Страница 11 из 23
В качестве существенных для построения сюжетной структурно-типологической модели преподобнического жития могут быть предложены следующие элементы жизнеописания подвижника (не все они присутствуют в том или ином конкретном житии, но при построении модели необходимо учесть все элементы, вычленяемые из совокупности текстов):
– сведения о родителях и родине святого;
– чудесное предвозвещение рождения святого (монах, согласно житию, предназначен для своего пути с самого рождения и даже раньше, с утробы матери);
– рождение от «блаженных» («святых», «благочестивых», «христолюбивых») родителей173;
– проявление склонности к избранному пути с детского возраста:
– отказ от детских игр со сверстниками,
– ранние успехи в освоении грамоты и христианского учения;
– желание пострига;
– отказ от брака;
– уход из родительского дома;
– постриг;
– жизнь в монастыре, искушения и аскеза;
– кончина;
– посмертные чудеса174.
1.3.2. Христианские представления о мученичестве
Прежде чем перейти к рассмотрению канонических элементов жития-мартирия, следует особо остановиться на христианских представлениях о мученичестве, ибо мученичество как некое учение – неотъемлемая и очень важная часть христианской доктрины175.
Мученичество – особый путь достижения святости. Игумен Александр, автор «Повести о Михаиле Тверском» (ХIV век), говорит о двух путях, которыми можно «доити и видети горний Иерусалим». «Овии же отложше плотскую немощь, постом и молитвами в пустынях и в горах, в пещерах изнуряюще тело свое и венец, и перфиру, и весь сан своего суньклитства временнаго, ничто же вменяюще, оставляаху <…> но еще тело свое предаша на поругание узам, и темницам, и ранам, конечное, кровь свою проливающе, въсприимаху царство небесное и венец неувядаемый»176. Если первый путь – отшельнический, то второй – мученический.
Мученик – невинно убиенный, претерпевший казнь, пострадавший за веру христианин. Он не собирался посвятить свою земную жизнь Богу подобно монаху и не готовился с ранних лет пролить кровь за Христа. В житии такое желание обычно приписывается ему агиографом. Несложно предположить, что истинно верующий христианин в соответствующей ситуации должен не страшиться и не противиться, но желать мученической смерти и идти ей навстречу. История знает множество таких примеров.
Чтобы получить саму возможность удостоиться мученического венца, нужно войти в число людей христовых, то есть подвергнуться обряду крещения.
Например, в рассказе о мученичестве Филимона и Аполлония (Успенские ВМЧ. 14 декабря) игемон Ариан говорит Филимону, что подвиг ему не зачтется, так как он не крещен. По молитве Филимона сходит дождевая туча и крестит его. Таким образом, казнь вершится уже не над язычником, а над христианином177. Образ дождевой тучи – символа крещения, христианского вероучения – традиционен для византийской и древнерусской книжной поэтики. В. П. Адрианова-Перетц замечает по этому поводу: «Несомненно книжного происхождения в древнерусской литературе также метафора источник воды (река, дождевая туча или облако) – Христос, учение Христа, и дальше вообще “книжное учение”, под которым подразумевалось именно учение, согласное с христианством»178.
Язычник и некрещеный как бы не живут, они находятся во тьме, в небытии. Крещение водою, омовение «баней бытия» выводит человека на свет, к жизни. Это момент «второго», духовного, рождения человека и подлинного приобщения его к бытию. («Аминь, аминь глаголю тебе: аще кто не родится водою и Духом, не может внити во Царствие Божие: рожденное от плоти плоть есть, и рожденное от Духа дух есть», – отвечает Иисус фарисею Никодиму, задавшему ему вопрос: «Како может человек родитися стар сый» [Ио. 3, 4–6].)
Однако крещение открывает лишь возможность будущего спасения. Обновившись им и став христианином, человек смывает с себя прошлые грехи, но он еще не вступает в царство небесное, а продолжает жизненный путь и неизбежно грешит вновь. Это делает проблематичным разрешение его загробной участи. За свои грехи он должен будет ответить на Страшном суде. Мученик же крестится второй раз кровью, пролитой за Христа179. «Второе крещение» смывает с него все прегрешения, «…яко же мученици своею кровию, блажени бо и преблажени будут в вечном наследии, улучивше сие крещение, по нем же не възмогут согрешити…»180. «Смерть греху опона»181, – писал протопоп Аввакум. Потому мученическая смерть именуется в средневековых текстах «вторым неосквернимым крещением».
Такое крещение служит необходимым условием права предстать перед Господом в царстве небесном. «Аще бо не напасть, то не венець, аще ли не мука, то ни дарове», – говорит автор «Повести об убиении Андрея Боголюбского»182. Душе крестившегося кровью не угрожают мытарства, которые, согласно христианскому вероучению, ожидают душу, отлетевшую от тела. Душа мученика, минуя их, прямо попадает «въ руце Господеви». В уставе Иосифа Волоцкого сказано: «Мню убо, яко <…> святии мученицы страшный час смерти без истязания проидоша бесовских мытарств»183. Греческая церковь не требовала чудес для прославления только одного типа святых – мучеников184. Им не угрожает и Страшный суд, мученик искупил свои грехи и сам будет судить грешников.
