следствия недосыпания — тупой, височной боли, вместо запланированной пары часов сна выслушал в эмоциональном женском монологе множество нелицеприятный вещей и о себе, и даже о своих близких родственниках.

       Далее супруга, не привыкшая к тому, чтобы ее перебивали, не преминула ему напомнить о том, что множество пахотных земель, усадьба, две свинофермы и столько же коровников, а еще многое другое, включая трудящихся на хозяйстве людей, держится на плаву и ничуть не убыло в непростых условиях военного времени исключительно только благодаря ее усилиям.

       Следующим своим ходом она прогнозируемо вспомнила дядю Георга фон Шницлера и то, что только опираясь на их родство, Винклер может иметь свое высокое положение. «Он вчера звонил, — между делом сухим, учительским тоном поведала супруга, — интересовался — не приехал ли ты? Думаешь, он просто так это делал, из вежливости? Я, конечно же, спросила: зачем ты ему? Дядя Георг по-родственному шепнул, что по его просьбе тебя включили в состав группы, сопровождающей куда-то самого фюрера»... И далее продолжилось повествование о том, как ей сложно живется, и как вечно подбрасывающий головой боли Фридрих подрывает ее драгоценное здоровье.

       Не имело никакого смысла пытаться доказать что-то взведенной ситуацией Зельме. Конечно же, стоит признать — большинство важных заданий Винклер получил только исходя из того, что его руководители были знакомы с дядюшкой Георгом и, таким образом, пытались умаслить известного промышленника, состоящего в дружбе с фюрером. Но ведь все это ничуть не уменьшает заслуг и самого Фридриха. Провали он хоть одно задание руководства, или выполни его недостаточно хорошо, стали бы они его отправлять куда-то снова и снова?

       Ночные разговоры с женой настолько раскачали психику Винклера, что ни по пути на аэродром, ни в самолете он уже и думать не мог о том, чтобы хоть немного вздремнуть. Очутившись в одиночестве в холодном теле готового к вылету «Юнкерс «Ju-352»», он сел в жесткое кресло и, устроившись в ожидании прибытия своих групп, продолжил свои размышления.

       «Да, — скрепя сердце, но все же соглашался с женой Винклер, — помощь дяди Георга в немалой степени двигала меня вперед. Но, ведь если взять даже нынешнюю ситуацию, — тут же продолжал Фридрих искать аргументы в защиту своих собственных заслуг, — фюрер собирается лететь на восток, в Украину, в свою ставку «Вервольф» возле Винницы. Разве в СС недостаточно офицеров высшего звена, которые доказали Рейху свою преданность? А ведь за каждым из них тоже стоят высокопоставленные родственники, важные поручители или, что тоже немаловажно, десятки боевых подвигов. Что тут кривить душой, достаточно в окружении верховного главнокомандующего имеется и тех, у кого в арсенале значится все вышеперечисленные «за» в вопросе назначения куда-либо руководителем, но! Почему тогда именно меня назначили старшим групп внешней безопасности «Вервольфа»? Думается, одного слова дядюшки Георга было бы для этого мало».

       Мысли упрямо возвращались во вчерашний день, а меж тем, на двух грузовиках прибыли все малые полевые группы и их командиры, поднявшись на борт Юнкерса, дружно доложили Фридриху о том, что готовы к отправке.

       До взлета оставалось что-то около часа. Ждали только парней из Аненербе. Винклер, даже если бы не имел на руках структурного пакета руководителей своих групп, мог бы смело ставить серьезные суммы на то, что один из многочисленных отделов этой организации СС обязательно будет представлен и в этой командировке.

В последний год часто даже в боевых операциях к чисто войсковым формированиям клеили этих странных, молчаливых ребят, группа которых в случае определенного развития ситуации, резко приобретала особые полномочия. Во всех инструкциях любого руководителя об этом говорилось четко и ясно. Грубо говоря, в любой момент старший ячейки из Аненербе сразу же мог прыгнуть в дамки и, потеснив главного, требовать от него делать все для того, чтобы именно эта засекреченная группа первой выполнила поставленную ей задачу.

       Самое худшее для командира в данной ситуации заключалось в том, что о характере этих самых задач и их объеме его никто не информировал и смысл любого задания звучал примерно так: «Вы выполняйте свой приказ, а они будут делать порученную им работу параллельно с вами, но как только…»

       На счастье Винклера случаи того, чтобы интересы парней из Аненербе и его основной группы серьезно конфликтовали, случались исключительно редко. Как правило, всегда, даже в самой непростой ситуации находился какой-то компромисс, а их руководители хоть и были людьми замкнутыми — себе на уме, старались обходиться без острых углов.

       Впрочем, почему именно «исключительно редко»? Если покопаться в богатой на события истории командировок Винклера, то непростой случай, скажем прямо — конфликт и был-то всего один. Это случилось в самом начале войны с советской Россией, в 1941 году, в его третьей или даже четвертой поездке, когда еще не вышел пресловутый секретный приказ о корректировке в случае острой необходимости действий основной группы в пользу групп Аненербе.

       Сейчас Фридрих уже потерял счет количеству своих командировок, но то, в Легедзино, в котором сошлись нож к ножу он и Конрад Бауэр, почему-то сейчас вспомнилось. Кто знает, как обернулась бы подобная ситуация в настоящее время, но тогда, даже не имея нынешнего командного иммунитета «Крестьянин» по какому-то уже забытому, малозначительному поводу не побоялся открыто и жестко стать в конфронтацию с командиром, за что, собственно, и поплатился.

       До Винклера, решившего потом отследить ход этого непростого дела, доходили слухи, что Бауэра сначала взяли в оборот в дисциплинарном отделе шестого управления имперской безопасности, а после бросили на фронт, где он, разжалованный до чина унтер-офицера и погиб в конце 1941 года…

       Оберштурмбанфюрер посмотрел на часы. Они показывали без четверти десять. На борту «Ju-352» были все члены основной группы — двадцать один человек, со многими из которых он не раз и не два пересекался в подобного рода вылетах. Загрузили оружие, боеприпасы, амуницию и даже ящики со специальным оборудованием Аненербе, прибывшие неведомо откуда, как докладывал экипаж, за двадцать минут до машин с грузом основной группы. Что ни говори, а нахлынувшие с чего-то вдруг неприятные воспоминания о судьбе бедняги Бауэра здорово отвлекли Винклера, заставив его потерять контроль над временем.

       В приказе взлет был назначен на десять утра. Что ж, все же еще имелась возможность подождать, но минут пять, не более того. Потом придется в срочном порядке принимать решение — подниматься в воздух без этой группы или продолжать прохлаждаться на порывистом и колючем, февральском ветерке.

       Летчики открыли дверь в кабину, то и дело, выглядывая из нее, намекая командиру, облаченному в полевую форму 4-й полицейской танково-гредадерской дивизии на то, что близится час «Х».

       Наконец, курившие недалеко от самолета бойцы дружно потянулись к боковой двери в салон:

       — Господин оберштурмбанфюрер, — кивнул в сторону аэродромного КП подошедший к Винклеру Леманн, — едет грузовик.

       — Хорошо, Астор, — решив остаться на месте, отложил Фридрих в сторону портфель, краем глаза замечая, как от подъехавшего к самолету грузовика, отделился и прибежал к «Ju-352» боец. Одетый, как и все в камуфлированную форму без знаков различия, он проворно взобрался наверх и в один миг очутился перед руководителем сводной группы: