Страница 10 из 23
1.3. Реализация в литературных текстах архетипического сюжета о Христе
В разделах параграфа 1.1 были рассмотрены примеры реализации в литературных текстах архетипического сюжета об Антихристе. Анализ будет неполным, если мы не обратимся к проблематике реализации архетипического сюжета о Христе. В данном случае предметом анализа будут только древнерусские жития.
Если за образом «злого человека», мучителя в житии-мартирии стоит Антихрист (в этом мы могли убедиться на примере борисоглебского цикла), то за образом святого-мученика стоит Христос.
Конкретные задачи настоящего параграфа заключаются прежде всего в том, чтобы определить элементы композиционной структуры жизнеописания святого в житии-мартирии, выявить его специфику и достроить таким образом структурно-типологическую модель данной разновидности жития. Подобная установка требует реализации сравнительного аспекта анализа – необходимо сравнить жизнеописание святого-мученика как тип (структуру) с другим подобным же типом (структурой). А потому следует выстроить или уже иметь определенную модель в качестве образца для сравнения. В данном случае оптимально, на наш взгляд, избрать типологическую модель преподобнического жития. Основанием тому могут быть, по крайней мере, две причины. Во-первых, иноческий подвиг осмыслен в христианстве как классический тип подвига во имя Христа. Соответственно, преподобническое житие представляет собою классическую разновидность жанра, а значит, оно дает богатый материал для сопоставления. Во-вторых, по сравнению с другими жанровыми типами преподобническое житие является наиболее изученным. Любой исследователь, уделивший ему сколько-нибудь серьезное внимание, касался и вопроса о его структуре («композиционной схеме»). Это обстоятельство значительно упрощает поставленную задачу. Если есть возможность использовать имеющиеся наработки, то отпадает необходимость в специальном исследовании структуры данного типа жития.
1.3.1. Структурно-типологическая модель «преподобнического жития»
Содержание преподобнического жития составляет описание земного пути святого от рождения и до смерти. Полная композиция данного типа жития включает в себя авторское вступление и заключение, но нас интересует именно центральная часть – жизнеописание, или агиобиография.
В научной литературе имеются высказывания, уточняющие применение термина «биография» в отношении к житию. «Житие не биография, а назидательный панегирик в рамках биографии, как и образ святого в житии не портрет, а икона»161. Ср.: «“Свят” тот, в котором не осталось или почти ничего не осталось от “биографии”. Житие уподобим “иконе”, а биографию – портрету. Житие есть мощи, биография – труп»162. «Содержанием жития является биография “святого” <…> Я сказал “биография”. Это не совсем точно, это не то слово. Биография предполагает рассказ о жизни реального человека; такая биография обычно полна драматического движения. В житии всего этого нет и быть не может: нет движения, роста, становления характера. “Святой” неподвижен (равно как и агиографический “злодей”). Он “святой” уже с момента рождения; он избранник Божий. И в этом смысле он не имеет биографии: автору нечего рассказывать. Автору-агиографу остается только одно: подобрать материал для иллюстрации его святости. Житие и сводится обычно к такой иллюстрации в рамках биографического повествования о жизни героя и его кончине»163 и др.
За образом святого стоит тот же реальный человек с не менее реальной биографией, другое дело, что она описывается через канон, который возводит реальность в пространство и к символике святого, вечного. Термин «биография» применяется исследователями к житиям всех типов. Представляется, что это вполне правомерно. У каждой культурной эпохи свои принципы и методы воспроизведения действительности, в частности, биографии реального человека. Определение «биография» может, на наш взгляд, указывать лишь на содержательную, тематическую сторону жития. Жанровую (дифференциальную) характеристику задает сам термин «житие» в сочетании с определением его типа «житие юродивого», «житие мученическое» и т. д.