Святости через казнь удостаивается не всякий христианин, но только праведник. Казненный грешник, злодей, соответственно, терпит справедливое наказание, душа его не получает спасения. Некоторые редакции жития Варлаама Хутынского содержат эпизод, в котором рассказывается о двух новгородских преступниках, осужденных на казнь. Их должны были сбросить с Великого моста в Волхов. Первого Варлаам спас от казни, хотя никто его об этом не просил. Он забрал преступника в монастырь, и со временем тот принял монашество. Со вторым Варлаам поступил, казалось бы, странно: «со многими слезами» его молили родственники и друзья «отпросить» у новгородцев осужденного, но он не внял просьбам, а «повеле слузе борзо ехати мимо их». В монастыре Варлаам объяснил свои поступки озадаченным старцам: «Яко вем аз, вы убо внешнима очима зряще внешняа и судите. Аз же сердечныма очима смотрих, яко он первый осуженик, осудиша его судиа, прииде раскаяние в сердци его, и не бе помогающаго ему, мнозим супостатом сущи, но не у прииде час его. Аз же видев, яко имать веру спастися, испросих его и устроих о нем, яко Господеви годе. Другый же по нем осуженый человек, бес правды осужен бе, по напрасньству, и видех, яко мученическою смертию умирает, и венець ему от Христа прилежит. Не бе потребно моление мое о немь – Христа имать помощника избавителя»185. Таким образом, Варлаам не стал спасать от смерти того, кто оказался прав перед неправедным мирским судом, его спас и увенчал сам Христос. Первый же, настоящий преступник, не был бы удостоен венца, если бы его казнили. («Да не кто убо от вас постраждет яко убийца, или яко тать, или яко злодей, или яко чуждопосетитель: аще ли же яко Христианин, да не стыдится, да прославляет же Бога в части сей» [1 Петра 4, 15–16]. «Аще же и постраждет кто, не венчается, аще не законно мучен будет» [2 Тимоф. 2, 5].)
173
Христианская и мирская добродетель родителей имеет огромное значение для судьбы их чада, она – залог его будущей святости. Такова философия жития. Она не абсолютна. В конечном итоге жизненный путь, судьбу христианина определяет его свободный выбор между добром и злом. Однако в литературе, как мы видели, есть герой – незаконнорожденный, «природный злодей», – волею автора лишенный данной свободы выбора.
174
О композиционной структуре преподобнического жития см.: Ключевский В. О. Древнерусские жития святых… С. 429–431; Лопарев Хр. Греческие жития святых VIII и IХ веков. Ч. I. Пг., 1914. С. 15–36; Адрианова-Перетц В. П. Житие Алексея-человека Божия в древнерусской литературе и народной словесности. Пг., 1917. С. 127–144; [Еремин И. П., Скрипиль М. О.] Глава IV. Житийная литература // ИРЛ.: в 10 т. Т. 1. С. 88–89; Дмитриев Л.А. Жанр северно-русских житий // ТОДРЛ. Л., 1972. Т. 27. С. 181–202; Дмитриев Л. А. Литературные судьбы древнерусских житий (Церковно-служебный канон и сюжетное повествование) // Славянские литературы (VII Международный съезд славистов. Варшава, август 1973 г.) М., 1973. С. 401; Дмитриев Л. А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы ХIII–ХVII вв. Л., 1973. С. 4; Полякова С. В. Византийские жития как литературное явление // Жития византийских святых. СПб., 1995. С. 8; Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных. С. 431–500; Руди Т. Р. Топика русских житий (вопросы типологии) // Русская агиография: исследования, публикации, полемика. СПб., 2005. С. 78–94.
175
О мученичестве см., например: Болотов В. В. Лекции по истории древней церкви. Т. II: История церкви в период до Константина Великого. М., 1994. С. 2–9. (Репринтное воспроизведение издания: СПб., 1907); Безобразов П. Византийские сказания. Рассказы о мучениках. Юрьев, 1917. Ч. 1.
176
[Охотникова В. И.] Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском // Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома. Л., 1985. С. 17.
177
См. также: Безобразов П. Византийские сказания. С. 227.
178
Адрианова-Перетц В. П. Очерки поэтического стиля Древней Руси. М.–Л., 1947. С. 50.
179
В «Слове о житии великого князя Дмитрия Ивановича» воины готовы кровь свою пролить «и своею кровию второе крещение» принять. (Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича // ПЛДР. ХIV – середина ХV века. М., 1981. С. 212.)
180
Послание на Угру Вассиана Рыло // ПЛДР. Вторая половина ХV века. С. 530.
181
Памятники истории старообрядчества ХVII в. Стб. 728.
182
Повесть об убиении Андрея Боголюбского // ПЛДР. ХII век. М., 1980. С. 328.
183
Цит. по кн.: Федотов Г. П. Святые Древней Руси. С. 181.
184
«Иначе, чем подвижников, канонизовала Греческая церковь и до сих пор канонизует мучеников, – именно признавала и признает их святыми eo ipso или за самую мученическую смерть, не требуя от них прославления даром чудотворений» (Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. С. 269).
185
Цит. по кн.: Дмитриев Л. А. Житийные повести русского Севера… С. 33–34.