Собственно смертью житие не заканчивается, его продолжение – описание чудес, которые суть свидетельства загробной жизни святого. А она есть не что иное, как жизнь вечная. Житие в рамках адекватной ему культуры – открытый, незаконченный текст: пока продолжается земная история, существует вера, культ святого и творимые святым чудеса, оно может пополняться их записями. В. О. Ключевский в связи с необходимостью дополнения жития записями чудес писал о «загробном продолжении биографии» святого164. Об этом же пишет исследователь категории времени в житиях: «Для биографии [современной] смерть – безусловный конец, как рождение – безусловное начало. Не то в житии. Здесь смерть – не конец, а только переход в другое состояние <…> При этом посмертные чудеса ничем не отличаются от прижизненных по своему характеру: святой исцеляет, воскрешает, наказывает, является во сне и т. п. <…> Список посмертных чудес принципиально не замкнут в пространстве и во времени. Подобное разрастание списка посмертных чудес знают жития многих святых: Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, митрополита Алексия и др. Такой принципиальной незамкнутости времени героя, а вслед за тем и художественного времени повествования, не знает литература нового времени»165. В связи с этим приведем и размышления Г. М. Прохорова: «Для людей, почитающих святых, обычно важна дата их поминовения, месяц и число, а не год их кончины или век, когда они жили. К примеру, мощи, покоящиеся в катакомбах Киево-Печерской лавры, снабжены бирками, на которых написаны только день и месяц упокоения – не год, не век. По внутригодовому хронологическому порядку, порядку поминовения, расположены в четьих-минеях и жития святых. Эта некоторая “антиисторичность” может объясняться тем, что соприкосновение святых с Вечностью, о чем свидетельствуют их жития и чудеса, для их почитателей важнее места их в истории. Год их кончины, век, когда они жили, более важны для историков»166.
Говоря о том, что о схеме преподобнического жития писали многие исследователи, мы должно обратить особое внимание на статью Т. Р. Руди «О композиции и топике житий преподобных». Итогом ее явилась непосредственно «схема монашеского жития»167. Хотя автор и оговаривается, что схема представлена «в самом общем виде»168, однако она достаточно подробна (другое дело, что рассмотренные составляющие «далеко не исчерпывают всего многообразия топики монашеских житий»169). Мы тоже предлагаем схему или же сюжетную структурно-типологическую модель монашеского жития. Она являет собой предельное обобщение по сравнению со схемой Т. Р. Руди.
Если говорить о природе сюжетной модели вообще, то она может быть обобщенной, формализованной, абстрактной или же, наоборот, – описательной. К первому варианту близка модель сюжета волшебной сказки, выстроенная В. Я. Проппом170. Схема Т. Р. Руди ближе ко второму варианту.
Мы не стремились к формализации модели до возможности описания ее языком формул. Элементы ее в нашем случае представляют собою обобщения смыслов топики в границах последовательно развивающихся сюжетных эпизодов жития. Задача заключалась в определении элементов, существенных для выявления динамики – движения сюжета171. Поэтому мы не включили в схему, например, такие мотивы, как мотив «плача родителей о сыне как о мертвом, поиска отрока и безуспешных попыток вернуть его к жизни в миру»172, отказа игумена постричь отрока (его искушение), мотив нелюбви святого к богатым одеждам и пр., не включили формулы, используемые при описании пострига, молитвы, библейские цитаты в сценах борьбы с бесами и многое другое из того, что «останавливает» сюжет. С этой же позиции мы подошли и к построению сюжетной модели мученического жития.
161
Ключевский В. О. Соч. : в 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1988. С. 240.
162
Ильин В. Н. Иночество и подвиг // Путь: Орган русской религиозной мысли. Кн. 1 (I–VI). М., 1992. С. 440.
163
Еремин И. П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. 2-е изд. Л., 1987. С. 17.
164
См.: Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1988. С. 361.
165
Кочетков И. А. Категория времени в житии и житийной иконе // «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искусства ХI–ХVII веков. М., 1978. С. 227–228.
166
Прохоров Г. М. Святые в истории Руси Х–ХVII вв. // ТОДРЛ. СПб., 2003. Т. 54. С. 79.
167
Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных // ТОДРЛ. СПб., 2006. Т. 57. С. 497–500.
168
Там же. С. 497.
169
Там же. С. 499.
170
См.: Пропп В. Я. Морфология сказки. (Дальнейшая формализация данной схемы позволила использовать ее в кибернетических операциях. (См.: Кербелите Б. П. Методика описания структур и смысла сказок и некоторые ее возможности // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР. М., 1980. С. 48–100.) Дж. Родари поступил с моделью Проппа по-своему, он «оторвал» ее от сюжетной основы, сократил и создал свою модель, позволяющую играть в сказку, развивать детскую фантазию. (См. главу «Карты Проппа» в кн.: Родари Дж. Грамматика фантазии. Введение в искусство придумывания историй. М., 1976. С. 76–84.)
171
Ср.: описание В. П. Адриановой-Перетц и Л. А. Дмитриевым сюжетного повествования в связи со схемой жития – главы «Сюжетное повествование в житийных памятниках ХI–ХIII вв.» и «Сюжетное повествование в житийных памятниках конца ХIII–ХV в.» в кн: Истоки русской беллетристики. Л., 1970. С. 67–107, 208–262.
172
Руди Т. Р. О композиции и топике житий преподобных. С. 497 и далее.